— Ну, видно?
— Не то чтобы очень.
— Что значит не очень? — уточнил Хеннинен.
— Понимаете, я только сейчас понял, что совсем не знаю его фамилии.
— Ёшкин кот, — проворчал Хеннинен. — То есть ты не знаешь, какая фамилия у Коти-лайнена?
— А что, Котилайнен — это, по-твоему, его имя? — спросил Маршал. — Позвольте представиться: Котилайнен Вейялайнен.
— Да нет же, я просто подумал, что Котилайнен — это вроде клички. Может, он котов любит, он вообще домашний, часто дома сидит, хотя, с другой стороны, должен же он где-то сидеть. Но все равно, здесь его нету.
— Где нету? — не понял Хеннинен.
— Ну там, то есть здесь, где мы сейчас стоим. Девчонки бы сказали на улочке.
— Фи, — сказал Маршал. — Улочки, булочки, мы у мамы дурочки.
— Чего-чего?
— Да так, ничего.
— И все же я бы еще раз хотел уточнить, есть там Котилайнен или нет, ну там, в списке? — спросил Хеннинен.
Жира еще раз присмотрелся.
— Не, похоже, что нет, — сказал он. — Есть только Койкалайнен и еще какой-то Мую, идиотское имя, а потом еще, ой, блин, вы не поверите, просто пипец.
— Ну, давай.
Тут он залился таким беззвучно-истерическим смехом, что даже присел на корточки и схватился за живот. Посотрясавшись так некоторое время, он затем поднялся и прошептал:
— Урпо.
Это был настолько взволнованный выдох, что все как-то даже притихли на какое-то мгновение, словно из уважения. Три неподвижных, серьезных и немного растерянных головы отразились в стекле, за ними или даже сквозь них проглядывала стена подъезда и список — белыми выпуклыми буквами на черном фоне.
— Да ладно тебе, — прошептал Маршал.
— Сам посмотри!
Маршал переместился ближе. Вначале ничего не было видно, кроме собственных глаз, глупо таращившихся из стекла, потом с их влиянием удалось справиться, и стало видно, что там внутри.
— Бля, и правда, Хеннинен, глянь-ка.
Хеннинен поменялся местами с Маршалом и стал пристраиваться к стеклу. Он так тяжело дышал, что стекло тут же запотело.
— Стекло-то протри, — небрежно бросил Жира.
— Сам знаю.
— Ну, — заерзал Маршал. — Видишь, видишь?
— Ну, вижу. Урпо. И что дальше?
— Урпо значит дурак, ты что, не понял, что ли? — захихикал Жира.
— По-моему, ничего смешного в этом нет, — сказал Хеннинен. — Подумаешь, Урпо, ха-ха-ха.
— Это в тебе говорит рационализм, — сказал Маршал.
— Какой, к черту, рационализм, это же самое обычное мужское имя.
— Ну, в общем-то да, — согласился вдруг Жира. — Об этом я не подумал. Но если это имя, оно что, фамилией теперь быть не может?
— Почему нет, у тебя же Котилайнен стало именем.
— Вот только не надо меня сразу в урпы записывать, — сказал Жира. — У меня и без того голова кругом идет.
— Кстати, возвращаясь к Котилайнену, — эх, Жира, бедная твоя голова!
— Почему?
— Потому я не нашел, в этом списке никакого Койкалайнена.
— Ну не нашел, и хер с ним, — добродушно отозвался Жира и вылупил глаза.
— Зато там есть Котилайнен.
— А я разве не так сказал?
— Насколько мне помниться, мы собирались в гости к Котилайнену, — сказал Маршал. — Совсем не к Койканену.
— Ну да.
— Так точно.
— Ну так вот, как бы это так лучше выразиться, в общем, я думаю, что нам следует каким-то образом переместиться туда в подъезд, — сказал Маршал. — Слушай, а у тебя случайно нет ключей от его квартиры, раз уж вы такие приятели?
— Это ты кому сейчас сказал?
— Это я так, просто. Продумываю возможные варианты наших действий.
— Ну, получайте! — крикнул Хеннинен и выскочил под дождь. Ему, похоже, нравилось гулять под дождем, особенно в его теперешнем состоянии. Он встал посередине улицы и заорал: — Котилайнен!
Жира подскочил и встал рядом, Маршал подошел следом. Здесь в центре улицы казалось, что вся вода мира льется сейчас за шиворот и барабанит по крышам.
— Котилайнен! — закричал Хеннинен.
— Котилайнен! — закричал Маршал.
— Котилайнен! — закричал Жира. — Котилайнен!
И даже причмокнул от удовольствия, словно бы пытаясь уловить некое послевкусие своего крика, потом стал радостно шлепать по воде на асфальте и наконец прорычал:
— Эй, чуваки! Вот это кайф!
— Заткнись, — обрубил его Хеннинен. — Там окно открывается.
На втором этаже, громко скрипя, открылось окно, потом послышался звон и сразу за этим тихий крик, похоже, что там, наверху, только что разбилось что-то ценное. В окно высунулась лысая, продолговатая и как-то несуразно плоская мужская голова. Крохотными почти высохшими глазенками мужик взглянул сначала вниз, а потом возвел глаза к небу. Вдруг откуда-то из непосредственной близости к голове выползла тощая рука, оснащенная большой платформой ладони, когда же ее пальцы добрались до выступающей вперед головы, то стали нежно ее почесывать, словно роняя капли на поверхность.
— Чего шумим? — спросила голова и посмотрела вниз. Рука мгновенно исчезла в комнате, как будто ее утащили туда силой с помощью какого-то механизма.
— Мы идем к Котилайнену! — что было сил закричал Жира, как будто мужик находился где-нибудь в дне пути от того места, где они стояли, хотя до окна было от силы метра три.
— Это не ко мне, не ко мне, — сказал мужик. — Уходите отсюда.
— А вы знаете Котилайнена? — не унимался Жира. — Мы его ищем.
— У нас к нему дело есть! — крикнул Маршал. Кричать приходилось из-за сильного дождя, просто стоило открыть рот, приходилось верой и правдой сражаться с потоком льющейся в тебя воды.
— Уходите, я сказал, не то позову полицию.
— Прости, чувак! — закричал, в свою очередь, Хеннинен. — Тебя, часом, не Урпо зовут?
— Как вам не стыдно, — сдержанно рыкнул мужик, слез с подоконника и захлопнул окно.
— Во дурак, — сказал Жира.
Маршал подумал было, что можно попытаться проникнуть на внутренний двор и уже оттуда попадать в подъезд, и как раз собирался высказать это предложение, как дверь распахнулась и из нее выскочили двое довольно-таки упитанных пацанов с массивными черными пистолетами в руках. Во рту у обоих были такие большие чупа-чупсы, что одного такого хватит, пожалуй, до самого вечера, если, конечно, случайно не упадешь и не проглотишь его целиком. Они кинулись к небольшому автофургону, припаркованному неподалеку, разбрызгивая пистолетами воду в лужах, и один из них отчаянно завопил: «Где Памела Андерсон, подай сюда эту суку, я убью ее!»
Жира успел вовремя схватиться за дверь и теперь держал ее двумя руками, так, словно ей угрожала опасность внезапного разрушения.
— Того, блин, добро пожаловать! — сказал он.
— Спасибочки, — промычал Хеннинен и зашел внутрь.
В подъезде было темно, как в джунглях, только в воздухе до боли пахло березовыми вениками. Маршал нажал выключатель: свет загорался здесь по какой-то особой схеме, вначале лампа вспыхнула ярко-белым, затем на некоторое время стала оранжевой, после чего раздался приглушенный треск, номер закончился, и стало опять темно.
Лифт был свободен, а в кабинке тускло горела маленькая лампочка.
— Какой там был этаж, если был? — спросил Маршал, стоя у дверцы лифта, чугунный характер которой призывал остановиться и задуматься, стоит ли идти дальше, в этом было что-то торжественно фатальное, так что даже пришлось внутренне напомнить себе о том, что в конце концов речь идет лишь о посещении лифта.
— Вроде четвертый, — сказал Жира.
Хеннинен сразу же попытался втиснуться в лифт, и, на удивление, это даже у него получилось, хотя вначале казалось, что сложности непременно будут, все-таки он был самым толстым из всех. Следом за ним влезли Маршал и Жира, потом Жира захлопнул дверцу, и лифт поехал.
Двигался он рывками, а потому создалось такое впечатление, как будто едешь в небо на доисторической повозке.
— Я тут подумал, что если бы Котилайнен был дома, то он бы наверняка уже услышал наши крики на улице, — сказал Хеннинен, когда лифт остановился на четвертом этаже.
— Вот только давай не будем какать заранее, — сказал Жира и тут же добавил: — Упс, ну и шуточка получилась.
Хеннинен, толкаясь, протиснулся к выходу, вероятно считая, что имеет на это право, раз уж он первым зашел в лифт еще в самом начале, остальные в свободном порядке проследовали за ним. Осмотрелись. На площадку выходили три двери: на первой написано «Виртанен», на второй «рекламы не надо», а на третьей же ничего не было написано.
Жира решительно направился к третьей, нажал на звонок и постучал три раза. Хеннинен и Маршал встали за спиной.
— Не слышно никого, — прошептал Жира.
— Это вообще, надо сказать, не самый действенный метод, — проговорил Хеннинен. — Парни из налоговой тоже всегда стучат трижды, наверное, думают, что люди после этого тут же ринуться открывать им двери, как лучшим друзьям.
