Наконец Ки Су сказала:
— Мне опять надо пописать. Езда на автомобиле плохо сказывается на ребенке.
Чжин Мо молча свернул к обочине и, не выключая двигателя, стал ждать, пока Ки Су вылезет наружу и присядет в канаве.
* * *
Пхеньян. Я много слышала об этом большом городе с высокими зданиями на реке Тэдонган. Папа как-то ездил туда и потом подробно описал нам все, что видел. Но я так разочаровалась, когда впервые попала в Синыйчжу, что теперь уже не ждала многого. Пхеньян, однако, оказался особенным: великолепный город, полный людей, спешащих по набережным и улицам на велосипедах, пешком, в машинах, на рикшах. Мне стало любопытно, куда они все направляются и почему так торопятся туда добраться. Вдоль улиц между высокими столбами тянулись сотни проводов. У нас на ферме электричества не было. Я никогда не испытывала в нем потребности и не понимала, зачем тут его столько. Повсюду теснились здания; некоторые были настолько большие, что смахивали на дворцы. Звуки, виды, запахи; энергия, которая меня окружала, — ничего подобного я даже представить себе не могла.
Чжин Мо достал из бардачка карту и дал ее Ки Су. Она стала по мере сил помогать мужу лавировать между машинами и велосипедами на полных народу улицах. «Фиат» преодолел все преграды, и наконец мы остановились перед четырехэтажным каменным зданием. Вход с обеих сторон окружали высокие колонны, а к двери вела лестница. Я никогда еще не видела такого огромного здания и решила, что оно самое большое в стране.
— Приехали! — взволнованно воскликнул Чжин Мо. — Вы тут посидите, а я выясню что и как.
Он сменил рубашку, как следует расчесал волосы и надел кожаные туфли. Потом он скрылся в здании, а мы с его женой остались в машине. Ки Су сидела спиной ко мне, глядя из окна на людей на улице. Наконец она произнесла, будто обращаясь к окну:
— Я не позволю Чжин Мо уничтожить меня и моего ребенка.
Мне было непонятно, как это Чжин Мо может ее уничтожить, но Ки Су говорила серьезнее, чем обычно. Я вжалась в сиденье между чемоданами и скатками, отчаянно надеясь, что Чжин Мо скоро вернется.
Через час он выбежал из здания и прыгнул в машину. В руках у него были какие-то бумаги.
— Я все устроил, — заявил он. — Нам выделили квартиру с мебелью тут неподалеку. Послезавтра я выхожу на работу. Думаю, я и тебе смогу найти занятие, Чжэ Хи. — Запустив двигатель, он поглядел на Ки Су, а потом на меня с такой счастливой улыбкой, что сердце у меня застучало быстрее. — Добро пожаловать в новую Корею! — воскликнул Чжин Мо.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Чжин Мо выполнил обещание и нашел мне работу во временном правительстве в том же большом здании, где трудился и сам. Он объяснил, что мне предстоит переводить важные документы времен японской оккупации на корейский. Я хорошо читала и писала на обоих языках, но переводами никогда не занималась. Я не верила, что гожусь для такой работы, и не хотела на нее соглашаться. Но Чжин Мо так лучился энтузиазмом и радовался за меня, что пришлось пойти, хоть я и сильно нервничала.
Чжин Мо, судя по всему, был важной персоной, потому что государство выделило ему меблированную квартиру в западном стиле через дорогу от парка с огромными ивами. В квартире было пять комнат: большая гостиная с европейской мягкой мебелью и камином, спальня, где ночевали Чжин Мо и Ки Су, кухня с чугунной плитой; ванная комната с фарфоровой раковиной и ванной и крошечная комнатка в задней части квартиры, где на маленькой низкой постели спала я. Квартира размещалась на первом этаже, окна гостиной выходили в парк. Вместо системы ондоль в доме установили батареи, нагревающие помещение с помощью горячей воды из котельной где-то в здании. Также тут были электрический свет и даже электрические часы на каминной полке. С момента нашего приезда электричество уже несколько раз отключали, и когда его включали снова, Чжин Мо первым делом ставил на часах правильное время.
Наступил мой первый рабочий день. Ночью я спала плохо, тревожась, как справлюсь с работой. Наконец я встала и пошла в ванную. У Чжин Мо рабочий день был невообразимо долгий, и он уже ушел на службу. Мне надо было попасть в ванную до Ки Су. Если туда заходила она, приходилось слишком долго ждать, пока она закончит. Даже если я занимала ванную первой, Ки Су требовала ее туда пускать. Хорошо, что у нее был уже большой срок беременности и спала она допоздна.
В ванной я вымылась так же тщательно, как для полковника Мацумото. Тут была горячая вода, но я старалась экономить ее, чтобы хватило Ки Су. Я подумала было уколоть палец иголкой и втереть кровь в губы и щеки вместо помады и румян, но не знала, пользуются ли женщины в Пхеньяне макияжем, и не хотела выглядеть как проститутка. Я надела платье, которое отдала мне Ки Су. Его пришлось ушить в груди и укоротить, и все равно оно на мне болталось, но другой приличной одежды у меня не было.
Что делать с волосами, я не очень понимала. Не хотелось выглядеть глупо, сделав слишком затейливую прическу, но и на крестьянку я походить не желала. Ки Су, сидя в квартире, небрежно закалывала волосы вверх, но для работы это показалось мне неуместным. Я подумывала оставить волосы распущенными и сколоть сзади — я видела на улицах Пхеньяна женщин с такими прическами. Но потом решила, что это выглядит слишком претенциозно. В конечном счете я просто заплела волосы, как всегда делала дома, работая в поле.
Я посмотрела на себя в зеркале над раковиной. Теперь мне уже не казалось, что я красивая. Скорее всего, я буду выглядеть очень неуместно среди городских служащих в большом здании.
Несколько дней назад Ки Су упомянула район в Пхеньяне, где обычно работали проститутки. Не знаю, почему она завела тот разговор. Но теперь, глядя на свое отражение в зеркале, я подумала: может, там мне самое место? То, чем занимались в том районе, я понимала и умела делать. Там я пришлась бы к месту. Но эту работу нашел для меня Чжин Мо, и я не хотела его разочаровать.
В дверь постучали.
— Мне нужно в ванную, — сказала Ки Су снаружи.
Я тут же открыла дверь и слегка поклонилась. Когда я проходила мимо Ки Су, она помедлила и оглядела меня. Я думала, она посмеется над моей прической, но она только сказала:
— Хорошо выглядишь. Удачи. — Потом она зашла в ванную и закрыла дверь.
* * *
Войдя в штаб-квартиру временного правительства, я невольно остановилась, чтобы все рассмотреть и осознать увиденное. В вестибюле поместился бы весь наш дом на ферме, и еще осталось бы место. Пол тут был мраморный, с потолка свисали медные люстры с электрическими лампами. Туда-сюда сновали люди, многие с бумагами или папками. У всех был очень деловитый вид.
Я подошла к девушке за стойкой. На ней были блузка и сарафан, похожие на униформу. Я с облегчением отметила, что волосы у нее тоже заплетены в косы, как у меня. Я спросила, где мне найти господина Чхи — Чжин Мо сказал, что я буду работать у него.
— На третьем этаже, — ответила девушка, указав на лестницу, и вернулась к работе. Похоже, она не заметила, что платье мне велико.
Я поднялась по ступеням, шире которых не могла себе вообразить. На третьем этаже было большое открытое рабочее помещение. Множество людей сидели за столами, еще больше бегали туда-сюда. С одной стороны зала располагались кабинеты с окнами, выходящими на улицу. Повсюду стояли шкафы с документами. Мне трудно было представить, для чего все это предназначено.
Я поклонилась мужчине за одним из столов и спросила, где найти господина Чхи. Тот указал на невысокого серьезного человека, который шагал взад-вперед за спинами нескольких сотрудников, работавших за письменными столами.
— Вот это и есть господин Чхи, — сказал мне мужчина.
Я подошла к господину Чхи. На нем был шерстяной костюм в западном стиле с белой рубашкой и серым галстуком.
— Я Хон Чжэ Хи, — произнесла я с низким поклоном. — Господин Пак велел мне явиться сюда сегодня с утра, чтобы работать под вашим началом. Для меня большая честь служить вам.
