Тоби заражала сотрудников центра своим энтузиазмом. Эта приземистая полногрудая седая еврейка, доводившая окружающих до белого каления своей прямотой, оказалась самым умным человеком из всех, с кем Шерон довелось когда-либо повстречаться. Ее принципы были просты и основывались на убеждении, что все без исключения люди обладают неограниченными способностями ко лжи и самообману и больше всех страдают от этого сами. Прежде всего перестаньте обманывать самих себя, говорила она, — и полдела сделано. Больше того, говорила она Шерон, нельзя длиться на людей за то, что они обманывают самих себя, надо любить их за это, потому что это признак их принадлежности к человеческому роду. Всякое самоусовершенствование, полагала Тоби, начинается с попытки отказаться от иллюзий в отношении самого себя.
Когда Тоби говорила «мы все пациенты», она понимала это буквально. Второй причиной, по которой она взяла Шерон в штат, был тот факт, что Шерон напоминала ей ее саму: Тоби в прошлом лечилась от алкоголизма.
— Ну, и что ты хочешь сказать в связи с этим? — спросила Шерон, оттаяв.
— Тома что-то терзает, это ясно. Судя по тому, что ты рассказывала мне, это связано с гибелью его жены. И если это действительно так, то теперь, когда вы стали любовниками, ты разделила с ним его невроз. Ты думала, что, забравшись к нему в постель, поможешь ему, я тебя знаю. Но при этом невозможно уберечься от воздействия чувств и эмоций партнера — они как болезни, передающиеся половым путем. И даже хуже: они взгромождаются тебе на спину и спокойно живут там.
— Это звучит совсем как у Ахмеда с его джиннами.
— А, этот араб. Как у него дела? Ты видишься с ним?
— У него в целом все по-прежнему.
— Да, он тогда устроил здесь сущее светопреставление. Именно после этого я решила сделать наше заведение чисто женским. Но ты с ним неплохо поработала.
— Не уверена.
— Что ты собираешься делать с Томом? Заставь его рассказать тебе все откровенно.
— Господи, будто я не старалась! Я чувствую, что в нем что-то сидит, но извлечь это из него — все равно что пытаться протащить верблюда сквозь игольное ушко.
— Вот-вот! — Тоби расплылась в улыбке. — Навостри уши и дай ему выговориться, дорогуша!
Иногда Шерон хотелось прикончить Тоби на месте.
Вечером Шерон рассказала Тому о том, что произошло в этот день. К сообщению о голосе Кейти она подготавливала его постепенно, чтобы в нужный момент огорошить им Тома и заставить его заговорить.
— Кристина выдала мне целую историю об Иисусе Христе и его распятии.
— Это был заговор, — выпалил Том.
— Что? Что ты сказал?
— Не знаю, почему я сказал это, — ответил Том смущенно. — У меня это вырвалось.
— Но что ты имеешь в виду?
Том отвел взгляд.
— Скажи мне, Том. Скажи, или…
— Я не могу это объяснить.
— А ты попробуй.
— Да все этот голос у меня в голове. Я говорил тебе, это началось, когда я приехал в Иерусалим. Он постоянно звучал у меня в мозгу, как магнитофонная запись, которую забыли выключить. Женский голос. Затем это, казалось, была уже другая женщина. Голос появлялся среди бела дня, как какой-то сон наяву, или в те моменты, когда я уже засыпал. А теперь он исчез. Он перестал звучать несколько дней назад — сразу после того, как мы впервые занялись любовью. Он пытался рассказать мне необычную версию распятия Христа. Это был заговор. Они знали Священное Писание и хотели, чтобы Иисус выполнил все предсказания и убедил всех, что он действительно Мессия. Все это было подстроено. Они не хотели, чтобы он умер. Вот и все. Так что не знаю, что ты от меня хочешь.
— Все нормально, Том. Просто расскажи мне.
— Во всяком случае, голос перестал звучать. Внезапно. После того как мы стали заниматься любовью, его больше не было, и я думал, что все кончилось. Но призрак вернулся. Помнишь тот вечер, когда ты пришла с работы, а я кричал? Я думал, что я сплю в постели с тобой, но оказалось, что это кто-то другой или что-то другое.
— В этой истории говорилось что-нибудь о переламывании голеней Иисуса на кресте?
— Нет. А почему ты об этом спрашиваешь?
— Потому что одна больная девица в нашем центре говорила об этом. Она говорила очень бессвязно, но повторила несколько раз, что они переломили ему кости и из-за этого он умер.
— Если распятый не опирается на ноги, то его собственный вес давит ему на легкие, и он умирает от того, что не может дышать. Один человек говорил мне об этом. Это делалось для того, чтобы уменьшить страдания.
— Или убить того, кто не должен был умереть?
— Да, наверное. А между тем в Библии говорится, что они не переломили ему голени. Но какое отношение все это имеет ко мне, Шерон? Почему все это сыплется на меня?
Наступил момент, когда пора было сказать ему.
— Том, я думаю, что это был на самом деле другой голос.
— Что-что? Другой голос?
— Том… — начала Шерон, но не успела сказать то, что собиралась, так как зазвонил телефон. В первый момент она не хотела прерываться, но затем встала и сняла трубку.
— Да? О! Да. Правильно. Угу. Да. В самом деле? Угу. — Она положила трубку. — Это Ахмед. Он в страшном возбуждении. Похоже, его взволновало что-то, связанное с работой над твоими свитками. Он хочет, чтобы мы к нему пришли.
— Прямо сейчас?
— Да, — вздохнула она, — прямо сейчас.
— Вам следует знать, что я проработал всю ночь над вашим кошмарным свитком. Скажу вам честно, я не хотел браться за него. Но меня одолевала моя джинния, и я подумал, что, посвятив несколько часов переводу, отделаюсь от нее.
И правда, вид у Ахмеда был такой, будто он не спал целые сутки. Квартира его, против обыкновения, была в беспорядке. На письменном столе громоздились кипы справочников и словарей. Свиток, однако, лежал на отдельном столе, под лампой.
Но если в лице его читалась усталость, то языком Ахмед работал очень быстро. Он разгладил свои черные усы.
— И что же я обнаруживаю? В этом вашем треклятом свитке просто кишмя кишат джинны. Кишмя кишат! Они ползают по нему, высасывают буквы и все время меняют смысл текста. Стоит мне моргнуть, как там уже написано совсем не то, что было.
— Ахмед, кончай молоть вздор. Скажи нам, что там написано?
— Вздор? — Араб картинно покачал коричневым пальцем под носом у Тома, но его сердитый ответ был обращен к Шерон: — Спроси его! Спроси своего английского любовника! Он знает! Он знает, что это не вздор. — Затем он опять повернулся к Тому и очень церемонно предложил ему стакан чая с мятой.
— Дай ему лучше пива! — сказала Шерон. — Оно доставит ему гораздо больше удовольствия, чем твой дурацкий чай.
— Она знает, что я мусульманин и не пью пива.
Шерон сорвалась со своей подушки и подошла к холодильнику, накрытому еще одним палестинским клетчатым платком. Открыв дверцу, она продемонстрировала батарею бутылок пива «Маккаби», взяла три штуки и откупорила их.
— Он просто жалкий скряга.
— Я люблю тебя, — ответил Ахмед, принимая от нее одну из бутылок. — Переезжай ко мне. Будь моей возлюбленной.
— Я говорила о тебе с Тоби. Она шлет тебе привет.
— Это ужасная женщина, — сообщил Ахмед Тому. — Она чуть не убила меня своими вопросами.
— Она спасла ему жизнь, — заметила Шерон.
— Я соглашусь скорее провести ночь с джиннией, чем увижусь с этой женщиной снова. Пожалуйста, передай ей, что я не шлю ей ответного привета.
— Расскажи нам о свитке, Ахмед!
— Ну да, свиток. Я уже сказал вам, что работал над ним всю ночь? Надеюсь, вы оцените это. Но сначала, Том, я хочу знать о человеке, который дал его тебе. Как по-твоему, он знал, что там содержится что-то очень важное?
— Никакого сомнения на этот счет у меня нет. У него это было даже манией. Он говорил, что очень многие хотят выкрасть свиток у него. А с тех пор, как он отдал его мне, за мной, как мне кажется, тоже стали следить.
— Возможно, ты прав. На первый взгляд все выглядит так, будто свиток написал сам Иса.
— Кто?! — воскликнули Том и Шерон одновременно.
— Иисус, — поправился Ахмед. — Я сказал «на первый взгляд». В рукописи, без всякого сомнения, приводится родословная Иисуса. Отец, Иосиф, дед Иаков-Илия и так далее вплоть до царя Давида. Я полагаю, мы с вами достаточно взрослые люди, чтобы отбросить идею непорочного зачатия, да? Так что сначала я решил, что имею дело с манускриптом вашего Мессии. Можете представить себе, как это меня удивило. Как вы помните, в исламе мы тоже чтим Ису, как одного из пророков. Короче, мне пришлось целый час не курить, чтобы в голове прояснилось.
— Но оказалось, что это писал не Иисус? — спросила Шерон.
— Да, не Иисус. Выяснилось, что это, по всей вероятности, родословная мужа той женщины, на которой он был женат. Не удивляйтесь. По всей вероятности, Иисус все же был женат. Христианская Церковь умалчивает об этом в Евангелиях, но в Апокрифах имеются кое-какие намеки и даже прямые свидетельства этого. К тому же Иисус был раввином, и было бы очень странно, если бы он оставался холостым.
