— Отвечай! Где он?
— Не знаю, — робко ответила девушка.
— Я тебя по-хорошему спрашиваю. Будешь отпираться — заберем с собой, — пригрозил инспектор.
— Кто его знает, где он прячется. Он же нам ничего не говорит, — ответила вместо дочери До Ин Нвей. Ее полные слез глаза смотрели на полицейского с мольбой.
— Нам известно, что твой сын сюда приходит. Значит, вы знаете, где он обретается.
— Он здесь не бывает, — решительно возразила Эй Хмьин.
— Заткнись! — крикнул ей инспектор и, внезапно смягчась, обратился к Лоун Тин:
— Тебя как звать?
— Вы присаживайтесь, — засуетилась До Ин Нвей, приглашая полицейских сесть на циновку.
— Нам некогда здесь рассиживаться. Собирайтесь, пойдете с нами.
— Куда? Зачем? — испугалась До Ин Нвей.
— Вы ведь здесь не желаете отвечать. Может, в другом месте у вас языки развяжутся!
— За что вы нас хотите арестовать?
— За укрывательство преступника.
— Мы никого не укрываем. Мы действительно ничего не знаем! — Губы До Ин Нвей дрожали.
— Хватит болтать! Пошли!
— Но вы не имеете права. Мы ничего дурного не совершили, — запротестовала Эй Хмьин.
— Попридержи язык! — полицейский замахнулся на нее прикладом.
Несчастных женщин выволокли из дома и погнали по улице. Жители деревни молча провожали их взглядом, но вступиться за них никто не осмелился. Подобные сцены теперь стали в волости обычным явлением. При полном попустительстве властей старосты, помещики, ростовщики, местные богатеи творили произвол и жестоко мстили всем, кто участвовал в восстании или просто осмеливался выразить по какому-либо поводу недовольство. А помогали им в этом гнусном деле полицейские. Помещик Ко Чо Ва тоже был рад любому случаю отыграться за прошлые обиды. Недавно, к великому удивлению всех окружающих и огорчению Тхун Ина, его шестой по счету женой сделалась Твей Мей. Снедаемая ненавистью к Тхун Ину, который предпочел другую, она задалась целью жестоко отомстить ему за это, а лучшего исполнителя ее коварных замыслов, чем Ко Чо Ва, невозможно было найти. Точно рассчитав, что самым тяжким испытанием для Тхун Ина будет любая неприятность, причиненная его матери, жене и сестре, Твей Мей приступила к действию. Сейчас она торжествовала победу, с ненавистью глядя на свою соперницу. Лишившись возлюбленного, она решилась на отчаянный шаг — стала женой старика Ко Чо Ва — только для того, чтобы утешить свою попранную гордость местью. Староста деревни Вачаун держался подальше от полиции и не принимал участия в преследовании галонов. Но его «упущения» с лихвой восполнял Ко Чо Ва. Распоясавшийся негодяй самым изощренным образом притеснял крестьян. Они жили в постоянном страхе перед ним и безропотно выполняли все его приказания. Теперь он сторицей восполнил все то, чего лишился во время восстания. В своем доме он основал притон для любителей азартных игр, опиума и спиртного и извлекал из этого предприятия огромные прибыли. Он скупал золото, ссужал деньги картежникам, алкоголикам и курильщикам опиума под большие проценты. Полицейских же умасливал взятками, и то смотрели сквозь пальцы на его махинации. Английские власти намеренно поощряли подлецов, подобных Ко Чо Ва, понимая, что деморализация народа — лучшее средство против его сплочения.
XIX
Тускло мерцали на небе звезды, скрытые густым слоем облаков.
С винтовкой за спиной шагал по меже Тхун Ин, не внемля дружному лягушачьему хору, доносившемуся с рисовых полей. Мысли о матери, жене, сестре не покидали его. Он тяжело переживал разлуку с семьей и как неповторимый, прекрасный сон вспоминал немногие дни, прожитые с Эй Хмьин. «Кончилось для меня семейное счастье», — думал он с грустью.
Приближалось время появления на свет его первенца. Мать уверяла, что они полностью готовы к этому событию. Как там у них сейчас? Все ли нормально? Кто родится — сын или дочь? Он был уверен, что сын. И если действительно родится сын, надо наказать жене, чтобы воспитала его смелым и закаленным, способным, подобно деду и отцу, стать активным борцом за свободу своей родины.
Тхун Ин пересек поле и, достигнув леса, с видимым облегчением двинулся по хорошо знакомой тропинке, которая вела в родную деревню. Тишина, все более глубокая по мере того, как сгущались сумерки, обступала его со всех сторон. На околице он остановился и прислушался. Ни звука, ни огонька. Скрываясь в тени деревьев, он направился к своему дому. Он никогда не забывал о том, что отца схватили именно в тот момент, когда он шел к семье, и сейчас, крепко сжимая винтовку, он поминутно оглядывался.
«То же может повториться и со мной, — думал он, — но отца схватили потому, что он был безоружен, у меня же есть винтовка, и я так просто в руки им не дамся». В соседнем дворе громко залаяла собака. Теперь он мысленно проклинал всех собак на свете. А ведь в детстве он так любил их. Считается, что все темные дела вершатся ночью, что ночь — покровительница бандитов. Нынче ночь стала верным другом Тхун Ина.
— Эй Хмьин! — шепнул он, сопровождая свой зов легким щелчком в стенку.
— Эй Хмьин! — позвал он более громко. Ответа не последовало.
— Мама! Лоун Тин! — В доме было тихо. «Ишь как разоспались! — подумал он. — Из-за них я разбужу всю деревню».
Какое-то необъяснимое тревожное предчувствие сжало ему сердце.
— Эй Хмьин! — почти крикнул он, забыв об осторожности и барабаня рукой по стене. Наконец в доме послышалось какое-то движение. Чиркнула спичка, распахнулась дверь.
— У Ба, что ты тут делаешь? — удивился Тхун Ин, увидев старика-соседа, вышедшего ему навстречу. — А мои где?
— Их увели полицейские.
— Какие полицейские? Куда увели?
— Я ничего толком не знаю. Когда их забрали, я смотрю, дом пустой, и решил посторожить.
— Так вот что они придумали. Ладно. Посмотрим, чья возьмет! — грозно сжимая кулаки, прошипел Тхун Ин.
У Ба смотрел на Тхун Ина, и сердце его обливалось кровью. Он был ближайшим соседом и добрым другом У Аун Бана. Они шли всю жизнь рука об руку, делили невзгоды и лишения. И все несчастья, которые ныне выпали на долю У Аун Бана и его семьи, У Ба воспринимал как свои собственные. У Ба силился придумать что-нибудь утешительное, но Тхун Ин внезапно резко повернулся и выбежал из дома.
Сейчас Тхун Ин шел по улице, не таясь, решительно чеканя шаг и крепко сжимая в руках винтовку. Разбуженные лаем собак, жители с тревогой поглядывали на дорогу, но, завидев темный силуэт человека с винтовкой, в страхе шарахались от окна.
Тхун Ин направился в деревню Вачаун. По приказу инспектора полиции женщин поместили в доме Ко Чо Ва и заперли в разных комнатах. До Ин Нвей и Эй Хмьин оказались на втором этаже, а Лоун Тин в маленькой комнатушке около кухни. Изолированные друг от друга, до смерти перепуганные, они не могли ничего придумать для облегчения своей участи.
Лоун Тин, забившись в угол, обливалась слезами. Ее пугали голоса, смех, топот, доносившиеся из гостиной.
К вечеру в комнату к До Ин Нвей ворвался пьяный инспектор полиции и уставился на женщину мутными глазами.
— Господин начальник, почему вы поместили нас в разные комнаты? Где мои дочь и невестка? — робко вопрошала До Ин Нвей.
— Твои дочь и невестка находятся вместе наверху. Ты мне лучше скажи, где твой сын.
— Я не знаю.
— Тебя спрашивают по-хорошему, и ты говори правду, иначе быть тебе в тюрьме. Он появляется дома?
— Один раз приходил.
— Когда это было?
— Давно.
— А после этого?
— Больше не приходил.
— Врешь! Он бывал в доме много раз! Где он сейчас?
— В лесу, наверное.
— Когда он снова навестит вас, уговори его сдать оружие. Если он явится с повинной, его в тюрьму не посадят и мужа твоего выпустят. Если же он откажется, всем вам будет худо. А от нас он все равно никуда не денется. Ясно?
— Да. А когда вы нас освободите?
Инспектор оставил ее вопрос без ответа и вышел из комнаты, снова заперев ее на ключ.
