– Я говорил с ней, когда был в Париже. Она не хочет меня видеть.
– Понятно… – Так вот в чем дело. Это была, очевидно, последняя соломинка, за которую цеплялся Бернард. – Может, тебе написать ей? В письме объясниться легче. Или встретиться с ней в Лондоне? Возьми приступом ее квартиру. – Том рассмеялся.
– Она отказалась видеться со мной. Опять наступило молчание.
Цинтия не хотела иметь ничего общего со всем этим, предположил Том. Вряд ли она не поверила, что Бернард искренне хочет порвать с мошенничеством, – если уж он говорил что-то твердо, то не верить ему было невозможно. Просто, по-видимому, с нее было достаточно. Как глубоко ее отказ задел Бернарда, Том в данный момент не мог оценить. Они стояли на террасе возле стеклянных дверей.
– Пойдем в дом, Бернард. Я замерз. Заходи. – Том раскрыл дверь.
Бернард вошел вместе с ним.
Том поднялся к Элоизе. Он все еще чувствовал себя окоченевшим от холода – а может быть, от страха. Элоиза была в своей спальне. Сидя на постели, она разбирала какие-то открытки и фотографии.
– Когда он уедет?
– Понимаешь, дорогая, все дело в его лондонской подружке. Он звонил ей из Парижа. Она отказалась его видеть. Он угнетен этим, и я не могу его выгнать. Что он собирается делать – не знаю. Слушай, ты не хочешь съездить к родителям на несколько дней?
– Non!
– Ему надо поговорить со мной. Чем скорее он на это решится, тем лучше.
– Почему ты не можешь сказать ему, чтобы он уехал? Он ведь не близкий друг тебе. И к тому же он ненормальный!
Бернард остался.
* * *
Они еще не кончили ужинать, когда у входных дверей раздался звонок. Мадам Аннет пошла открывать и, вернувшись, сказала:
– Там два полицейских агента, мсье Тоом. Они хотят поговорить с вами.
Элоиза раздраженно вздохнула и бросила салфетку на стол. Она еле высидела весь ужин и теперь резко поднялась.
– Никакого покоя! – бросила она по-французски.
Том встал тоже. Только Бернард, казалось, был невозмутим.
Том прошел в гостиную. Это была та же пара, что и в понедельник.
– Сожалеем, что приходится побеспокоить вас, мсье, – сказал старший, – но ваш телефон не работает. Мы уже сообщили об этом на станцию.
– Правда? – Телефонная связь по необъяснимой причине нарушалась примерно каждые полтора месяца, но Том подумал, не Бернард ли тому виной на этот раз – перерезал провода или еще что-нибудь… – Я не знал об этом. Спасибо.
– Мы связались с английским следователем. Точнее, он связался с нами.
Вошла Элоиза. Очевидно, ее снедало любопытство – или же ярость, предположил Том. Он представил ее, и полицейские опять назвали свои имена – комиссар Делони и… – второе имя Том не разобрал.
– Теперь уже ведутся розыски не только мсье Мёрчисона, но и художника Дерватта. Английский следователь Уэбстер, который сегодня тоже пытался дозвониться до вас, хотел узнать, не получали ли вы в эти дни каких-либо вестей от того или другого.
Том улыбнулся – это действительно было немного смешно.
– Я никогда не встречался с Дерваттом, и он ничего не знает обо мне. – Как раз в этот момент в гостиную вошел Бернард. – И, к сожалению, от мсье Мёрчисона тоже ничего не было. Позвольте представить вам Бернарда Тафтса, моего знакомого из Англии. Бернард, эти джентльмены из полиции.
Бернард неразборчиво пробормотал какое-то приветствие.
Том отметил, что имя Бернарда ничего не говорило французским полицейским.
– Даже владельцы галереи, где сейчас проходит выставка Дерватта, ничего не знают о его местонахождении, – сказал Делони. – Это удивительно.
Это и впрямь выглядело странно, но тут уж Том ничем не мог им помочь.
– Вы, случайно, не знаете этого американца, мсье Мёрчисона? – спросил Делони Бернарда.
– Нет, – ответил Бернард.
– А вы, мадам?
– Нет, – ответила Элоиза.
Том объяснил, что его жена только что приехала из Греции, но он рассказал ей о визите Мёрчисона и его исчезновении.
У полицейских был такой вид, будто они не знали, что делать дальше. Наконец Делони произнес: – Обстоятельства складываются таким образом, мсье Рипли, что инспектор Уэбстер попросил нас осмотреть ваш дом. Чистая формальность, как вы понимаете, но это необходимо сделать. Может быть, нам удастся найти какой-нибудь ключ к загадке. Я имею в виду, к исчезновению мсье Мёрчисона. Мы должны сделать для наших английских confreres [56] все, что можем.
– Ну, разумеется! Вы хотите начать прямо сейчас?
Было уже слишком темно, чтобы вести поиски на улице, и полицейские сказали, что начнут сегодня с дома, а завтра продолжат. Оба вышли на каменную террасу и с вожделением, как чувствовал Том, смотрели на темную зелень сада и леса за ним.
Том провел их по всему дому. Прежде всего они осмотрели спальню, в которой ночевал Мёрчисон, а после него Крис. В корзине для мусора не было ничего, мадам Аннет уже все выбросила. Полицейские выдвинули ящики комода – они также были пусты, кроме двух верхних, где лежали простыни и одеяла. Ни Мёрчисон, ни Крис не оставили никаких следов. Заглянули они и в спальню Элоизы. Сама Элоиза сидела в гостиной и, как знал Том, с трудом сдерживала ярость. В мастерской Тома их заинтересовала одна из ножовок. Затем настала очередь чердака. Свет не горел, и Том сбегал вниз за лампочкой и фонариком. На чердаке все было покрыто пылью, стояли стулья в матерчатых чехлах и старый диван, оставшийся от прежних хозяев дома. Полицейские исследовали все углы с помощью собственных фонариков. Они явно искали нечто более крупное, чем ключ к разгадке, подумал Том. Нелепая идея! Неужели он оставил бы труп валяться за диваном?
Наконец, погреб. Том продемонстрировал его полицейским с той же непринужденностью, стоя на пятне и светя фонариком во все стороны, хотя освещение и без того было достаточное. Том тревожился, не осталось ли пятен крови за бочкой, где лежал Мёрчисон, – он не проверил этого заранее. Но если там и была какая-то кровь, полицейские ее при беглом осмотре не заметили. Однако это ничего не значит, подумал Том. Они могли осмотреть все более придирчиво утром.
Делони сказал, что они вернутся в восемь утра, если это не слишком рано для Тома. Том ответил, что восемь утра – вполне подходящее время.
– Прошу прощения, – сказал Том Элоизе и Бернарду, закрыв за полицейскими дверь. Он подозревал, что все это время они просидели в гостиной за кофе в полном молчании.
– Почему им понадобилось обыскивать дом? – спросила Элоиза.
– Потому что этот американец, Мёрчисон, все еще не нашелся.
Элоиза встала.
– Том, ты можешь подняться со мной? Мне надо с тобой поговорить.
Том извинился перед Бернардом и последовал за ней.
Элоиза прошла в свою спальню.
– Если ты не выдворишь этого ненормального из дома, я сегодня же уеду.
Это была поистине трудноразрешимая дилемма. Он хотел, чтобы Элоиза осталась, но понимал, что в этом случае дело с Бернардом не сдвинется с мертвой точки. И к тому же он, как и Бернард, не мог связно рассуждать под разгневанным взором Элоизы.
– Попробую поговорить с ним еще раз, – сказал он и поцеловал ее в шею. Она этому не воспротивилась. И на том спасибо.
Том спустился в гостиную.
– Бернард, послушай, Элоиза расстроена. Ты не мог бы вернуться сегодня в Париж? Или в Фонтенбло – я отвез бы тебя туда. Там есть пара неплохих отелей. Если ты хочешь поговорить со мной, я мог бы завтра к тебе приехать, и…
– Нет, – сказал Бернард. Том вздохнул.
– Тогда она уедет. Пойду скажу ей. – Он пошел к Элоизе и сказал ей.
– Да кто он такой? Еще один Дикки Гринлиф? Ты не можешь выгнать его из собственного дома?
– Я никогда… Дикки никогда не был в моем доме… – Том остановился, не находя слов. Элоиза была настолько рассержена, что могла и сама попытаться выгнать Бернарда, но у нее ничего не вышло бы, подумал Том. Бернард достиг той стадии непреклонности, на которой общепринятые правила поведения уже не действуют.
Элоиза сняла с верхней полки шкафа небольшой кожаный чемодан и принялась собираться. Объяснять ей, что он чувствует свою ответственность перед Бернардом, было бы бесполезно. Она спросит, почему.
– Дорогая, я очень сожалею. Ты возьмешь машину или отвезти тебя на станцию?
– Я поеду на “альфе” в Шантильи. Между прочим, с телефоном все в порядке. Я только что проверила у тебя в комнате.
– Вероятно, звонок из полиции сразу помог устранить неисправность.
– Более вероятно, что они солгали. Просто они хотели застать нас врасплох. – Элоиза помолчала, укладывая в чемодан рубашку. – Что ты натворил, Том? Ты что-нибудь сделал с этим Мёрчисоном?
– Нет, ты что?! – воскликнул Том.
– Ты ведь знаешь, отец не потерпит еще одного скандала.
Она намекала на Дикки Гринлифа. Тому удалось тогда полностью оправдаться, но кое-какие подозрения остались. Люди латинской расы любили порой довольно остро пошутить, и, что любопытно, их шутки каким-то образом становились латинскими истинами. Как знать, может быть, Том и убил Дикки. По крайней мере, всем было известно – как ни пытался Том это скрыть, – что после смерти Дикки Тому досталась кругленькая сумма. Элоиза знала, что он получал определенный доход от наследства Дикки, и ее отец тоже знал. И хотя в ходе деловой активности мсье Плиссону не удалось сохранить руки абсолютно чистыми, крови на них не было. Nan olet pecunia, sed sanguis… [57]
