Кроме внешних данных, Маричка излучала энергию, в радиусе действия которой происходили паранормальные явления. Развязывались сами собой шнурки, галстуки, часы начинали отсчитывать время назад, зависали компьютеры, отпадали пуговицы, ломались зипера, срабатывала автосигнализация. От сильного возбуждения происходил паралич у мужчин, а иногда и у женщин.
Относилась Маричка к окружающему миру лениво-снисходительно. Она отвергала принцип «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет», искренне веря, что первыми на пожаре должны появляться пожарники. История с конем ее просто смешила – потому что Маричка могла остановить на полной скорости не только коня, но и многотонный трейлер, достаточно было одного взмаха руки.
Маричка также была расисткой, хотя она никогда не афишировала своих взглядов. Еще Маричка не любила феминисток, считая последовательниц этой доктрины набитыми дурами с перепутанными хромосомами. Но все эти ее убеждения сформировались значительно позже, после того как она вышла замуж. Пока же она была пятнадцатилетней девочкой. Ждавшей своего принца, доподлинно зная, что он в Дубовом гаю не проживает.
Принц появился 1 сентября в виде учителя истории. Маричке тогда стукнуло 16. Возрастной ценз парубков увеличился до 60 лет. Поклонники превратили ее жизнь в голливудский кошмар. Маричка нигде не могла остаться одна. Если она выходила во двор, то тут же из-за кромки бетонного забора вырастал лес голов, представлявших три поколения – отцов, сыновей и внуков. Если она каталась на велосипеде, то за ней бежало сорок человек. Один из них – кладовщик Петро Григорович добегался до воспаления седалищного нерва. Ну, а если Маричка с подружками ходила купаться, то речка выходила из берегов, потому что все хотели нырнуть и коснуться Маричкиной попы. Маричку очень удивляло, что новенький не обращает на нее никакого внимания. При их редких встречах у него не текут слюни и не бегает взгляд.
Как-то новый историк вызвал ее отвечать к доске. Маричка сделала вид, будто не знала материала, и гипнотизировала новенького своими зелеными глазами, напоминавшими гражданам об экспедиции Чингисхана в наши края. Учитель, так и не дождавшись ответа, сказал: «Садись, двойка». Это прозвучало, как выстрел. Класс напряженно замолчал. Такого никогда раньше не было. Вечером учителя встретили трое наиболее ортодоксальных поклонников Марички, желая его проучить. Учитель оказался крепким орешком. Он понабивал Маричкиным бугаям морды, наставив им на память фонарей и шишек. Маричка влюбилась в историка по уши и перестала учить историю вообще. В классном журнале напротив Маричкиной фамилии, кроме двоек, ничего не было. У нее состоялся разговор с матерью. Та ей сообщила, что Маричка останется на второй год, если не выучит материал. Новенький не идет ни накакие переговоры.
– Я смогла с ним договориться только о том, что ты какое-то время будешь заниматься с ним индивидуально.
Маричка была счастлива, в назначенное время надела новое нижнее белье и пошла на квартиру принца учить историю.
Учитель жил в однокомнатной квартире в двухэтажном доме, который папа-председатель построил для молодых специалистов. Войдя в квартиру, Маричка была поражена количеством книг и отсутствием мебели. В углу на небольшом подиуме под клетчатым пледом – постелька принца. Рядом на полу – магнитофон «Юпитер», в коробках из-под обуви – записи. Возле магнитофона – вертушка «Вега» и гордость владельца – виниловые пластинки. На стенах Маричка увидела фотографии. На них патлатый учитель истории прыгал по сцене с электрогитарой.
– Вы играли в ансамбле? – восхищенно спросила она.
– Я играл в университетскрой группе «Дребезжащий геликоптер», – чуть расслабившись, отвечал учитель.
Маричка рассматривала фотографии и дальше допрашивала учителя о прошлой жизни. Потом потребовала чай. Приложила усилия и добилась своего, позволив в этот вечер соблазнить себя.
С этого дня они регулярно учили историю вместе. До тех пор, пока Маричка не поняла, что беременна. Она побежала к принцу. Принц, окончивший философский факультет университета, отнесся к новости по-философски. Объявив Маричке, что вместе с этим заявлением закончилось ее детство. У ребенка должны быть родители, поэтому они должны пожениться.
Свадьба прошла весело, гуляла половина села, столы ломились. У Маричкиного папы с появлением коптильного цеха снесло крышу – он коптил все. Жениху показалось, что копченым был и хлеб, и помидоры, и даже Маричкина фата. Маричка, одетая во всё белое, была неотразима и во время свадьбы получила четыре предложения бежать на край света. Последнее поступило от уже достаточно выпившего кладовщика Петра Григоровича. Маричка строго спросила: «А жить на что будем?» Петро Григорович замахал руками: «Что ты говоришь, я столько накрал. Твоему всю жизнь нужно работать, чтобы догнать. Только прошу, папе не рассказывай».
– Всё равно не хочу. Вас, Петро Григорович, через пару лет, кроме утки ничего интересовать не будет, а у меня вся жизнь впереди. Я люблю философа.
Через несколько дней всё вернулось на круги своя. И только муж Марички не мог забыть свадьбу, принюхиваясь то к пиджаку, то к расческе: ему казалось, что ночью кто-то специально натирает его вещи брауншвейгской колбасой.
Как положено, через девять месяцев Маричка родила будущего специалиста по романо-германским языкам. Он был красивым, как мама, и умным, как папа. А еще через год вся семья собралась решать, где продолжит образование Маричка. Она находилась тут же, в разговоре не участвовала, играя с ребенком. И когда родственники пришли к конкретному решению, Маричка спала глубоким сном и о том, где она будет учиться, узнала лишь на следующий день. Решение продолжить обучение в медучилище она приняла равнодушно.
Время учебы пролетело быстро. Маричка была уже на преддипломной практике. Практику проходила в стоматологическом кабинете. Как-то на прием приехал председатель горисполкома. У него был флюс. После обследования и рентгена больной зуб решили удалять. Маричка приготовилась колоть лидокоин. Врач предложила свои услуги, предупредив председателя, что эта девочка – практикантка. Но председателя уже прессовало Маричкино поле. Он настоял, чтобы укол делала красавица-сестричка, врач развела руками. Маричка сделала укол и объяснила председателю, что место, куда она колола, должно задеревенеть.
– Давайте подождем? – предложила она, поглаживая председательскую щеку. – Ну что, деревянеет? – спросила она через пять минут.
Председателя колбасил озноб. «Куда ее можно сегодня повезти?» – лихорадочно думал он. На вопрос Марички ответил, что пока не деревянеет. Маричка кольнула ему вторую ампулу, потом третью. Больное место было, как заколдованное. Маричка загнала председателю пять ампул. Наконец, пришла врач и, ужаснувшись, кольнула шестую туда, куда нужно. Через пять минут зуба не было. Председатель дождался, пока врач снова вышла из кабинета, и решил по-быстрому договориться с Маричкой о свидании.
Но не тут-то было, уже подействовал лидокаин, который ему наколола неопытная сестричка с эффектными разрезами на белом халате. У председателя перестал закрываться глаз, задеревенели щека, ухо и язык. Он открыл рот, чтобы закадрить эту зеленоглазую брюнеточку, но вместо этого страстно замычал. А Маричка, пожелав доброго здоровья председателю, подумала: «Сегодня, дядя, тебя смогут понять только в коровнике», – и исчезла из кабинета.
Председатель подошел к служебной «волге» слегка раздраженным. Сел и резко захлопнул дверь. Водитель повернулся к нему за указаниями. Председатель моргнул одним глазом. Водитель Леха механически подмигнул в ответ. Так они сидели и подмигивали друг другу в течение нескольких минут. Леха забеспокоился, неужели стоматолог вместе с вырванным зубом поменял шефу ориентацию? И только увесистый кулак председателя под носом водилы убедил Леху, что с ориентацией у его шефа всё осталось в порядке.
Маричка защитилась и покинула училище, устроившись на работу в медкабинет в автокооперативе «Бермуды». Больше всех окончанию учебы радовался Маричкин папа. Он понимал, что дочь доведет коптильню до банкротства, если будет продолжать учебу еще хотя бы год.
Но Маричку не интересовал коптильный цех, не интересовали ее и колонны поклонников, Маричку интриговала только тайна мужа. Тайна, которая не позволяла ей перейти ко второй фазе супружеской жизни. Эта фаза обычно начинается примерно через десять лет совместного плотного общения. Когда жена, наконец, научится вставлять кулаки в район почек и смотреть на «свого» с сожалением и сарказмом.
Нет, жили они хорошо, и Маричка, и ее супруг добросовестно выполняли свои семейные обязанности. Муж неплохо зарабатывал. К тому времени он уже был директором техникума. К тому же его руки, как и голова, были на месте. В квартире исправно работали все электроприборы, сантехника функционировала отлично, дети росли здоровыми и жизнерадостными. Их было уже двое. Но что-то смущало Маричку в отношениях с мужем и мешало ей демонстрировать свою красоту гражданам, формировать гардероб и коллекционировать привычки.
