Мараван поднялся и хотел было пожать мужчине руку, но тот будто не замечал его.
— Мы уходим, — повторил он.
— Хорошо, я приду позже, — ответила Сандана.
— Нет, ты пойдёшь с нами, — настаивал отец.
— Мне уже двадцать два года!
— Пошли.
Некоторое время она сомневалась, а потом пожала плечами.
— Что же, поговорим в следующий раз.
С этими словами девушка встала и пошла за отцом.
Мараван решил поэкспериментировать с напитками. Клиенты «Пищи любви» не всегда довольствовались шампанским и вином. Они спрашивали аперитивы и коктейли. Поварские амбиции не позволяли Маравану подать им обыкновенный кампари или «кровавую Мэри».
Он смешал концентрированное кокосовое молоко с колотым льдом, араком,[40] имбирным элем, белым чаем, ксантаном и гураном. Полученную массу пастельно-жёлтого цвета Мараван собирался поместить на двенадцать часов в холодильник, установив температуру минус двадцать, а потом подать на фарфоровой ложке с чем-нибудь шипучим — что-то вроде «араковых конфет». Как любительница алкоголя, Андреа согласилась стать подопытным кроликом.
Тут в дверь позвонили. Мараван взглянул на часы: почти половина одиннадцатого. Заглянул в глазок — никого. Он взял трубку старого домофона.
— Да?
Сквозь треск и шум доносился женский голос, однако слов Мараван не разбирал.
— Громче, пожалуйста, — попросил он и только после этого смог расслышать в потоке слов имя Андреа.
Андреа? В такой час и без предупреждения?
Мараван нажал кнопку и вышел на лестничную площадку. Вскоре раздались лёгкие шаги, а потом тамилец увидел и свою позднюю гостью. Ею оказалась Сандана.
Она была одета по-европейски: в джинсы, пуловер и стёганую куртку, которую Мараван видел на ней в трамвае. «Индийская одежда идёт ей больше», — заметил про себя тамилец. Только пропуская Сандану в квартиру, он увидел у неё в руке большую дорожную сумку. Поставив её на пол, девушка три раза поцеловала Маравана. Это получилось у неё довольно натянуто, хотя она изо всех сил старалась держаться непринуждённо.
— Можно мне у вас переночевать? — спросила она. И тут же добавила, глядя в растерянное лицо Маравана: — На диване или на полу — мне всё равно.
Мараван хорошо знал порядки в индийских семьях и понимал, какие последствия может иметь эта ночь. Воображение его заработало, рисуя картины одну страшнее другой.
— Почему вы не ночуете дома? — спросил он.
— Я съехала оттуда, — ответила Сандана.
— Я дам вам денег на гостиницу, — предложил Мараван.
— Деньги у меня есть.
Тут он вспомнил, что Сандана рассказывала ему о своей работе в бюро путешествий на вокзале.
Девушка подняла на него умоляющие глаза.
— Вам не придётся спать со мной.
Мараван засмеялся:
— Слава богу!
Однако Сандана оставалась серьёзной.
— Но вы должны мне всё рассказать, — потребовал Мараван, помогая девушке снять куртку и провожая её на кухню. — Дайте мне только закончить с этим…
Он снова включил миксер на несколько секунд, а затем вылил содержимое контейнера в форму из какого-то эластичного материала.
— Колдуете? — поинтересовалась Сандана.
— Да, превращаю кокосовую водку в водку из кокоса.
В первый раз за этот вечер девушка улыбнулась.
Мараван поставил форму в морозильник и проводил Сандану в гостиную. Когда он открыл дверь, пламя на фитиле дипама задрожало. Тамилец подошёл к окну и закрыл его.
— Присаживайтесь, — предложил он гостье. — Хотите чаю? Я как раз собирался себе заварить.
— Тогда и я выпью чашечку, — согласилась она.
Сложив ладони перед грудью, девушка поклонилась образу Лакшми и устроилась на подушке.
Когда Мараван вернулся из кухни с подносом, она сидела в том же положении, в каком он её оставил. Тамилец сел рядом и приготовился слушать.
История Санданы нисколько не удивила его. Обо всём этом он мог бы догадаться и сам.
Не так давно отец и мать Санданы сговорились с родителями молодого человека по имени Падмакар о том, что их дети должны пожениться. Обе семьи принадлежали касте вайшьев, и гороскоп давал хороший прогноз на этот брак.
Однако Сандана не хотела выходить замуж за Падмакара. С приближением свадьбы конфликт нарастал, пока не вылился в публичную размолвку в Центре общин. Дома ссора имела продолжение, в результате чего Сандана собрала сумку и ушла. Мать провожала её со слезами, отец сказал, что назад она может не возвращаться.
— И что теперь? — спросил Мараван.
Тут она ударилась в слёзы. Некоторое время Мараван наблюдал за девушкой, а потом сел рядом и положил ей на плечо руку.
Он охотно поцеловал бы её, однако последствия этого поступка, после всего, что она ему рассказала, представлялись ещё более угрожающими. Ведь она была вайшья, он — шудра. Он не смел даже и мечтать о ней.
Наконец Сандана перестала плакать, вытерла глаза и прошептала, всхлипывая:
— И это при том, что я ни разу не была на Шри-Ланке.
— Что ж, можете считать себя счастливой, — ответил Мараван. — Вы не тоскуете по родине.
Она удивлённо посмотрела на него:
— А вы?
— Постоянно, — кивнул он. — Эта боль не отпускает меня ни на минуту.
— Там действительно так хорошо?
— Представьте, что вы путешествуете по Шри-Ланке где-нибудь в сельской местности. Вы едете по узкой дороге, а за окнами автомобиля проплывает большая деревня. Улицы в ней усажены деревьями, в тени которых прячутся маленькие уютные домики. Иногда возникает рисовое поле, а потом снова домики. Потом появляются школьники в форме, а затем опять хижины. Иногда они стоят скученно, а потом местность снова становится редконаселенной, но они возникают снова и снова. Вы думаете, что это последний, а он оказывается первым в следующей череде строений. Шри-Ланка — один большой тропический обитаемый парк.
— Перестаньте! — перебила его Сандана. — Иначе я тоже буду тосковать!
Он положил гостью на своей кровати, среди деревьев карри, а себе соорудил постель на подушках возле стола. Они поцеловались, как брат с сестрой, и пожелали друг другу спокойной ночи. Однако потом оба долго ворочались в своих постелях.
Наутро тамилец проснулся после короткого и глубокого сна. Дверь в спальню была открыта, кровать прибрана. На покрывале лежала записка: «Спасибо за всё. С.» — и номер телефона.
Дорожная сумка всё ещё стояла на полу.
Мараван включил компьютер и вошёл в Интернет. Он регулярно заглядывал на сайты ТОТИ и правительства Шри-Ланки. Ни те ни другие не заслуживали доверия, однако, сопоставляя их друг с другом и дополняя информацией из западных СМИ и отчётов международных организаций, Мараван мог получить хотя бы приблизительную картину происходящего на родине.
Правительственные войска взяли город Муллайтиву и двигались дальше на север. Вскоре армия «тамильских тигров» окажется в окружении, а вместе с ней, по оценкам международных источников, около двухсот пятидесяти тысяч гражданских лиц. Обе стороны обвинялись в использовании мирных жителей в качестве живого щита. Однако в местных СМИ о надвигающейся катастрофе почти ничего не говорилось.
Несмотря на хаос в стране, пункт связи в «Баттикалоа-Базаре» снова заработал. Не успел Мараван встать из-за компьютера, как раздался звонок. Завтра в одиннадцать часов дня он должен был позвонить по хорошо известному ему номеру. Сестра хотела с ним поговорить.
Мараван настроился на плохие новости.
После завтрака он набрал номер Санданы. Девушка ответила не сразу.
— Не могу говорить, — сказала она. — Сейчас занимаюсь клиентом. Позвоню вам в перерыв.
— А когда он будет? — поинтересовался Мараван.
Но Сандана уже повесила трубку.
Тамилец ждал. Он сидел у телефона и смотрел на сумку, которая стояла на полу, как будто наконец обрела своё место.
Что думает Сандана? Или она не боится скандала и намерена переехать к Маравану? Вполне возможно, когда речь идёт о девушке, выросшей в Европе и чуждой обычаям и культуре его родной страны. Такая пойдёт и на разрыв с родителями, ради того чтобы жить с любимым человеком, и подобное здесь уже случалось.
В основном, конечно, дело касалось местных мужчин. Однако если тамилец будет жить с тамилкой без благословления родителей, да ещё и не подходящей ему касты, для обоих неминуемо изгнание из общины.
Пойдёт ли он на это? Хочет ли он стать изгоем вместе с ней? Они поставят себя вне жизни диаспоры, а если и решатся когда-нибудь прийти на праздник в храм, их будут там игнорировать. Смог бы он так жить?
Смог бы, если б любил эту женщину.
Он представил себе Сандану. Непримиримую и послушную, как на празднике урожая. Решительную и неуверенную, как вчера. Она говорила по-тамильски с чуть заметным швейцарским акцентом, но выглядела неестественно в джинсах и пуловере.
