Встряла дамочка в розовом:
— Да-да, она и обратила наше внимание на это место позавчера вечером. Мы сначала сомневались — из-за того, что она, ну, вот такая, как она есть, — но потом Кэти заметила… — Она показала на подругу. — …что Господь наш Иисус Христос тоже проводил время с Марией Магдалиной, а она, я уверена, что вы в курсе, была… ну… она была…
— Шлюхой, — подсказал Тео.
— Ну… да. И поэтому мы с Кэти подумали: не осудим, и да не осудят нас.
— Очень милостиво с вашей стороны. А сегодня вечером вы Молли Мичон не видели?
— Нет, сегодня — нет.
Тео почувствовал, как его запас энергии истощается все быстрее.
— Послушайте меня, народ. Вам здесь находиться не полагается. Я не уверен, что это безопасно. Кругом люди пропадают…
— Ох, этот бедный мальчуган, — вздохнула Мардж.
— Да, и, видимо, кое-кто другой. Я вынужден вас попросить перенести свое собрание в какое-нибудь другое место.
Кружок испустил вздох разочарования. Мужчина лет пятидесяти, представительный и лысый, раздулся и шагнул вперед:
— Констебль, у нас есть право на религиозные отправления там и тогда, где и когда мы пожелаем.
— Я думаю только о вашей безопасности, — ответил Тео.
— Эта страна покоится на основании свободы вероисповедания, и…
Тео шагнул к мужику и навис над ним всем своим шести-с-лишним-футовым каркасом:
— Тогда молитесь, чтобы я не швырнул вас в карцер вместе с самым здоровым и самым похотливым содомитом, которого только может предложить окружная тюрьма. Потому что именно это я и сделаю, если вы все сейчас же не разойдетесь по домам.
— Круто, — одобрил сзади Гейб.
Заставь его перекувырнуться через голову и обсикаться, подумал Живодер.
Лысый поперхнулся и обратился к пастве:
— Давайте соберемся в церкви и обсудим вопрос об отстранении местого офицера охраны правопорядка.
— Ага, занимайте очередь, — сказал Тео. Он проводил группу взглядом: те расселись по своим машинам и уехали.
Когда последний автомобиль выехал со стоянки, Гейб спросил:
— Теории?
Тео покачал головой.
— Все в этом городе спятили. Я проверю трейлер Молли, но сомневаюсь, что она дома. Отвезти тебя домой, чтобы ты принял душ и переоделся перед свиданием?
Гейб окинул взглядом свои перепачканные рабочие штаны и рубашку-сафари.
— Думаешь, надо?
— Гейб, ты у меня единственный знакомый, рядом с которым я выгляжу изысканным.
— Так ты со мной поедешь, да?
— Казанова, — ответил Тео. — По сравнению с тобой я — сущий Казанова.
— Ты о чем? Сегодня у Г. Ф. жарят фирменных кур.
Стив лежал в кипарисовой рощице, а его новая возлюбленная, свернувшись в изгибе правой передней лапы, тихонько похрапывала. Он выпустил язык и кончиком скользнул по ее голой спине. Она застонала и теснее прижалась к его лапе. На вкус она довольно приятна. Но он уже съел всех этих теплокровных и был теперь не очень голоден.
Когда он был самкой — лет пятьдесят назад, а до этого еще примерно тысяч пять, — он привык закусывать своими возлюбленными после совокупления. Так было принято. Но став самцом, он уже не был уверен, что это правильно. Он не сношался с особями своего биологического вида с тех пор, как стал мужчиной, поэтому инстинкты притупились: секс для него был делом неизведанным. В конце концов, ему просто не хотелось есть эту теплокровную. С ней ему становилось лучше, к тому же он не просто отправлял ей свои сигналы — он почему-то видел картинки ее мыслей. В ней не чувствовалось страха, поэтому не нужно было и подманивать ее. Для теплокровного это странно.
Он опустил голову на подушку из кипарисовой хвои — надо подремать, чтобы раны быстрее затянулись. А съесть ее можно и после. Где-то в глубине мозга, засыпая, он услышал тревожную сирену. За пять тысяч лет жизни ему в голову ни разу не приходила мысль о «до» или «после» — только «сейчас». Цепочка его ДНК меняла последовательность звеньев много раз, адаптируясь к переменам и не подстраиваясь к жизненным циклам поколений — в этом смысле он был организмом уникальным, — но представление о времени, память на уровне выше клеточного — это что-то новое. Вступив в контакт с Молли, в нем начало развиваться сознание, и природа, будучи механизмом в высшей степени прагматичным, пыталась его предупредить. У кошмара скоро начнется кошмар.
И это — свидание? Вэл сидела в одиночестве за столиком в глубине кафе «Г.Ф.». Она заказала бокал местого «шардоннэ» и теперь пыталась сформулировать о нем мнение, которое отражало бы соответствующий уровень омерзения, но вино, к сожалению, оказалось довольно сносным. На Вэл были легкий вечерний макияж и сдержанный костюм из шелка-сырца цвета индиго, а также одинокая нитка жемчуга — чтобы слишком не контрастировать с визави, одевающимся, насколько она знала, только в джинсы и хаки. Свидание, значит? Если это — свидание, то насколько низко я пала? — вопрошала она себя. Убогая забегаловка в убогом городишке — и она ждет человека, который, наверное, никогда в жизни не носил ни смокинга, ни «ролекса». Мало того, что ждет, — ждет с нетерпением.
Нет, это не свидание. Обычный ужин. Надо же как-то питаться. А в этот раз она просто питается не одна. Благотворительная прогулка в трущобы, поближе к народу и добрым соседям. Художественный опыт сатирического представления: эстрадное ревю «Причуды буржуазной жареной курицы». Одно дело читать профессиональные журналы за завтраком в местном кафе, но ужинать в нем?
В дверях появился Гейб Фентон, и пульс у Вэл участился. Вопреки желанию она улыбнулась, когда официантка указала на ее столик. Но тут следом за Гейбом по залу зашаркал Тео Кроу, и ее позвоночник пронзила тревога. Нет, это определенно не свидание.
Гейб улыбнулся, и морщинки вокруг глаз заиграли, точно он готов расхохотаться. Он протянул руку:
— Здрасьте, я надеюсь, вы не будете возражать — я пригласил присоединиться к нам и Тео.
Волосы его были причесаны, борода — тоже, а оделся он в линялую, но чистую рубаху из шамбре. Наповал не разит, но парень довольно симпатичный — как симпатичны лесорубы на привале.
Тео кивнул и придвинул стул к столику, накрытому на двоих. Не успели они устроиться, как к ним порхнула официантка и расставила третий прибор.
— Простите, что навязался, — сказал Тео, — но Гейб очень настаивал.
— Да нет же, милости прошу, констебль.
— Просто Тео.
— Хорошо, Тео. — Вэл натянула на лицо улыбку. И что теперь? Последний раз, когда она беседовала с этим человеком, вся ее жизнь вошла в мертвую петлю. Вэл ощутила, как внутри нарастает злоба на Гейба, которую она обычно приберегала для многолетних отношений с мужчинами.
Тео откашлялся.
— Э-э, мы можем опять вернуться к доверительным отношениям врача и пациента, доктор?
Вэл кивнула в сторону Гейба:
— Для этого обычно требуется сеанс. А не ужин.
— Ладно, тогда не говорите ничего. Но Джозеф Линдер действительно убил свою жену.
Вэл не ахнула в ответ. Едва не ахнула — сдержалась.
— И вам это известно, потому что…
— Потому что он сам мне в этом признался. Он напоил ее чаем из наперстянки. А это, очевидно, ведет к остановке сердца и почти невозможно обнаружить. А потом он повесил ее в столовой.
— Значит, вы его арестовали?
— Нет, я не знаю, где он.
— Но вы выписали ордер на его арест, или что полагается делать в таких случаях?
— Нет, я просто не уверен, что я — по-прежнему констебль.
Вмешался Гейб.
— Мы обсуждали это, Вэл. Я говорю, что Тео — избранное официальное лицо, поэтому работу может потерять только после импичмента, если даже непосредственное начальство попытается его убить. Как вы считаете, это правильно?
— Убить?
— Круто, — ухмыльнулся Тео.
— Ох, наверное, нужно рассказать ей про лабораторию и все остальное, Тео.
И Тео все объяснил — как его похитили, отвезли в ангар, как исчез Джозеф Линдер, а Молли Мичон освободила его. Не стал вдаваться он только в теорию о гигантской твари. Пока он рассказывал, они сделали заказ (по жареной курице для Тео и Гейба и греческий салат для Вэл) и только когда наполовину все съели, Тео закончил.
Вэл уставилась на салат, и над столиком повисло молчание. Если начнется расследование убийства, ее обнаружат. А если поймут, что она сделала со своими пациентами, ее карьере конец. Она даже может сесть в тюрьму. Это несправедливо — в кои-то веки пыталась поступить по совести. Вэл подавила в себе желание во всем признаться — сдаться на милость суда, учрежденного чистой паранойей. Вместо этого она подняла глаза на Гейба, который принял ее взгляд за сигнал нарушить тишину:
