Девочка направилась к месту, которое ещё вчера облюбовала, — у самого мыска, в противоположном конце пляжа. Несколько огромных валунов образовали там своеобразный грот, где можно было расположиться с максимальным комфортом: загорать, но при необходимости уйти и в тень; плавать, но не бояться утонуть — так как было неглубоко, а она не очень хорошо плавала. Наконец, под одним из камней имелась выемка, в которую вполне поместилась бы ненавистная кислородная подушка.
Однако, не пройдя вдоль берега и половины пути, девочка начала испытывать какое-то непонятное беспокойство, перешедшее вскоре в чувство необъяснимого страха, а затем и паники. Она хотела остановиться, повернуть назад, но вместо этого только ускорила шаги, уперев взгляд расширенных, немигающих глаз в приближающиеся каменные глыбы. Она уже не руководила ни своими чувствами, ни своими желаниями, ни своим телом. Она больше не принадлежала себе, находясь во власти смертельного ужаса.
— Здравствуй, Агата, — услышала девочка довольно приятный, хотя и несколько резкий женский голос.
На том самом месте, где вчера она нежилась на солнце, в шезлонге сидела незнакомая дама. На ней была элегантная красная шляпа, довольно длинное пёстрое платье с преобладанием чёрного и красного — очень красивое и очень дорогое, модные красные туфли и (почему-то) длинные, почти до локтя, тончайшие красные перчатки. Густые, чёрные, отливающие синевой волосы украшали редкие нити седины. В руках женщина держала, поигрывая ею, фиолетово-чёрную, абсолютно свежую розу.
— Надо же, как удачно назвали тебя родители. Мария Кирилловна и Анатолий Фомич прямо как в воду смотрели. Ну, что ты застыла, как неживая?
В чёрных, бездонных глазах вспыхнула искра — вспыхнула и тут же погасла.
— Иди сюда, золотко, устраивайся поудобнее, нам нужно о многом поговорить. Ведь я к тебе с поручением. От твоей прабабушки…
Странно, Агата сразу поняла, о какой из прабабушек идёт речь. Чего только не рассказывали о ней в их посёлке, каких легенд не выдумывали! И ведьмой называли, и в колдовстве обвиняли, и в связи с нечистой силою… Отец ещё шутил и говорил, что подобная слава у них, в степях Молдавии и Бессарабии, где на каждого жителя по пять гадалок и по две ведьмы приходится, подобная слава дорогого стоит! Только умерла-то эта прабабушка так давно, что отец и сам её почти не помнил.
Как бы в ответ на эти мысли, незнакомка продолжила с лёгкой усмешкой:
— Именно потому, что ты опоздала родиться, ягодка, прабабушка и попросила меня встретиться с тобой.
Женщина говорила негромко, спокойно, почти ласково. Тем не менее едва уловимые в её голосе металлические нотки заставляли содрогаться. Ужас буквально парализовал девочку, однако дыхание оставалось хотя и учащённым, но свободным!
— Прежде всего, знай, что тебе нечего больше бояться. Болезнь ушла навсегда, и это, — чуть заметный кивок в сторону кислородной подушки, — ты можешь оставить здесь, она никогда уже не понадобится. Врачи скажут родителям, что ты «переросла» болезнь, что такое иногда случается… Только помни, деточка, — женщина наклонилась, приблизив своё лицо почти вплотную к лицу Агаты, и взгляд чёрных глаз в очередной раз обжёг холодом, — помни: ничто и никогда не происходитпросто так!
Не спуская с Агаты немигающих глаз, незнакомка медленно выпрямилась и откинулась в шезлонге.
— А теперь я должна выполнить то, ради чего здесь. Сейчас ты узнаешь, что ждёт тебя и твоих близких. Но главное, я передам тебе великие тайные знания твоей прародительницы! Ты сможешь заглядывать в прошлое и провидеть будущее, помогать одним и карать и обрекать других! Владея тайной, ты станешь подобна…
Женщина осеклась и криво усмехнулась:
— Впрочем, суди сама. Дай-ка мне руку…
Через мгновение девочка ощутила, что сжимает в липкой ладони какой-то предмет. Она разжала пальцы и увидела овальной формы чёрный камень в простой серебряной оправе.
— Этот оникс — не украшение, не талисман и не амулет. Он, скорее, инструмент, который поможет тебе в будущей работе. И чем усерднее станешь ты трудиться, тем могущественнее и богаче будешь. Придёт время, и, продолжая дело многих поколений предков, ты выведешь собственную формулу жизни — с тем, чтобы передать её дальше.
C этими словами незнакомка вновь вонзила в неё свой взгляд и вдруг перешла на шёпот — громкий и резкий, как шипение змеи перед броском:
— А теперь смотри мне в глаза, слушай и запоминай…
* * *
Агата не знала, какая сила толкнула её на это безумство — отправиться на ночь глядя неведомо куда!.. Она чувствовала только одно: надо во что бы то ни стало разыскать бабку (почему-то именно так нарекла она эту не старую ещё женщину) и вернуть оникс, избавиться от кошмара, который та вложила в её душу, от груза, свалившегося на её плечи, от всех этих молитв, стихов, заговоров, рецептов, примо’в, которые, непонятно как, бабка впихнула ей в голову!
Она прекрасно помнила, как выскользнула в ночь из тёткиного дома. Но что было дальше? Как смогла очутиться здесь, на пустынной улице какого-то незнакомого городка?
Никогда ещё не оказывалась она так далеко от дома, совершенно одна, без взрослых! Было ли ей страшно? Уже нет. Девочка точно знала: страшнее, чем было, не будет. Просто потому, что страшнее не бывает!
Давно рассвело, но в сером, пасмурном небе солнце даже не угадывалось. По какому-то внутреннему наитию пошла она дальше: сейчас направо… так, теперь — прямо… Слева должна быть парикмахерская, а напротив, за изгородью, — красный кирпичный дом, её дом!
Неожиданно из-за угла с радостным визгливым потявкиванием выскочила маленькая собачонка, а следом за ней — девочка лет десяти. Увлечённая игрой со своей пушистой шалуньей, она не обратила особого внимания на Агату и пробежала бы мимо, если б та не обратилась к ней с вопросом, не в этом ли доме живёт… и не назвала полное имя бабки. Остановившись, девочка удивлённо и даже несколько настороженно взглянула на Агату:
— Да, она жила в этом доме…
— Как так жила? А теперь что, не живёт?
В ответе девчонки сквозило откровенное недоумение:
— Скоро три года, как… ну, как её нет… — договорила она после лёгкой запинки.
— Три года… Куда же она делась?
— Ты что, взаправду не понимаешь? — Похоже, терпение юной собаководки лопнуло. — Она умерла.
— Умерла, — тихо повторила Агата и… открыла глаза.
С минуту лежала она, не шевелясь и чутко прислушиваясь к себе. Вдох, глубже… Теперь выдох… Вдох, выдох… А сердце бьётся так, что даже слегка подташнивает…
Такое обыденное, короткое «умерла» объяснило ей всё. В свои двенадцать лет Агата не смогла бы выразить этого словами, но то ощущение запредельного, потустороннего, какого-то вселенского ужаса, которое она испытала при встрече с бабкой, вряд ли могло явиться при общении с живым человеком. Смутное чувство оформилось в уверенность: с ней разговаривала мёртвая …
Резкий крик одинокой чайки вывел девочку из оцепенения. Вскочив, она огляделась: закатное солнце уже кровавило воду, на пляже не было ни души…
Дрожа всем телом, Агата начала лихорадочно собираться.
«Приснится же такое! Могла ведь вообще не проснуться! Господи, какая жуть! Как было страшно! За такие сны молоко давать надо! Чёрт, где же часы? Уже наверняка больше семи! Тётка прибьёт! И правильно сделает. Ну куда же делись часы… А это что?»
Нащупав «что-то», она засунула руку в карман и достала оттуда… овальной формы чёрный камень в простой серебряной оправе.
Глава 34
Ночное бдение (Окончание)
— Весёлый конспектик: земля с кладбища, подвалы, кровь младенцев… — Олег убрал записную книжку и ручку в карман пиджака, висящего на спинке стула. — Готовый сценарий фильма ужасов. Остаётся только придумать, что я скажу народу, отправляя его на поиски этих, с позволения сказать, вещдоков.
— А тебе ничего никому говорить не надо. Для начала найди народ, который не жалко. — В тоне Саныча не угадывалось и намёка на шутку. — Пусть проведут дополнительную экспертизу и дадут официальное заключение. Хотя, повторяю: я бы на твоём месте не торопился играть с огнём! — так же сурово добавил он и поднялся. — Ещё по кофейку?
— Да у меня и так сна — ни в одном глазу!
— У меня — ни в двух, но кофе сварю, уж извини.
— Извиняю. А знаешь, Саныч, из тебя бы классный следователь получился.
— Не подхалимничай, лучше чашки ополосни пока.
— Слушаюсь. Так я не совсем понял, могу ли рассчитывать на твою помощь?
— Видишь ли, как это ни грустно, ситуация у нас с тобой, похоже, тоже… безальтернативная…
— То есть? Безальтернативная «да» или безальтернативная «нет»?
— Ты будешь смеяться, но это решать тебе, друг мой.
— Я уже вообще ничего не понимаю!
