Со вздохом последним своим промелькнул в голове Капитонова фараон Хеопс.
Петербургские зимы славны равно сосульками и гололедом. Гололед на данном пути страшнее сосулек.
Шаг неверный — и шею сломаешь или шейку бедра.
— Женщины, Капитонов, большие фокусницы, — говорит Нинель. — Не на сцене, там господствуют мужики, а по жизни, в быту… да и в мечтах!.. Нас жизнь заставляет. Заставляет хитрить, сочинять номера, мистифицировать простодушных. Взять тот же возраст. Вот мне. Думаете, сколько?
— Я об этом не думаю, — откликается Капитонов, идя-продвигаясь (то здесь, то там падают пешеходы).
— Почему же не думаете? Вы подумайте? Вам трудно задуматься? Ну, представьте, представьте, сколько мне лет?
В мозгу Капитонова, как-то совершенно само по себе, вне зависимости от желаний хозяина мозга, образовывается число 36. Что до самого Капитонова, он молчит.
— Вы подумали, 36! Очаровательно, Капитонов, я готова влюбиться в вас, но нет, не пугайтесь, я на это не пойду ни за что!
— Откуда вы знаете, что я подумал?
— Я прочитала вашу мысль! Поверьте, она не сложная! Вам понравился мой фокус? Хотите, я выдам секрет?
Капитонов не отвечает.
— Капитонов, это же элементарно! Я просто выгляжу на свой возраст.
И она заливается заразительным смехом, но не настолько заразительным, чтобы заразить Капитонова. Тот молчит. Так и идут.
— Капитонов, что с вами? Очнитесь! Я Нинель Пирогова. Вспомнили? Я режиссер трюков. А вы молодец. Вы стойко себя повели. Только как же я трюк вам поставлю, если вы отказались от трюка?
— Нинель, — говорит Капитонов, — но ведь это действительно так: он первый, кто загадал 99. И последний, надеюсь.
— Ах! — она поскальзывается, но с его помощью удерживается на месте.
— Посмотрите, — говорит Капитонов. — Туда же Некромант идет. Его же чуть не побили!
— Значит, так надо. Идемте, идемте. Если ноги ведут, значит, надо идти.
— И ноги не ведут, и разум не хочет! — сокрушается Капитонов.
— А он хотел? Он хотел умирать? Вы его не спросили?
20:38
— Вы входите, я не пойду.
— Опять? Перестаньте немедленно! Вы меня достаете!
В холле — охранник, по виду не скажешь: настоящий секьюрити или подставной фейс-контролер.
— Траур вносит свои коррективы, — объясняет Нинель. — По сценарию здесь должен был стоять наш человек. У меня бы в сумочке нашлась, наверно, граната, у вас в рукаве — мешок героина. Но не время шутить.
Вот и гардеробщик в ресторане более походит на работника сферы ритуальных услуг. Вероятно, его предупредили, что будут поминки.
Останавливаются перед стеклянными дверьми в зал.
— Войдем вместе. Пусть видят, что вы не один.
Вошли. П-образный стол. Бутылки, закуска. Стулья придвинуты. Горит камин. Все стоят вдоль стен, — отвлекаясь от своих нешумных занятий, оборачиваются на Нинель Пирогову и Капитонова.
Капитонов и Нинель Пирогова останавливаются, потому что, войдя, обязательно надо остановиться. Им дела нет до других. И другие, посмотрев на Нинель Пирогову и Капитонова, возвращаются к прежним нешумным занятиям, а по сути лишь к одному: ожиданию неизбежного.
Теперь некоторые, как, должно быть, и прежде, по двое или по трое ведут неторопливые беседы. Иные стоят и ждут в одиночку. Микромаг Жданов, прогуливаясь по залу, сам себе демонстрирует фокус со спичкой (Водоёмов бы оценил). Рассматривает большое панно на мотив Боттичелли, заложив руки за спину, Господин Некромант.
Архитектор Событий — боком, боком — незаметно подкрадывается к вновь пришедшим. Просит взглядом Нинель быть свидетелем, говорит Капитонову громким шепотом:
— Я хочу, чтоб вы это знали. Некромант меня обвинил, при всех, и я очень хочу, чтобы вы меня поняли и не судили. Я в принципе не работаю на близких расстояниях. Вы математик, вы наверняка помните уравнение Эйнштейна — не «е равно эм эс квадрат», а другое — с космологической постоянной. Она там умножается на тензор Риччи, вы знаете. Ничтожная величина, нуль почти, но на больших расстояниях такие дает показатели!.. Но только на очень-очень больших! Никак не на малых!.. Полная со мной аналогия. Я как темная энергия, понимаете? Я способен на макровлияния… причем предельного дальнодействия… Могу воздействовать на события в Центральной Африке, могу… и не просто могу — я воздействую!.. и сильно воздействую — на ход избирательной кампании в США, но воздействовать на Водоёмова я в принципе не был способен, даже если бы захотел, он — близко был, он здесь был. А мои воздействия тем сильнее, чем дальше объект…
Нинель столь же громким шепотом его урезонила:
— Вас поняли. Теперь помолчите.
Помолчав, продолжает Архитектор Событий:
— А что он на меня взъелся? Он же прекрасно знает, что я только на расстоянии… Он просто меня к пространству ревнует… Он ведь сам, как я, на большие дистанции только… Вы думаете, он прямо здесь может… не сходя с места?.. Как бы не так! Это понты только!.. Я-то знаю его возможности, мне не надо рассказывать… Это его Гробовой испортил… Помните Гробового? Та же система, та же метода… Вот вы чиновник в Москве и умерли, а субстанцировали вас где-нибудь на Филиппинах — в лице бомжа местного… вы и не вспомните никогда, что чиновником в Москве были…
— Пожалуйста, прекратите немедленно, — шипит Нинель. — Капитонов не слушает вас.
— Да, да, вы здесь антиквариатом торговали, а теперь забиваете черепах где-нибудь в Бангладеш… И заметьте, у него всегда с понижением статуса. Я понимаю, жить каждому хочется. Но я не так. Я целенаправленно, точечно. Одиннадцать человек в Бразилии из тюрьмы убежало… И вы меня будет осуждать за это? Но у меня свои принципы, свои убеждения… Свои представления о справедливости…
Нинель произносит, артикулируя каждое слово:
— Вон пойдите. Кругом — шагом — марш.
Он отходит, но тут же возвращается назад.
— Я, конечно, уникум, никто не умеет, как я, но можно ли меня назвать профессионалом? Я за свою работу ни с кого копейки не взял. Зачем я здесь? Я среди вас чужой. А если бы не я, в мире было бы все по-другому.
Поворачивается и уходит в другой конец зала.
— Брат Водоёмова здесь, — говорит Нинель Пирогова, — а вы не хотели.
Брат Водоёмова держит шапку-мешочек.
Манипулятор-экспроприатор Киникин внимательно смотрит на стол.
Входят два микромага с Водоёмовым в рамочке. Фотоснимок был сделан сегодня. Выступал Водоёмов.
Чернолес и Юпитерский перенимают портрет из рук принесших и вместе устанавливают на каминную полку.
Этот жест интерпретируется всеми как жест примирения.
Того и ждали.
— Прошу за стол, господа, в ногах правды нет, — говорит председатель.
Рассаживаются.
— Вам туда, — подсказывает Капитонову микромаг Бильдерлинг. — Там члены правления.
— Он за скобками, — вмешивается его сосед, манипулятор Иваненко. — Извините, если не так, — говорит он Капитонову.
Сели как сели.
Председатель встал.
21:06
— Господа. Коллеги. Друзья. Человек предполагает, а Бог располагает. Еще недавно я предполагал, что буду говорить, здесь говорить и сейчас, о другом, не об этом. Я предполагал, что буду говорить о нашей, быть может, скромной на первый взгляд, но, по существу, очень всем нам нужной победе, и в известной степени победе над собой, о том, что наша гильдия состоялась, как бы тому ни препятствовали наши многочисленные недруги, и о том, что она не могла не состояться, учредиться, образоваться… быть!.. потому что этого захотели мы сами. Я предполагал говорить о том, что главный недруг в нас самих, и что имя ему — неверие в свои же силы и свои же возможности. Поздравляя вас с учреждением гильдии, я предполагал говорить о том, что сегодня, когда нам наконец удалось объединиться, невзирая на наши разногласия и пестроту убеждений, никто, никто не вправе бояться своего одиночества и бесприютности, ибо мы теперь, как никогда, вместе — вот о чем я хотел вам сказать и, быть может, еще вам скажу другими словами несколько позже. Но сейчас я обязан сказать не это. Валентин Львович Водоёмов сегодня ушел из жизни, как вам известно, и, хотя не сам он исполнял, а ему исполняли, он до конца был на посту. Вечная память.
Шумно двигая стульями, все встают, и вместе со всеми — Капитонов. Выпивают и, не проронив ни слова, потупив глаза, занимают свои места за столом. Потянулись к салату, к закуске. С полминуты Капитонов глядит в пустую тарелку, потом, переведя взгляд на блюдо с мясным ассорти, словно к нему обращаясь, первым прерывает тишину: «Мир его праху. Пора. До свидания».
Он выходит из зала.
На лестнице его догоняет Нинель.
— Вы думали, я вас одного отпущу?
— Извините, — говорит Капитонов, — мне надо в туалет.
21:27
Ему не надо в туалет, но раз он зашел в туалет, идет к писсуару.
