– Привет, – тихо сказала она.
– Да вы только посмотрите на нее! – завопила Санджи Рамакришна, распахнув дверь и появившись на пороге в водовороте синего шелка.
Тетя побежала по лестнице навстречу Амине, громко хихикая. Возникшие словно ниоткуда руки ощутимо ущипнули Амину за плечо, за щеки, а потом раздался громовой голос Санджи:
– Эй, вы, идиоты! Ну-ка, оторвите свои задницы и поздоровайтесь с нашей малышкой! Она три дня с духом собиралась, чтобы добраться до нас!
– Не три, а один, тетя Санджи! – запротестовала было Амина, но ее слова поглотил гул голосов, переместившихся из кухни в коридор и словно бомба разорвавшихся перед дверью.
Амину встретили Радж Рамакришна (с лопаткой в руке), Бала и Чако Курьян (судя по их виду, они пребывали в перманентном состоянии тихой войны) и Томас (с бутылкой виски). Первым поздоровался Радж, нарядившийся по такому случаю в свободный костюм из модного жатого льна. Пухленький, высокообразованный обладатель смиренной улыбки, если верить слухам, в молодости слыл настоящим Казановой, особенно когда дело касалось женщин в возрасте. Расцеловав Амину в обе щеки, он прошептал:
– На кухне тебя ждут пани пури и джалеби!
– Не стоило беспокоиться!
– Да что ты! – воскликнула Санджи. – Всю ночь напролет хозяйничал! Кудахтал там на кухне, словно безумная наседка! Чатни из фиников у него, видите ли, никак не загустеет! Ах-ах, мы же ничего не успеем к приезду крошки Амины!
– Входи, входи! – хрипло прокаркала Бала Курьян, стоя на лестнице и скрестив руки на груди, словно заправский боксер крошечного роста.
Среди индийской диаспоры в Альбукерке Бала славилась постоянно пополняющимся запасом сплетен, чудаковатыми нарядами и потрясающей способностью к алогичным умозаключениям. Мать Димпл сегодня была в форме и просто-таки сияла под тяжестью нескольких золотых цепочек. На ней была обнажавшая живот лехенга шафранового цвета. «Прямо из Бомбея! – хвасталась она позднее за ужином. – Я в ней как намазанная ги танцовщица!» А Камала лишь что-то бормотала себе под нос.
– Господи, Ами! Что с тобой произошло? Ты стала такой светлой!
– Она пользуется кремом «Понд» каждый вечер! – прокричала Камала, с трудом таща к дому огромную миску расмалай. – Я купила в «Уолгрине» и послала ей!
– Может, это просто от отсутствия солнца, – возразила Амина, не обращая внимания на возмущенный взгляд матери.
– Ну-ка, дай посмотрю! – оттолкнул женщин ожидавший своей очереди у двери Чако Курьян и обнял Амину за плечи узловатыми ручищами. – Ты стала светлее?
– Привет! Да нет, не особо…
Он глядел на нее сверху вниз, изучая ее лицо, словно циферблат часов, и сказал, сверкая глубоко посаженными глазами из-под кустистых бровей:
– Какая разница! Все равно уже старая, замуж никто не возьмет!
– Чако-джи, не начинай! – предупредила его Санджи.
– Чего «не начинай»? Это не тема для обсуждения, надо взглянуть правде в глаза!
На каждом семейном торжестве Чако Курьян предлагал родственникам взглянуть в глаза очередной правде с десяток раз, и если бы его воспринимали всерьез, то от радости и праздника не оставалось бы и следа. Его вердикты, источником которых были разрушенные мечты (стать первопроходцем кардиохирургии и повести за собой стройными рядами сыновей) и печальная реальность (дочь, совершенно равнодушная к его работе и не думающая о том, как сделать отца счастливым), не вызывали у остальных ни малейшего интереса, поэтому он походил на короля без королевства.
– И как там Сиэтл? – откашлявшись, спросил он. – Отец говорит, ты вся такая деловая-деловая!
– Ну сейчас же сезон свадеб.
– И сколько у тебя свадеб за одни выходные?
– По-разному. Обычно две, но иногда четыре. А один раз даже…
– А Димпл? – с трудом произнес имя дочери Чако. – Все так же занимается своей идиотской арт-галереей, я полагаю?
– У нее все отлично. Виделись как раз перед моим отъездом.
– Говорят, ты не только с ней виделась! – просияла Бала. – Ты ходила на свидание с Садживом?
– Господи, тетя Бала! Мы с Димпл просто один раз с ним поужинали!
– Димпл тоже ходила на свидание с Садживом?! – восторженно переспросила Бала.
– Да не было никакого свидания! Просто поужинали!
– Поужинали на свидании?
– Я всегда говорил, что парень далеко пойдет! – воскликнул Чако.
– Да кому какое дело до этого заморыша?! – вмешалась Санджи. – Есть еще новости от нашей девочки? Когда она приедет? Не виделись уже два года!
– У нее сейчас и правда очень много работы, – ответила Амина, по привычке на ходу придумывая оправдания для Димпл, подростковые выходки которой в исправительной школе до сих пор сказывались на отношениях с отцом, даже по прошествии стольких лет. – У нее скоро большая выставка открывается.
– Ах-ах, – фыркнула Санджи. – Какие мы успешные, ну что ты будешь делать!
– Слушай, ну она хотя бы в стрип-баре не работает, – перебила ее Бала, понизив голос на несколько децибел, что всегда являлось предвестником грядущей трагической истории. – Слышали про дочку Пателей, Симу? Кажется, она сейчас в Хьюстоне, живет с каким-то американским мальчишкой и владеет топлес-баром, где из еды можно заказать только испанские закуски! Мне ее мать сама рассказала!
Слушатели недоверчиво заахали: «Да как же?», «Сима? Она же олимпиаду выиграла в школе!» – но тут тетя Санджи уверенной рукой взяла Амину за плечо и спросила:
– Дорогая, ты, наверное, пить хочешь? Пойдем нальем тебе чего-нибудь!
Амина послушно поднялась по лестнице и пошла за тетей Санджи по выложенному зеленой плиткой коридору. В гостиной было тихо и прохладно, внимание привлекали с одинаковой любовью украшенные барная стойка с одной стороны комнаты и алтарь для пуджи – с другой.
– Налить тебе джина, милая? Или ты при родителях ведешь себя как хорошая девочка?
– Нет, спасибо, – поблагодарила ее Амина, садясь в кожаное кресло и вдыхая пряный аромат сандалового дерева и розовой воды. В зеркальной стене за стойкой отразилось ее бледное лицо. – Я еще от вчерашнего виски не отошла.
– Как раз похмелишься…
– Не надо, пожалуйста!
– Бедняжка моя! Имбирного эля, может быть? Посиди, приди в себя!
Амина смотрела, как Санджи возится за стойкой, берет высокий бокал и кладет в него лед. Из членов семьи больше всех Амина любила Санджи Рамакришну – ей нравились ее плотная, коренастая фигура, глубокий раскатистый смех, веснушчатый нос, румяные щеки, способность поддержать разговор и с мужчинами, и с женщинами, полное неумение готовить. А супружеская пара Рамакришна вообще стала для Амины и Димпл предметом бесконечного восхищения. Санджи и Радж поженились, когда им обоим было за тридцать и они учились в аспирантуре в Кембридже. «Брак ради любви» – так называли это их матери и грустно качали головой, ведь детей у Рамакришна не было, хотя Амине это казалось ужасно романтичным, как будто настоящая любовь являлась альтернативой размножению и наоборот.
– Спасибо, – поблагодарила она, беря из рук Санджи наполненный легкими пузырьками бокал.
– Как ты? – улыбнулась Санджи. – Все хорошо? Мы и не знали, что ты приедешь!
– Время свободное появилось, – сделав глоток, объяснила ей Амина.
– И все?
– Не совсем… – Амина поставила бокал на стойку и глубоко вздохнула. – Мне нужно кое-что у тебя спросить.
Санджи внимательно посмотрела на Амину, а потом наклонилась к ней и шепнула:
– Все в порядке, я в курсе!
– Правда?!
– Мама так за тебя волновалась! Сказала, что ты уже потеряла надежду встретить кого-то и тебе захотелось приехать домой, поговорить по душам, снова поверить в себя… И это хорошо, правда? Мы всегда очень рады тебя видеть! Жаль только, что тебе сейчас так тяжело…
– Я совсем не из-за этого приехала, – нахмурилась Амина.
– Не из-за этого? – Беспокойство в голосе Санджи сменилось недоверием.
– Нет! Я здесь из-за папы!
– А что с ним такое?
– Мама говорит, что он странно себя ведет последние три недели.
– Странно? В каком смысле – странно?
– Весь вечер сидит на веранде и разговаривает вслух, – пояснила Амина. – Со своей умершей матерью! – добавила она, заметив, что новость особого впечатления на Санджи не произвела.
– И из-за этого Камала попросила тебя приехать? – приподняв бровь, воскликнула Санджи.
– Ну, в общем, да.
– Ох, Ами, ты бы у меня поинтересовалась сначала! Я бы тебе все объяснила!
– Так ты в курсе?
– Ну конечно в курсе! Да Радж хорошо если по четыре часа за ночь спит – все болтает и болтает, как будто у него интервью для Би-би-си берут. Разговаривает с отцом, дядей, дедушкой! Клянусь тебе, так и есть! И если бы твоя мама хоть раз попыталась поговорить со мной о чем-нибудь, кроме своего Иисуса, я бы тут же ее успокоила! Этим все старики страдают, ничего тут страшного нет!
– Не знаю… Когда она звонила, мне показалось, что все плохо.
