– Какие сволочи, – тихо сказала Ирена.
– Да, несчастья со всех сторон… Принесешь вино?..
– Сейчас принесу…
Она убежала, а у Виолы в сумочке затрепетал колокольчик мобильного телефона. Она взглянула на экран и только удрученно покачала головой.
Ирена вернулась с круглым подносом, на котором стояли два бокала из толстого пузырчатого стекла синего цвета и бутылка белого вина.
– Девочка моя, все утрясется, – торопливо сказала она, наполняя вином бокалы. – С Юлианом у тебя обычное лобовое столкновение характеров… Дело житейское, поправимое. А работа… слушай, это не конец света… посидишь на пособии, отдохнешь от них. Какие все-таки суки!
Она притушила в пепельнице сигарету, обняла Виолу, по-бабьи прижав ее голову к своей груди и, щуря серые с зеленоватыми прострелами глаза, решила сыграть свою любимую роль ведуньи-прорицательницы:
– Юлиан тебя теперь еще больше любить будет. Ты в его глазах жертва корпоративной несправедливости. Я, правда, о вашей размолвке знаю в двух словах, но догадываюсь, что вмешалась третья сила. Скажи честно – кто-то из нашего круга?
– Это Леон… Варшавский.
Ирена в первую секунду замерла, после чего взяла в руки голову Виолы и посмотрела ей в глаза:
– Так я и знала. Он, как наш Сашка до кастрации, просто нахрапом берет.
– Ты что? При чем здесь Сашка?
– Девочка моя. Он же гипнотизер. Кот-бегемот и Воланд одновременно. Ты разве не знала? Когда я пришла к нему в первый раз на прием, я сразу это почувствовала. Его мужское обаяние просто неотразимо. Слушай, он может делать с женщиной все, что захочет, и скажу тебе без ужимок, в какой-то момент я была готова подчиниться его команде, я была как сомнамбула.
– Ты правду говоришь?
– Как на духу. Он проверял мне грудь. Лицо у него было совершенно непроницаемое, но внутри он кипел. Я это почувствовала и сама завелась. А вот как вести себя в этой ситуации – просто не знала и молча смотрела на него, буквально не сводила глаз. Но должна тебе сказать, он очень осторожен, то есть он этот огонь погасил, хотя ему такое отступление далось с огромным трудом. Я же все вижу. Он меня, возможно, посчитал дурочкой. А я его насквозь вижу. Натуральный кот. Прекрасный обольститель с внешностью Бандераса.
– Антонио Бандераса?
– Да.
– А по-моему, они совершенно непохожи.
– Похожи своей сутью обольстителей. Виолетта, ты в него влюбилась?
– Нет. Он интересен как собеседник, он очень умный, но он совершенно не в моем вкусе. И потом, у меня есть Юлиан. Мне с ним хорошо, и я не хочу искать что-то другое. Мне даже его дикая ревность льстит. Мы поругались. Виновата я сама. Ляпнула как дура то, чего нельзя было говорить. В натуре, язык мой – враг мой. А у нас, у баб, – это еще и враг-невидимка, появляется, когда меньше всего ожидаешь…
«Я научила женщин говорить. Но Боже, как их замолчать заставить?» Хорошо сказано, правда? – расхохоталась Ирена.
– Да. Только теперь уже молчанием не обойтись. И я не знаю, что мне делать. Понимаешь, у меня дурацкая мечта – хочется тихого домашнего счастья. А оно только в сказках существует. Я недавно читала мемуары Мэй Вест. Она там такую фразу бросила: «Из двух зол я выбираю то, которое еще ни разу не пробовала». И я подумала, что некоторые женщины находят в этом смысл жизни. Но я другая. Я могла зажечься, потерять голову лет десять назад, а сейчас не хочу бросаться ни в какие авантюры. Хочу тепла, ласки, хочу ребенка…
Глаза у нее опять наполнились слезами. Она открыла свой мобильник.
– Смотри, у меня на телефоне два звонка от Юлиана, автоответчик включался, но он ни слова не сказал. А Леон четыре раза названивал и оставлял длинные месседжи. По пять минут говорил. Вот, две минуты назад опять звонил.
– Он знает о вашем конфликте?
– Нет, судя по всему, он ничего не знает, а звонит мне потому, что по домашнему никто не отвечает, а ему надо срочно поговорить с Юлианом. Юлиан же, как ты понимаешь, имени его слышать не может.
– Кино и немцы, – сказала Ирена и тяжело вздохнула.
В начале девятого Варшавский, освободившись от последнего клиента, сидел в своем кресле, задумчиво барабаня пальцами по столешнице. Его попытки связаться с Виолой и Юлианом ни к чему не привели. Внутренне он чувствовал: что-то произошло между ними двумя, и не исключено – с его подачи. Накануне он разговаривал с Воликом, пытаясь выяснить у него местонахождение своих новых знакомых. Волик пообещал провести быстрое дознание, но через пару часов перезвонил и сообщил то, что Варшавский уже знал: никто не снимает трубку, на сообщения не отвечает, общие знакомые тоже не в курсе дела. «Может быть, они уехали куда-нибудь, Юлик большой любитель бросаться в авантюрные поездки, причем, без подготовки», – предположил племянник.
Варшавский встал и подошел к окну, вглядываясь в марево вечерних огней и задумчиво потирая указательным пальцем переносицу.
В дверь постучали, и почти сразу в проеме появилось оживленное лицо доктора Левитадзе – владельца клиники, где Варшавский арендовал место. Это был высокий вальяжный мужчина, абсолютно седой, со свекольными подушечками на щеках и чрезвычайно подвижными оливковыми глазами.
– Князь! – с укоризной сказал Левитадзе. – Ты мне что обещал? Забыл? После восьми вечера тебя здесь нет, а я тебя вижу. Дорогой, посмотри на себя: бледный, круги под глазами. Хочешь, медом угощу? Манук называется. Его аборигены собирают где-то в Австралии. А потенции в нем – на двоих хватит! Будешь как Карлсон крутиться. И чай я тебе налью байховый, настоящий – не это американское черт-те что. Булочка с медом и стакан грузинского чая из рук доктора Левитадзе… Знаешь, как это называется? Здоровье плюс долголетие!..
– Георгий, ты же знаешь, я не употребляю сахар…
– Мед – это потенция, князь… У тебя глаза оживут. Ты себя изнуряешь, а тебе не двадцать лет. Америка любит из таких, как ты, соки выжимать.
Левитадзе сел на стул, который под его весом издал каркающий звук, и неодобрительно покачал головой.
– Я, конечно, уважаю твою работоспособность, но ты себя лишаешь того, что делает нашу жизнь сочной, вкусной, красивой, как персик на твоем столе.
– Это яблоко, – поправил его Варшавский.
– Ты шутишь? – Левитадзе выкатил глаза. – Я старею! Представляешь, князь, еще несколько лет назад я мог самые мелкие буквы на таблице окулиста читать. А сегодня – полный швах, как говорит мой массажист Филя. А он бывший автомобильный гонщик – три раза вдребезги разбивался. Ай-ай-ай… Персик перепутать с яблоком. Или наоборот? Уже забыл, кого с кем перепутал. Я сейчас, знаешь, что вспомнил – один духан в Тбилиси. «Лобиани» назывался. Там такой лобио подавали в глиняных горшочках… со специями, с гурийской капустой, зеленью… Ай, какой лобио, пальчики оближешь. И вот, помню, однажды сидим с друзьями – выпиваем, закусываем, анекдоты рассказываем… молодые, веселые, и вдруг вижу старика за соседним столом. Один почему-то. Может быть, друзья разошлись, а может быть, просто зашел посидеть, погрустить. А перед ним на столе стакан кахетинского и рядом персик. И он смотрит на этот персик с такой печалью, знаешь, как будто перед ним его молодость, с которой он прощается. И я сейчас подумал, князь… надо не за копейку себя убивать, а плоды снимать с дерева наслаждений, пока силы есть. Деньги в пыль превращаются, в персике червяки заводятся. А зачем тебе червивый персик? Ты ведь живой человек и тебе надо немножко животных радостей. Хочешь, познакомлю тебя с одной докторшей? Ей сорок лет, она помешана на альтернативной медицине, правда, живет в Сан-Франциско, но я могу ее пригласить на этот уикенд. Прилетит, не задумываясь.
– Георгий, я через два месяца уезжаю. Суди сам: ко мне на прием записываются люди из других штатов. Конечно, я зарабатываю неплохие деньги, но при этом выкладываюсь, как десятиборец на Олимпийских играх. У меня даже не остается времени просто посмотреть на красивую женщину, не говоря о чем-то другом, да и где они, красавицы? Среди моей охающей и стонущей братии я красавиц не замечал. Конечно, по телевизору красотки разгуливают, но в этот ваш ящик я принципиально не заглядываю – ни времени нет, ни особого желания.
– Не говори, дорогой, не говори, – Левитадзе игриво помахал пальчиком. – Я видел у тебя в приемной таких див! По-моему, они к тебе летят, как пчелки на ароматный цветок. Даже позавидовал. Неделю назад из твоего кабинета смотрю – выплывает Ирена. Роскошная женщина. Пышка! Не знаю, что ты ей там делал, но у нее вид был просто цветущий, вся раскраснелась, как роза Гафиза, и тяжело дышала…
– Ты ее давно знаешь, Георгий?
– Я их всех знаю, – снисходительно ответил доктор Левитадзе, и его оливковые глазки пустились в очередной спин. – У меня же здесь принимают главные женские специалисты: гинеколог, диетолог, дерматолог…
– Послушай, Георгий, у тебя ее телефон есть? Мне надо срочно с ней поговорить.
