Олег не очень-то поддерживал мои ночные начинания и ворчал, что выходит из юного возраста, что он теперь не такой, как я, и не любит дискотеки. Эту мысль, я думаю, он позаимствовал не у певицы Земфиры, а у своего любовника Уве, несколько старше нас, профессионального безработного, который охотно собирал друзей у себя дома на настольные игры. Для моего повествования Уве представляет интерес лишь постольку, поскольку через полтора года, когда Олег переезжал в Берлин, сидел за рулём его фургона с мебелью. Когда мы разгрузили первую партию вещей, я отымел Олега на лестничной площадке. Добрый и спокойный Уве не мешал. Видимо, он уважал узы нашего супружества.
На этом месте нужно представить следующего персонажа. Уже сложно реконструировать, как мы познакомились со Штеффом, но это, несомненно, связано с «Киром». Мы стали узнавать друг друга на вечеринках и однажды разговорились. Получилось очень духовно: секс у нас случился не через пару часов после знакомства, а лишь через пару недель. И я даже хорошо помню наш первый поцелуй. «У тебя такие красивые губы, — сказал Штефф, потупив взгляд. — Как жаль, что я не могу их поцеловать…» — «Да пожалуйста», — отозвался я — дескать, не жалко — и первый потянулся к нему. Мы оказались почти соседями по Аймсбюттелю и установили замечательную традицию общих ужинов, которая долго не прерывалась, несмотря на сложные обстоятельства наших личных жизней. Штефф был санитаром, возлюбил человечество, подался в буддисты и решил стать психологом. Девять из десяти его однокурсников были голубыми (значит, из санитаров), занимались дыхательной йогой и создавали на подоконниках своих комнат садики камней.
Мои силы были брошены на роман со Штеффом и одновременно — поддержание душевного равновесия своего мужа, который не только играл в настольные игры, но и готовился к защите диссертации. Настроение Олега раскачивалось, как мальчик на качелях, окруженный голодными сорокалетними мужиками в тёмной комнате секс-клуба. А тут ещё в самые жаркие и страстные дни московские друзья попросили приютить на несколько дней хорошую девушку Аню, которая приехала в Германию учить немецкий язык. Я запросто согласился, и лишь когда девушка Аня позвонила мне с гамбургского вокзала и представилась — «Новоглинская», осознал, с кем мне предстоит иметь дело.
Анна Новоглинская была поэтессой, прославившейся незадолго до этого христианской азбукой в стихах. Особенно ей удались буквы начиная с середины. Поскольку воспитание человека облагороженного православного образа сегодня становится всё более важной задачей русского общества, я, так и быть, сделаю Анне немного пиара:
У — красный Угол сияет в домах:
Смотрит с иконы Спаситель на нас.
Ш — это Шапка. Мальчики, вам
Надо без шапок входить в Божий храм.
Ъ — вот твердый знак, хоть и твёрд, но не строг.
В книгах старинных с ним пишется Богъ.
Э — твой Этаж может храма быть выше.
К Богу не этим становишься ближе.
Ю — это Юбки девчонок и дам.
В них, а не в брюках, ходить надо в Храм.
Даже будучи человеком религиозным и сочувствующим православному воспитанию, я в своё время честно указал Анне на недостатки этих стихов. Из-за чего мы пересрались на весь русскоязычный Интернет с переходом на личности.
Но Новоглинскую это больше не смущало. При встрече она сказала, что обиды в прошлом и она хочет сходить на улицу красных фонарей Репербан. Туда мы и направились в первый же вечер, прихватив Штеффа. Общество двух голубых невероятно развлекало Анну. «Ну поцелуйтесь для меня, пожалуйста, ещё раз!» — просила она. Мы со Штеффом останавливались посреди улицы и начинали страстно, высовывая языки и капая слюной, целоваться. Анна хлопала в ладоши, хохотала и от радости прыгала вокруг.
Я всегда был за то, чтобы такое показывать на экране и печатать в газетах. И остаюсь сторонником гей-парадов. Потому что обращённая во внешнее пространство мужская ласка способна обратить к добру даже православную писательницу и мать двоих детей.
Наши отношения с Новоглинской остались бы безоблачны, но вакуум, образовавшийся у нее в душе после разочарования в православии, через пару лет заполнила новая страсть. Анна стала собирать автографы деятелей Третьего рейха. И заснуть она больше не могла без чтения «Железного сердца» Пауля Йозефа Геббельса. Но для истории с Олегом и Штеффом эти сведения не самые релевантные.
С приездом Анны я стал ночевать у Штеффа. Почему-то до этого мы гораздо чаще встречались (и ночевали, если на место не претендовал Олег) в моей квартире. Сам воздух дома у Штеффа настолько пропах восточными благовониями и эзотерикой, что я чувствовал себя там немного не в своей тарелке. И спал он на кровати, закреплённой у него над компьютерным столом так, что между матрацем и потолком оставался зазор меньше метра. Ребенком я был бы в восторге от такой планировки. Но, попытавшись в первый же вечер заняться на этом сооружении сексом, больно ударил голову. А Штеффу было очень удобно. Видимо, он часто такое практиковал. Штефф лежал на спине, задрав ноги вверх и упираясь пятками в потолок.
К нашим прогулкам с Анной и Штеффом нередко присоединялся Олег. Штефф разделял его увлечения чакрами, и мы с Анной нередко становились свидетелями интереснейших дискуссий.
Через несколько дней, к моей превеликой радости — пятки Штеффа на потолке уже начали меня утомлять, — меня возжелал Олег. «В этот вечер вы были особенно нежною», — тянул Вертинский, горели свечи, дышало в бутылке хорошее вино. Я провёл рукой по волосам Олега — но он вдруг вздрогнул и отстранился. «Что с тобой, мой хороший?» — «Эммм… ничего, я на работе ударился головой о полку».
Я внимательно посмотрел ему в глаза. На следующий день я так же смотрел в честные глаза Штеффа. Лишь через пару месяцев оба завалились ко мне, обнимаясь и мурлыкая. Это была официальная помолвка, после которой Олег сказал мне извиняющимся тоном, что больше не может со мной спать, потому что у него теперь есть его котик Штефф. Мне стало смешно и чуть-чуть неловко.
Союз двух могучих духов Гималаев продержался две недели.
Я с самого начала не сомневался, что и Штефф из породы некакающих принцев — как мой муж. Недавно я получил ещё одно подтверждение своей теории, обнаружив в Сети достаточно однозначное объявление о поиске половых приключений, к которому прилагались две фотографии ануса, одна — хуя, стянутого у основания металлическим кольцом, и ещё одна — торса на фоне постера «Властелина колец». Опознание удалось по сочетанию артефактов. К этому времени Штефф уже два года как был вовлечён, по его словам, в классические моногамные отношения. «Понимаешь, у нас не принято об этом говорить», — извиняющимся тоном рассказал он при встрече.
В конце лета мы с Олегом отправились путешествовать и пережили наш четвертый или пятый по счету медовый месяц. Вообще-то скромная заслуга Штеффа в продлении наших отношений наверняка есть. И есть ещё кое-что, за что я ему благодарен и думаю, что психолог из него будет не совсем хреновый. В разгар моей разгульной жизни в Аймсбюттеле, когда я почти бросил университет и начал испытывать определенные сложности на работе, он попросил меня каждый день отмечать в блокноте, что и в каком количестве я выпиваю. Имелись в виду, конечно, алкогольные напитки. Через неделю учёта мне самому стало жутко. Судя по статистике потребления, я находился на полпути к хроническому алкоголизму. Это отрезвило. Буквально и надолго.
Следующая серия моей передачи задумана о медовом месяце, но, возможно, стоит не гнать галопом и подробнее развить какие-то смежные темы?
Начало новой и замечательной, основанной на раздельном проживании, стадии наших с Олегом отношений омрачило единственное обстоятельство. Он решил оставить себе чудесные чёрные джинсы Marc O'Polo. Раньше мы носили их по очереди, хотя каждому дураку было ясно, что они куда лучше сидят на моей, маленькой и упругой, заднице. Найти компромисс не удавалось, хотя я был готов отдать в обмен на эти джинсы практически всё. Самое обидное, что, злорадно отпраздновав победу, Олег совсем прекратил их носить и спрятал в дальний угол шкафа.
Но у меня оставался ключ от квартиры. И я счёл справедливым одалживать джинсы для самых ответственных встреч, романтических сексдейтов и гламурных вечеринок. Когда хозяина не было дома. И надо сказать, почти полгода он ничего не замечал. Я их регулярно стирал и возвращал на место. Наверное, так могло бы продолжаться и дальше, но во время короткой паузы, когда у меня уже формально кончилось со Штеффом, а у Олега ещё формально не началось, грянул гром.
Вообще, начиная уже с того момента, когда наше воссоединение невольно благословил простой немецкий парень и санитар Фалько, наметилась интересная тенденция. Вроде бы мы с Олегом всячески поощряли друг у друга поиск внебрачных партнеров, каждый под девизом «найдешь своего Mr. Right — будешь счастливее, чем со мной». Но как только на горизонте появлялся более или менее подходящий кандидат — делали всё возможное, чтобы его скомпрометировать и очернить.
