– Да ты что? – с притворным удивлением отозвалась Амина.
– Если честно, то просто ужасным! – сокрушенно покачал головой Томас. – От меня у всех были сплошные неприятности, и Аммачи… Мне просто повезло, что я попал в медицинский институт! То есть оценки у меня, конечно, были хорошие, но вот амбиций оказалось маловато…
Амина сделала большой глоток виски, наблюдая за отцом. Черты его лица постепенно смягчались, разглаживались – так бывает в кино, когда актер, исполняющий роль папаши, начинает вспоминать, как влюбился в свою будущую жену.
– А доктор Картер? – поддержала разговор она.
– Да! Вот именно! До того как он приехал в Веллор, я к живому мозгу даже не прикасался, можешь себе представить? А демонстрации? Операции? В тот первый день мы простояли на ногах, наверное, часов одиннадцать! Говорят, время иногда останавливается, так оно и есть! Как только находишь дело по душе, стрелки часов замирают, чтобы ты мог наслаждаться им дольше!
Он взглянул на дочь, явно довольный произнесенным монологом, и у Амины сжалось сердце. Она залпом допила свой виски. Отец поднялся и жестом попросил передать ему стакан. Принц Филип сделал слабую попытку встать, но потом снова опустился на пол.
– Ой, ну насчет этого я не знаю, – вдруг произнес Томас, направляясь к шкафчикам.
– Насчет чего? – удивленно посмотрела на него Амина, чувствуя, как все тело слегка пульсирует от жара.
Эта «штука» оказалась явно покрепче, чем остальные, а может быть, Амина просто отвыкла от крепких напитков.
– Ами, ты о чем?
– Ты что-то мне сказал?
– Не-а, – покачал он головой, открывая шкафчик. – Хорошо, что ты приехала! А ты решила навестить нас, потому что время свободное появилось?
В его голосе прозвучало нечто такое, что Амина насторожилась и взглянула на отца. Тот не шевелился, рука застыла на полпути к бутылке в ожидании ответа дочери.
– В общем, да, – произнесла Амина и подождала, пока отец не отдаст ей стакан. – Ну и мама за тебя беспокоится, – добавила она.
– Насчет чего беспокоится?
– Что с тобой может быть не все в порядке…
– Ой, да ладно! – взмахнул своей огромной ладонью Томас. – Она всегда так думала, по-моему! – Он вопросительно посмотрел на Амину, но та лишь пожала плечами, и Томас нахмурился еще сильнее. – В любом случае твоя мать всегда боялась того, чего не может контролировать!
– Возможно, она просто неверно все поняла.
– Да, в этом деле она тоже мастер, – согласился Томас и откашлялся. – Она тебе говорила, что отправила две тысячи долларов какому-то очередному радиопроповеднику?
– Что?! Нет! Когда?
– Да в прошлом месяце!
– Господи… И что ты сделал?
– Ничего! А что тут сделаешь? Она же на себя ни цента не тратит. Решила все отдать какому-то шарлатану? Что ж, таков ее выбор, – развел руками Томас, отвернулся и долго смотрел во двор. – Я думаю, – продолжал он, крутя в руках стакан и наблюдая, как виски стекает по стенкам, – что у нее духовный кризис.
– Правда? У мамы? – переспросила Амина, и отец кивнул, не глядя ей в глаза.
– Понимаешь, она теперь в церковь не ходит, не знает, что делать с верой. По-моему, это влияет на нее. Ей на пустом месте мерещится всякое зло и еще черт знает что, – объяснил Томас, сморщив нос, словно говоря: «Ну что тут поделаешь?»
Амина пристально посмотрела на отца. Уверенная поза, проницательный взгляд. Вокруг радужки глаз появился ободок – первые, робкие предвестники старения.
– С тобой все в порядке, – сказала она вслух, и Томас кивнул. – Ну конечно в порядке, – повторила Амина, с облегчением откидываясь на спинку кресла.
– А ты и правда решила, будто что-то не так?
– Не знаю. После маминого звонка у меня действительно появились подозрения на этот счет. Она заявила, что ты сидишь тут ночи напролет и разговариваешь с Аммачи! – пояснила Амина.
Она ожидала, что отец рассмеется, как всегда, когда они обсуждали причуды Камалы, но тот вдруг обиженно надул губы.
– Что такое?
– Ты ей поверила.
– Я не знала, что и думать…
– Конечно, понимаю, – с явной обидой в голосе произнес Томас.
– Пап…
Он отвернулся. Амина тихонько поставила свои обутые в кроссовки ноги на его черные рабочие ботинки, а потом ткнула его локтем в бок, и через некоторое время отец ответил ей тем же. Принц Филип зашевелился во сне и перекатился на спину, выставив напоказ мохнатый живот и гениталии, пасть приоткрылась, обнажились острые клыки.
– О, кстати! – резко подскочил Томас, и Амина вздрогнула от неожиданности. – Я тебе об этом уже рассказывал? – спросил он, шагнув к стеллажу.
Отец нашарил в темноте выключатель, потом еще один, наконец вытащил из недр стеллажа две большие, связанные вместе ложки и помахал ими.
– А что это?
– Пойдем покажу!
– Что покажешь? Куда идти?
– Туда, – кивнул Томас в сторону двора. – Ты будешь в восторге!
Десять минут спустя Амина стояла в темном дворе рядом с отцом и недоуменно смотрела на кузов автомобиля.
– И как именно это работает? – спросила она.
– Оглушает, но довольно мягко, и только если они подходят слишком близко, – объяснил Томас.
Они передвинули пикап Камалы от въезда в дальний угол двора. Два мотка медицинского жгута соединяли ложки, прикрученные с обеих сторон кузова, между ними находился кусок кожи размером с подушку. Томас приподнял его и потянул на себя.
– С ума сойти! – воскликнула Амина.
– Ага! Только с ума пусть сходят еноты! – поправил ее Томас.
Рогатка, если так можно было назвать столь внушительное приспособление, в натянутом виде занимала бо́льшую часть кузова. Томас натянул ее до предела, объяснив Амине:
– Тут, понимаешь, дело такое… Надо экспериментировать! Помидоры, картошка и так далее… Мы много чего перепробовали!
– Мы?!
– Я, Радж и Чако. Я лично голосовал за помидоры, а потом Радж взял и запек целиком баклажан, и – бабах! Ты такого в жизни не видела!
– Вы собираетесь убивать енотов баклажанами?!
– Да не убивать! Оглушать! В этом вся изюминка! Двух зайцев, то есть енотов, одним ударом! Знаешь как?
Для Томаса важнейшим критерием оценки любого изобретения была его многофункциональность. Костюм из ткани, источающей естественный аромат? Мочалка в форме подушки под голову для ванны? То, что надо! И сейчас его губы шевелились в предвкушении того, что ответит Амина, но не прошло и трех секунд, как он не выдержал и провозгласил:
– Так мы сможем их и напугать, и накормить!
– То есть вы по ним стреляете их же собственным ужином?! – недоверчиво посмотрев на ложки, переспросила Амина.
– Ну зачем же так грубо! Зато они не полезут в мусорный бак! А поскольку рогатка установлена в машине, мы можем ехать вслед за ними.
– Откуда ты знаешь, что это им не повредит? Картофелиной можно еще как залепить!
– Да я бы в жизни не стал стрелять по ним целой сырой картофелиной, – фыркнул Томас. – А от тушеных помидоров много вреда не будет!
– Ты уверен?
– Абсолютно! Мы с Чако поспорили, он проиграл, так что мы тестировали устройство на нем! Два помидора в спину!
– Господи! И что???
– Да ничего особенного, – слегка разочарованно ответил Томас. – Отличные пятна. Чако сказал, что было не больно, только вот от запаха потом долго не мог избавиться.
Томас аккуратно отложил рогатку в сторону и присел на багажник машины. Потом взял из рук Амины свой стакан с виски, и они, чокнувшись, выпили. Сверчки стрекотали все громче, как будто сама ночь издавала постоянный рокот.
– Если хочешь, свожу тебя завтра на наше «стрельбище», рядом со свалкой. Нам разрешили, так что мы теперь там тренируемся друг на друге. Радж вообще говорит, что мы изобрели новый вид спорта!
– Охота на енотов? – спросила Амина.
– Точно, – ответил отец.
Наверное, это все от разреженного высокогорного воздуха, подумала Амина. Через час она поднялась наверх и присела на кровать, борясь с головокружением. Комната плясала перед глазами, но когда девушка прикрыла их, стало еще хуже. В густой, словно чернила, темноте, все звуки казались громче: доносившийся с улицы лай собаки, шелест ветра в деревьях и приглушенный голос отца. Амина выпрямилась и поставила ноги на пол.
В ванной она наклонилась над раковиной и посмотрела на себя в зеркало: растрепанные волосы, расширенные зрачки. Амина умылась холодной водой. В одном из окон горел свет. Она шагала по коридору мимо дверей, как будто по салону заброшенного самолета. На стене у входов в их с Акилом комнаты висели школьные фотографии. Даже в темноте Амина точно знала, куда ступать, и помнила, что изображено на этих снимках: она с косичками, в четвертом классе, брат в седьмом, у него едва пробиваются усики. Поддавшись странному наитию, Амина зашла не в свою комнату, а в его. Прижавшись лбом к прохладному дереву, она дважды стукнулась головой о дверь, как будто надеялась, что это поможет ей справиться с головокружением. А вдруг он возьмет и ответит? Ответа не последовало, но ей все равно стало легче, и Амина взялась за дверную ручку, как будто это была чья-то рука.
