На его счастье, все получилось само собой: в процессе беседы БГ оказался каким-то образом возле окна, да выглянул в него, да увидел машины с питерскими номерами. После чего, вскричав возмущенно «Козлы!». схватил гитару и убежал.
Вскоре в репертуаре «Аквариума» появилась песня «Козлы», и довольно долго В.Усольцев с гордостью всем объявлял, что она посвящена не каким-то абстрактным нехорошим людям, а именно ему, Вареле Усольцеву.
3.
А вот история, являющаяся пояснением к иллюстрации 2: Б.Гребенщиков и А.Макаревич в обнимку; снимок сделан осенью 1987-го года в аэропорту Шереметьево; Макаревич провожает БГ в Америку, куда тот летит в первый раз полпредом красного рока, Гласности и Перестройки. Интересным является то, что автору этих строк удалось подслушать состоявшуюся сразу по возвращении А.Макаревича из Шереметьева беседу меж ним и еще одним корифеем советской рок-культуры, А.Троицким. Причем он сделал это находясь за примерно тысячу километров от места действия в городе Ростове-на-Дону!
Вот как это было.
— Я сидел в Ростове-на-Дону в местной рок-лаборатории, располагавшейся тогда в местном же Театре имени Горького, будучи опять же тогда тамошним деятелем мировой революции посредством музыки рок. Вот что было самое положительное в городе Ростове-на-Дону: в упомянутой рок-лаборатории имелся телефон, который оплачивало местное управление культуры, в том числе — междугородние звонки. И я активно пользовался этим, бесперерывно названивая по всему СССР и устанавливая связи:
— Алло, это Куйбышев? Рок-клуб? Ну, расскажите, как что у вас. Я? Ростов, тоже рок-клуб.
Толстая тетрадь со списком телефонов была прислана мне по почте кажется, из Саратова, а саратовским деятелям рока мой ростовский адрес дали тоже какие-то рок-деятели, может питерские, а может, свердловские — это было время бурного пложения рок-клубов и попыток — и первоначально небезуспешных — соединить их в сеть и цепь с целью дружбы, координации и прочего интернета. И я, занесенный волей судьбы жит в Ростов-на-Дону активно занимался этим, и среди прочих телефонов в этой тетрадищи был и телефон Артемия Троицкого также. Я этот номер и набрал.
Междугородняя связь в те времена обладала следующим свойством: если вы звонили по межгороду некому абоненту N, а он в это время беседовал с каким-либо абонентом Z, то ваш звонок вклинивался в их беседу, ибо междугородние звонки важней болтовни внутри города. И получилось вот что: набрав московский номер Троицкого, я услышал положенный би-бик, обозначающий установление связи, и сразу же оказался внутри беседы Троицкого А. с кем-то еще.
И я уже было собрался повесить трубку и перезвонить позже, как тут услышал очередную фразу беседы:
— А я только что из аэропорта, Борьку Гребенщикова в Америку провожал, — и узнал говорящий это голос, принадлежащий Макаревичу. И поскольку Борька Гребенщиков в то время был человеком, крайне интересовавшим советскую рок-общественность, то я, замирая от сознания безобразия того, что мной совершается, трубку класть все равно не стал, а, стараясь не дышать, начал всячески эту беседу двух выдающихся деятелей современности подслушивать.
Ничего, впрочем, такого уж секретного я не услышал.
Так, обычный телефонный треп, легкое дружеское злословие:
— Что же он один полетел, братков не взял?
— Что ты, хочешь, Боливар не вынесет пятерых!
Или:
Да, года промчались, бури улеглись, и высоко вознесся он над нами!
— Во- во: когда б земля таких людей бы не давал б миру, заглохла б нива жизни!
И т. д.
И, в общем, трудно даже и сказать, зачем я это рассказываю здесь, да тем более в письменном виде.
В общем-то, — низачем.
Так, картинка навеяла.
18 ноября 1996, 5.55 утра,
Продолжая свою новую — и довольно неплохую — жизнь на улице Свободы, что возле метро Сходненская.
Дворников, Валерий Павлович
Вот что сообщает о тюменском человеке с таким именем, фамилией и отчеством Ю.Крылов. Вот что он сообщает о нем в своем сообщении, сообщенном добровольно, пребывая в трезвой памяти и здравом уме.
— Это очень, подчеркиваю, очень милый тюменский психоневролог, — сообщает Крылов и продолжает:
— Ничего себе фразочка, да? Но так и есть. Истории, которые сейчас мною будут рассказаны, несомненно, убедят в этом читателя. Истории таковы.
1. М.Немиров
Так вот, — сообщает Ю.Крылов, — есть в городе Тюмени, как и в большинстве более-менее крупных городов психоневрологический диспансер, и находится он на ул. Ленина, 26 (или 23, сейчас не точно помню).
— Кстати, — отвлекается он в сторону, — ул. Ленина в г. Тюмени — не самая центральная, что удивительно. Даже во времена самого развитого социализма центральной тюменской улицей была ул. Республики, а какой республики — не указывалось. Так что вполне может оказаться, что буржуазно-демократической.
— Ну да про улицу Республики — в следующий раз, — возвращается Крылов к теме, заявленной в заголовке, и продолжает:
И вот: довольно значительная часть тюменщиков, про которых речь в этой книге, были гостями (то есть: состояли на учете) в этом самом психдиспансере.
Причины на то у всех были разные, да и не о них сейчас речь. а речь о том, что самой что ни на есть лапушкой в этом диспансере был Дворников В.П., к которому можно было прийти со всеми своими «неприятностями» и быть уверенным, что тебя тут же не упекут в дурдом строгого режима, ну — если ты сам этого не хочешь. А можно было просто — зайти поболтать, и вроде легче становилось — психоневролог как-никак!
О внешности его что-нибудь интересное сообщить сложно, ибо он был обычным, среднего роста очкастым мужчиной, который любит внимательно-молчаливо слушать собеседника, слегка прищурившись; психоневролог как психоневролог. И вот как известно, был период в жизни Крылова, когда ему уж совсем негде было жить.
И он от этого сильно страдал.
А как раз собирались первый рок-клуб организовывать, и только-только начали вместе все старотюменщики колбаситься (не люблю слово «тусоваться»).
И вот, как-то, в англицком клубе, по-моему,(курилка возле мужского туалета на 3 этаже главного корпуса университета, где все и собирались поболтать) М. Немиров спрашивает Ю. Крылова:
— А ты где живешь?
А тот и отвечает ему в том смысле, что злая судьба и так далее. А Немиров и говорит:
— Живи у меня. — Крылов обрадовался.
А жил Немиров на Широтной улице, в микрорайоне, где до этого Крылов не бывал, и по дороге туда испытывал настоящий восторг — далеко-то как! И темно-то как!
И приехали они, откупорили бутылку белого вина, а Немиров и говорит:
— Слушай, Крылов, а не поживешь ли ты здесь один, — недолго, недельку, может две?
Крылов:
— ???
Немиров и говорит:
— Мне тут в дурдом нужно лечь, ненадолго…
— Зачем?!!
— Ой не спрашивай, — отвечает, — нужно.
А Крылов так осторожно:
— А ведь, чтобы положили, ведь диагноз нужен, — у тебя же нет диагноза — то?
Немиров:
— Зачем диагноз? Прийду я к психиатру, скажу: «Я — дурак. Положите меня в дурдом.» Неужели не положат?
Так он и сделал.
А попал Немиров прямо к нашему дорогому В.П.Дворникову, и вот что до меня дошло: сказал Немиров задуманную фразу, а Дворников смотрит на него хитро, молчит. А потом и говорит:
— А вы точно дурак?
Немиров не растерялся и отвечает:
— Ну рассудите сами: приходит к психиатру нормальный, здоровый человек и говорит: «Я дурак, меня в дурдом пожалуйста положите!» А?
Дворников подумал-подумал, и убежденный железной логикой, согласился.
А тут Немиров и говорит:
— Только Вы меня в отделение, которое в 3 городской определите, я в Винзили (это такой «серьезный» дурдом под Тюменью) не поеду!
Вот тут Дворников плечами и пожал от удивления.
2. Ю. Крылов
Захаживал к Дворникову и Крылов, и вот с чего началось: Крылов страдает ужасными болезнями, которые, надо признать, дают о себе знать нечасто. Но один раз это очень пригодилось.
Один хороший крыловский друг Миша Жилин (см.) работал в строительстве после того, как его выперли из Университета за прогулы. Работал он там мастером, и видя бедственное бездомное положение Крылова, посоветовал ему устроиться в профилакторий «Градостроитель», что под Тюменью, где и жить можно, и кормить будут, и лес вокруг, и озеро, — короче — красота! Он пообещал всячески посодействовать в получении льготной путевки в этот райский уголок, но для удачи мероприятия нужно было чем-нибудь серьезно болеть.
— Нет проблем! — воскликнул Крылов и, собрав все свои армянские справки (Крылов сам из города Кировакана, что в Армении), пошел в психдиспансер.
Там он попал к кому бы вы думали? — к Дворникову, конечно! И тот, его выслушав, дал необходимые бумаги, и Крылова определили в профилакторий, где он чудесно просуществовал целый месяц, так как к нему часто наведывался Сэр, и они вместе квасили на берегу озера жаря на костре куски свинины, нанизанные на длинные палки. C тех пор Крылов и стал периодически наведываться к Дворникову, где имел с ним беседы и получал редкие рецепты на всякие амитриптилины, помогавшие в то время выжить в случае душевных, физических и прочих крупных неприятностей.
