— Мама, это Белла! Белла, это мама!
Девушка протянула Леле руку с перстнем исключительной красоты.
— Здравствуйте миссис Подкопски.
— Белла — ювелирный дизайнер! — нахвастался Джош.
— Приятно познакомиться! — отозвалась Леля и подумала, что девушка-ювелир наверное сможет оценить по достоинству мальчика с золотыми руками и золотым сердцем.
ИНОСТРАННАЯ ЛИТЕРАТУРА
19 июня 2007 г.
Позвонили из Москвы и попросили найти несколько книг о Японии для перевода на русский. Тема модная: камикадзе, суши, самураи… Покопавшись в интернете, я выяснила удивительную вещь: оказывается, в Штатах продается множество книг, выпущенных японскими, сингапурскими и индонезийскими издательствами.
Повальное увлечение Востоком — это во многом их заслуга. Архитектура, садоводство, кулинария, мода, история — азиаты сами переводят книги на английский, редактируют у себя в Токио или Джакарте, печатают в Китае, а потом контейнерами переправляют в США. В Америке у них работают торговые и маркетинговые представительства.
И так за Россию стало обидно! А наши-то что? Репутация страны напрямую связана с тем, что о ней пишут. Ну мелькнет раз в неделю новость, что в Чечне опять был совершен терракт, ну опубликуется очередной роман о Russian mafia. Отсюда и растут ноги у «ушанка, водка, матрешка». Очень мало достоверной и качественно поданной информации.
Обзвонила знающих людей и выяснила еще более любопытные подробности. Оказывается, азиатские культурные проекты в США (в том числе и издательские) спонсируются либо крупными зарубежными компаниями, либо туристическими фирмами. А иногда и правительством. Шаг за шагом, постепенно, они создают своим странам такой имидж, который помогает им зарабатывать деньги в Америке. Глядишь, в Лос-Анджелесе открываются филиалы японских банков — и клиенты туда идут; в Индонезию едут туристы, с сингапурскими корпорациями подписываются миллиардные сделки… Репутация — великая вещь!
ШТУЧКА
20 июня 2007 г.
Есть вопросы, которых я никак не жду от своего племянника:
— Теть, хочешь со мной в музей?
Мне сделалось жутко.
— Что там будут показывать? Мумифицированные трупы?
— Да нет… У моей девушки там мероприятие. Помнишь Беллу? Она крутая-я-я! Мы с ней… ну, это самое…
Мальчику очень хотелось произвести впечатление.
Музей естественной истории в Лос-Анджелесе находится рядом со стадионом. Когда там играют в футбол, в музее никого нет: вся округа забита машинами болельщиков, и высоколобым ботаникам негде парковаться. А когда нет игры — милое дело: броди по гулким залам, любуйся на пыльные окаменелости.
Джош ждал меня под скелетом тиранозавтра, нападающим на скелет трицераптоса.
— Я тоже завещаю свои останки музею, — сказал Джош. — Пусть посадят меня верхом на тиранозавра и дадут мне копье. Прикинь, как круто: я буду охотником на ящеров!
Я перебила:
— Где Белла?
— В ювелирном отделе. Она детям лекцию читает — о пользе драгоценных камней.
«Ювелирный отдел» — это несколько полутемных залов с сияющими стендами. За стеклом — несметные богатства: золотые слитки размером с мой кулак, огромные топазы — с кулак Джоша.
Школьники носились среди витрин, не обращая внимания на сокровища. Их гораздо больше занимал вопрос «Кто начал толкаться?»
— Ти-хо! — рявкнула учительница.
Дети замерли. Из задних комнат вышла Белла — в изящном костюмчике, в прямоугольных очочках.
— Хороша, да? — искательно спросил Джош.
Я кивнула.
Белла вытащила из сумки пригорошню мутно-коричневых камешков.
— Знаете, что это?
— Алмазы! — загалдели дети.
— Нет. Это гравий с дорожки при входе в музей. А вот это?
Новая порция камешков.
— Алмазы?
— Камешки из цветочного горшка. А это?
Все молчали. На ладони Беллы красовался точно такой же коричневый камень.
— Вот это и есть алмаз. Если его огранить, получится бриллиант — самый дорогой и самый твердый из всех драгоценных камней.
Я слушала лекцию Беллы, открыв рот. Джош тихо млел, поглядывая на меня. В первый раз в жизни я всецело одобряла его выбор.
Толстый мальчик с безумной прической поднял руку.
— А вон у той тетеньки на руке кольцо, — показал он на меня. — Как узнать, в нем настоящий сапфир или нет?
— Такие вопросы неприлично задавать! — шикнула на него учительница.
Но мне и самой было любопытно.
Через минуту я выяснила, что я нищий человек. Мое обожаемое кольцо — низкосортная халтура, а я сама — лопух тропический, вислоухий.
— Это настоящий сапфир, — сказала Белла. — Но… Скажите, он поменял цвет с тех пор, как вы его купили?
Я кивнула:
— По-моему, он потемнел и потускнел.
— Перед продажей ваш камень нагрели, чтобы придать ему товарный вид. Ювелиры используют массу приемов, чтобы ввести покупателя в заблуждение: облучение радиацией, обработка специальными составами… Натуральные камни часто бывают с дефектами. Скажем, если в них есть трещины, их заливают пластиком или стеклом.
— Продавцы мне никогда об этом не говорили!
— Если их спрашивают, они обязаны ответить. Но вы наверняка не спросили.
Присутсвующие дамы начали оглядывать свои кольца и вытаскивать серьги из ушей. Дети смаковали зрелище.
— А у меня тоже бракованный рубин? — спросила учительница.
Белла взглянула на ее кулон.
— Почему бракованный? Сейчас в лабораторных условиях выращивают отличные камни. У них та же структура, что у натуральных, только они не являются раритетом. Редкость, красота и размер — это то, по чему оцениваются драгоценности.
— Вот за это она меня и любит! — шепнул мне Джош.
ЗЯТЕК
21 мая 2007 г.
Мне абсолютно понятно, что Джош нашел в Белле — она умная, красивая и целеустремленная. Кроме того, у нее есть папа-звезда и дом в Беверли Хиллз. А вот что Белла нашла в Джоше? Что толку в золотых руках, если они не тем концом вставлены? Да и золотое сердце имеет явно выраженный металлический «привкус».
Но тем не менее я горда за мальчика. Пусть у нас с Кевином ничего не получилось, так хоть Джош с Беллой наверстают.
Я все гадала: а Кевин знает? И если знает, то что думает?
Оказалось, что знает даже его жена, Сьюзан. Выяснив, что ее дочка водится с моим «отродьем», она захотела подробностей.
Мы с Сьюзан ведем друг против друга Священную Холодную Войну. Как и положено Священной, она тянется годами. Как и положено Холодной, она направлена не на собственную победу, а на чужое поражение. Сьюзан не может простить, что Кевин любит меня платонически; я страдаю, что он до сих пор с ней не развелся. При этом обоим, по большому счету, Кевин на фиг не сдался как мужчина.
Сьюзан сделала вид, что позвонила просто так: спросила про работу, про Зэка, про мамино здоровье. Но потом все-таки не выдержала:
— Вы, Мардж, должно быть, в курсе, что ваш племянник встречается с Беллой… Как далеко зашли их отношения?
— Думаю, до пары раз в день. А может, еще дальше.
Я с удовольствием представила ее лицо.
— Понимаю, — отозвалась Сьюзан. — Это у вас le sens de l‘humour[14] такое. И все-таки у вашего Джоша серьезные намерения, или он просто хочет трахнуть мою дочь?
Когда Сьюзан в бешенстве, она разговаривает на особом, ею самой изобретенном диалекте: французские слова и туалетный слэнг. Первое — заученный язык аристократов; а «жопа» и «говно» прут из нее сами по себе — от природы.
Я хотела сказать, что Джош всегда серьезен первые два месяца, но потом решила промолчать. Иначе по ушам достанется даже не мне, а Белле.
Сьюзан оценивала Джоша, как будто покупала комод. Запрашивала отзывы о качестве и придиралась к стране-производителю. Под конец сказала мне «Au revoir[15]», но не успела вовремя выключить телефон, и я услышала «Сучья порода!»
А у меня отношение к Джошу, как у Пушкина к Родине: «Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мной это чувство». Сьюзан — иностранец, и я обижаюсь на нее.
Кевин привез свою мадам из Канады. Сказал, что она его поразила: «Это была такая целостная личность!». Ага, чугун литейный, чушковый.
Главное в жизни Сьюзан — это справедливость. Не доброта, не сострадание (это все оправдания для слабаков), а чтобы «всем досталось по заслугам».
Сьюзан никому не прощает ошибок. Если гостья возьмет яблоко, а потом положит обратно на тарелку, она тут же прикажет вымыть его. И громкогласно заявит: «А то мисс Сандра все здесь перетрогала».
Ее бестактность принципиальна. Если человек «урод», он должен об этом знать.
Сьюзан отнюдь не одинока. Каждую пятницу в ее доме собрание — целый дамский табун в шляпах. Гоняют чаи и размышляют об искусстве.
