Следующие часа два гроза ходит вокруг. На какое-то время даже проглядывает бледное солнце. Птицы щебечут оглушительно. Полина готовит себе ужин и садится за стол, глядя на длинные тени от цилиндрических стогов — черные пальцы, тянущиеся по стерне. Потом небо снова темнеет, тени исчезают — кажется, будто наступает ночь, хотя всего семь часов. Птицы словно ополоумели — в безветренной тиши звенит их пронзительный гомон. Душно, воздух давит на виски. Вспыхивает молния, снова гремит гром. Вот это будет гроза, какой старожилы не упомнят, думает Полина. Она обходит дом, закрывая окна, поскольку знает, что сейчас будет: это не первая ее гроза в «Далях». Долина словно создана для того, чтобы притягивать тучи: они висят точно над домом и выливают потоки воды, как будто ищут дыру в крыше. Полина кладет под черную дверь стопку газет.
Небо раскалывается пополам, точно над головой. Яркий белый свет, оглушительный раскат грома. Когда он затихает, слышно, как в стекла ударили первые струи дождя. Полина стоит, с любопытством наблюдая за стихией. Через минуту дождь уже стеной, так что даже стога на поле едва видны. Мгновение спустя их полностью скрывает серая пелена ливня, который быстро переходит в град, и теперь за окном — сплошная белая завеса. Вспыхивает раздвоенная молния, гремит гром. Свет на кухне моргает.
Полина достает из буфета подсвечники и свечи. Это следующий этап, тоже привычный. Она знает, что в грозу электричество часто выключается.
Газеты под черной дверью намокли. Полина меняет их, затем обходит дом, вытирая воду с подоконников. Как раз когда она возвращается на кухню, свет снова моргает и гаснет окончательно. Полина зажигает свечи, ставит одну на стол, другую — на буфет. Теперь комната — пещера света и тьмы, более уютная, более сакральная. Полина садится в плетеное кресло и любуется общим впечатлением. Зеленый глазок на холодильнике погас, циферки на плите и микроволновке — тоже. Все буровато-серое, как на старинных картинах, только свечи стоят вокруг в золотистых озерцах света. Вспыхивает молния, превращая окно в слепящий белый квадрат. Град стучит по подоконнику. Гремит гром. Полине ничуть не страшно. Другие люди сидели здесь в такую же стихию, думает она, и видели примерно то же, что я сейчас.
Не хватает только чашечки кофе. Полина встает — и тут же вспоминает, что не на чем вскипятить воду. Да, и что-то еще.
Она снимает телефонную трубку. Тишина. Разумеется. И телефон тоже. Еще один привычный грозовой ритуал.
Вместо кофе она наливает себе бокал вина и устраивается с ним подле свечи. Проглядывает газету, смотрит на молнии, ждет раскатов грома. Снова обходит дом, вытирает воду, с опаской поглядывает на потолок спальни — он иногда протекает. Пока все хорошо. Молнии сверкают чуть менее ярко, гром рокочет дальше. Дождь уже стучит с меньшей силой. Гроза постепенно уходит. Однако электричество вряд ли починят раньше утра — это она знает по опыту.
К половине девятого дождь перестает, далекие отголоски грома едва слышны. Полина открывает парадную дверь — взглянуть на мокрое поле. Уже почти темно. Она почти на ощупь убирается в сумеречной кухне и со свечой идет на второй этаж — снова проверить потолок.
По дороге кто-то едет — Полина слышит звук мотора, а выглянув в окно, видит свет фар. Она сперва не может понять, в чем дело, потом вспоминает про птицеферму. Ну да, электричество отключилось, и там надо принимать экстренные меры.
Полина в ванной, проверяет еще одно место на потолке, где раньше бывала протечка, когда слышит внизу шаги. Кто-то проник в дом через незапертую парадную дверь. Сердце на миг уходит в пятки, потом она вспоминает про Мориса, о котором почти успела забыть. И впрямь, когда Полина выглядывает на лестницу, он там, уже поднялся до середины ступеней.
— Могли бы постучать, — говорит Полина. — Я уж решила, что в дом забрался грабитель.
Морис, оступившись, хватается за перила, чтобы не упасть:
— Кто-то только что проехал мимо на машине. Как, по-вашему, что они задумали?
По голосу заметно, что он пьян.
— Ничего. Просто должны что-то делать в курятниках, пока электричества нет.
— Почему оно еще не включилось?
— Обычно его не бывает по многу часов. У вас есть свечи?
У Терезы свечи есть, но вряд ли Морис знает, где они лежат.
Морис машет рукой — мол, ерунда. Он уже поднялся на площадку и стоит спиной к лестнице.
— Пойдемте ко мне, выпьем. Я как раз на середине отличной бутылки кларета.
— Я иду спать, — говорит Полина. — А вам советую проверить потолок на втором этаже. Крыша могла протечь.
— Полина, почему вы со мной так неприветливы?
Они смотрят друг на друга через узкую площадку.
За Морисом — чернота неосвещенной лестницы. Свеча выхватывает из мрака только его лицо — худое, ироничное.
— Вы знаете почему.
— Да бросьте, — отвечает Морис. — Вы взрослая женщина. Это жизнь — вы должны бы знать.
Полина смотрит на него в упор.
— Бесполезно так на меня глядеть. Я ничего поделать не могу. И вы тоже. Извините, но это так.
Позже, много позже, пытаясь восстановить каждое мгновение, Полина вспоминает, что в ярости шагнула к нему. Она никогда не испытывала такого бешенства — оно вырвалось откуда-то изнутри. Вся сцена искажена злобой. Возможно, Полина что-то сказала. Возможно, вскинула руку. Морис пошатнулся — то ли от выпитого, то ли по какой-то другой причине. Он наступает на больную ногу и, чтобы удержать равновесие, делает шаг назад.
И падает вниз головой с крутой лестницы в узкую прихожую. Опять-таки много позже Полина будет уверена, что слышала хруст, с которым его шея переломилась от удара о дверь.
Очень многим есть что сказать по поводу смерти Мориса. В следующие дни и недели они говорят это Полине доверительными приглушенными голосами. Ее подруги, Терезины подруги. Для Терезы у них другой тон — быстрый, деловой. Ее зовут приезжать в гости, привозить Люка, выбраться с ними туда-то и туда-то. Все хотят ее расшевелить, отвлечь. Однако с Полиной они говорят вполголоса. Ведь могло быть и хуже, утешают они. Представляешь, если бы он не умер. Если бы выжил после такого падения?.. Остального не договаривают. Морис — парализованный, с необратимыми повреждениями мозга, овощ. Тереза в тридцать лет прикована к лежачему больному. Да, ужасная трагедия, говорят подруги, но могло быть еще хуже.
Да, соглашается Полина, могло.
А так, говорят подруги, когда все забудется, она сможет начать новую жизнь.
Да, отвечает Полина. Да, конечно.
А Люк еще совсем маленький. Он и не вспомнит отца.
Да, говорит Полина. Не вспомнит. Но это ужасно, добавляют они. Вот так, в расцвете сил. До сих пор не верится.
Хью говорит:
— Продай этот дом.
— Да, может быть, — отвечает Полина.
— И, бога ради, возвращайся в Лондон, коли расследование уже позади. Собери вещи и приезжай.
— Да, — говорит она. — Да, так, наверное, и сделаю.
И только после этого рассказывает ему о том, что было этим летом в «Далях».
Работник Чонди говорит:
— Сволочь.
Он стоит в прихожей, смотрит на лестницу.
«Скорая» только что отбыла, а он остался. Видимо, решил, что с Полиной должен кто-то побыть. Часом раньше она приехала за помощью на птицеферму — ближайшее место, где рассчитывала хоть кого-нибудь найти.
— Сволочь, — повторяет он.
В первое мгновение Полина думает, что речь о Морисе, но нет, конечно, работник говорит о лестнице.
— Моя тетка однажды с нее упала. Правда, ничего, цела осталась.
До Полины внезапно доходит, что тут жили его родственники.
— Старая сырая халупа. Тетка была счастлива от нее избавиться и переехать в поселок. Теперь, конечно, все иначе, — торопливо добавляет он.
Гарри говорит:
— Я просто звоню сказать… если я хоть чем-нибудь могу быть полезен… Я пригласил Терезу погостить у меня в Лос-Анджелесе. Чуть позже, наверное. Сменить обстановку.
— Неплохая мысль, — соглашается Полина. — Чуть позже.
— Какой ужас, — продолжает Гарри. — Словно обухом по голове. Я хочу сказать, невольно думаешь…
Полина понимает: смерть Мориса навела Гарри на мысли о том, что и он когда-нибудь умрет.
— Жалко, что мы не успели толком познакомиться. Виделись всего один раз. Как, на твой взгляд, Тереза? Я говорил с ней на прошлой неделе, и мне показалось… показалось, что у нее очень спокойный голос. Как ты думаешь, она выкарабкивается?
— Не знаю, — отвечает Полина. — Надеюсь.
Джеймс Солташ говорит мало. Он приехал в «Дали» забрать рукопись и заметки и теперь стоит с Полиной в кабинете Мориса.
— Мы сможем это напечатать. Он далеко продвинулся с окончательным вариантом, остальное я сумею закончить. Будут для Терезы хоть какие-то деньги.
Он берет бумаги, потом снова кладет их на стол. Темная челка падает на лоб. Джеймс по-прежнему похож на щенка, но теперь это другой щенок — напуганный, осторожный. На Полину он почти не смотрит.
