— Магдалина? — прошептал Том.
— Мария Магдалина, — подтвердил Ахмед. — Я так думаю. Автор рукописи, несомненно, женщина, но она не называет себя.
— Продолжай…
— Вы помните, что у Иисуса был брат?
— Иаков, — откликнулся Том. — В Евангелиях говорится, что у него был брат Иаков.
— Совершенно верно. Но автор манускрипта, кто бы это ни был, сначала вроде бы выступает как враг Иакова. Она относится к нему без уважения и не называет по имени, отзываясь о нем как о «Трудном» и «Противоречивом». Однако интерпретировать ее слова приходится с большой осторожностью, потому что текст написан своего рода кодом. Похоже на то, что автор заключила своеобразный союз с этим «Трудным», то есть Иаковом, против врага, которого она называет «Лжецом» или «Лживым учителем». Они вели нешуточную борьбу по поводу некоего нового религиозного учения. От всех этих условных имен — «Лжец», «Враг», «Праведник» и так далее — можно свихнуться, потому что неясно, о ком идет речь, и к тому же они меняются в зависимости от того, говорится ли о прошлом или о будущем. Плюс замечательные особенности иврита, где одинаково пишется «Учитель убил его» и «он убил Учителя», так что понимай как хочешь. Приходится переводить по контексту. Я зачитаю вам отрывок, в котором я для ясности сгладил все двусмысленности.
Ахмед отыскал на письменном столе листок бумаги со множеством вычеркнутых строк и исправлений. Он прочитал им вслух:
— «Когда победы Истины Смоковницы из-за Лживого не удалось добиться, брат Праведного Учителя вступил в сговор со Лживым языком, и стороны Востока и Запада объединились против всех. Его брат и Лжец подошли ко мне около могилы. Но я не узнала его. Потому что он вступил в сговор со Лживым языком, который приказал переломить ему голени. Смоковница была полита животворной влагой, с учетом всех предсказаний, у корней. Но не исполнилось».
Тома пробрала дрожь.
— Мария Магдалина. Сцена в саду около могилы, когда она не узнает воскресшего Христа.
— Смоковница, — заметил Ахмед, — дает плоды не сразу после посадки. Сначала дерево должно вырасти, а растет оно медленно. Автор манускрипта вместе с сообщниками пытался сделать так, чтобы предсказания сбылись. Она была замужем за главным героем всей этой истории.
— Каким героем? — спросила Шерон. — И что за предсказания?
— Все это есть в Ветхом Завете. Страждущий Слуга Божий, Исцелитель, Мессия на осле. Послушайте вот это: «Сиккари, который помогал осуществить план Мага, убил себя с горя. Совет двенадцати распался. Я не захотела общаться с фарисеями, которые казнили Праведного Учителя. Моего мужа. Моего Учителя. Мою жизнь»… Тут, конечно, много темных мест, — заметил Ахмед, — но ясно, что был план сделать так, чтобы предсказания сбылись, однако он был сорван самым плачевным образом. Все пошло не так, как было задумано, запуталось, и в результате Праведный Учитель был казнен. После этого некий человек, по-видимому Иаков, и другой человек, «Враг», «Иерусалимский Лжец», объединили силы и попытались привлечь автора рукописи к новому движению, но им это не удалось.
— Да, — сказал Том, встал и, подойдя к столу, взял свиток. — Они переломили ему голени, когда он был на кресте. Он не должен был умереть. Он должен был выжить и затем вернуться — якобы с того света.
— Ты опережаешь меня, — сказал Ахмед. — Но именно это предполагается в данной рукописи. Помните Лазаря? Вся история с ним была сфабрикована. Он принял какое-то снадобье — возможно, легкий яд, позволявший симулировать смерть. Все, что надо было сделать, — продержать его живым до тех пор, пока они не выведут яд из организма. В свитке упоминается алоэ и мирра. Сок алоэ — сильное слабительное, а мирра размягчает содержимое кишечника и облегчает его прохождение.
Том помахал свитком под носом у Шерон:
— Ну вот, опять будешь говорить, что все это только у меня в голове, что это мои галлюцинации? Что все дело только в моем чувстве вины, и если я буду говорить с тобой об этом, то все исчезнет? Вот, здесь это все написано! Откуда я мог это знать? Откуда?
— А что ты знаешь? Ничего, — ответила Шерон.
— Я знаю, что он не должен был умереть. Они хотели договориться с римлянами, чтобы ему не ломали кости, но это не удалось. Они хотели возглавить движение, но действовали неудачно. Все сводилось к этому плану, но он был сорван.
— Успокойся, — вмешался Ахмед. — Ты слишком возбужден. Ты пугаешь бедного старого Ахмеда. Сядь. Выпей пива. Покури что-нибудь. Только успокойся. — Том положил свиток на стол и снова сел на свою подушку, обхватив голову руками. — Ну вот, так-то лучше, — сказал Ахмед. — А теперь скажи, откуда ты все это знаешь.
Том посмотрел в бархатные глаза Ахмеда:
— Моя джинния сказала мне это.
— А почему у вас с Кейти не было детей? — спросила Шерон.
Они пили «Маккаби» в кафе «Акрай», делая вид, что разглядывают прохожих.
Том глотнул пива.
— А почему у тебя их нет?
Шерон накрыла его руку своей:
— Нет, так не пойдет. Я задаю тебе вопрос, а ты отвечаешь откровенно и честно, не пытаясь отбиваться от меня. Так, как если бы я была просто другом.
Том перевел взгляд с ее руки на поднятое к нему лицо. Губы ее были сжаты, в глазах поблескивали искорки зарождающегося гнева. Что ж, она имела право сердиться. Это касалось ее непосредственно. Он подумал о том, что сказал ему Ахмед, когда они уходили от него.
Как и в первый раз, Ахмед пропустил Шерон вперед, чтобы перекинуться с Томом парой слов в дверях.
— Она знает? — спросил он шепотом.
— О чем?
— О том, что твоя джинния раздвоилась и теперь сидит также у нее на спине. Ты-то, надеюсь, знаешь об этом?
Он посмотрел в глаза Ахмеда, пристально глядевшие на него, и подумал, не хочет ли Ахмед сказать этим просто, что они с Шерон любовники. Он молча вышел вслед за Шерон на залитую солнцем улицу.
Шерон между тем ждала ответа.
— Прости, задумался. Она хотела детей, а я нет.
— Почему?
— Мне казалось, что родить ребенка — это все равно что умереть или начать жить с другой женщиной. Я не мог решиться на это.
— Вы из-за этого конфликтовали?
— Да, иногда. Часто.
Но каждый день это происходило только в последний период их тринадцатилетней совместной жизни. Биологические часы Кейти начали тикать все громче и громче. Ему вспомнилось, как он познакомился с ней, схватив за ногу.
— М-да, за ногу, — произнес он, выныривая из потока воспоминаний.
— Что? — спросила Шерон.
— За ногу. Я не рассказывал тебе, как я поймал ее за ногу на вечеринке? Когда после ее смерти мне стало казаться странным, что она так долго отсутствует, как-то ночью я обнаружил, что держу в руках ее туфлю. Я даже взял ее с собой в постель, словно собаку. Вцепился в ее туфлю, и было такое впечатление, что я не выпускал ее из рук с той самой вечеринки, а Кейти вовсе не умерла, а просто сняла туфлю.
«Наконец-то он заговорил», — подумала Шерон.
— Ты, наверное, очень любил ее?
Губы его угрюмо скривились, готовясь к ответу, но прежде, чем они успели произнести его, чья-то тень заслонила от них лившийся из бара неоновый свет. Они подняли головы.
Тень отбрасывал низенький темноволосый человек с сильным загаром. Он был в черном костюме и с портфелем. Лицо его изображало вежливую улыбку, которая, похоже, доставляла ему такое же неудобство, как и его тесный воротник.
— Вы разрешите присесть к вам? — спросил он.
Том посмотрел на Шерон:
— Это вот он повсюду следует за мной.
— Прошу прощения, — сказал незнакомец. Его натянутая улыбка обнажала задние желтоватые зубы. — Так вы не против, если я сяду? — Он поставил портфель под стол. — Вы, наверное, знаете, кто я такой.
— Нет, не знаю, — сказал Том.
Незнакомец протянул руку для рукопожатия, при этом рукав его пиджака съехал назад чуть не до локтя.
— Ян Редхед. — Широкая улыбка опять расплылась по его лицу, задержавшись на нем чуть дольше, чем следовало. — Англичанин, — добавил он.
Том ответил на рукопожатие, Шерон тоже вяло протянула руку. Редхед заметно нервничал. Наконец он уселся.
— Разумеется, нас интересует свиток.
— «Нас» — это кого? — спросила Шерон.
— Мы полагаем, что Давид Фельдберг передал его вам, — быстро заговорил Ян Редхед. — Нам пришлось ждать, пока не выяснится, кто наследовал имущество мистера Фельдберга, и мы сделали наследникам щедрое предложение о покупке свитка, но завещание пока еще не утверждено официально, и к тому же среди его имущества свитка не обнаружено. Мы полагаем, что он отдал его вам.
— Да, это так.
— Ну, слава богу. Я имею в виду, хорошо, что наконец стало известно, где находится рукопись. Он говорил вам, что мы уже несколько лет предлагали ему придать свиток? Несколько лет. А… а свиток все еще у нас?
