Увидели ее братья с архидьяконами, и обомлели с отверстыми ртами.
А обезьяна, эта пресловутая Мими, выгарцевала в центр залы, отбросила прочь несъедобную мумию юбилейного осетра, да и ни того, ни с сего стала танцевать джигу.
Лапами топочет, ручонки вверх задирает.
А ручонки-то, между прочим, лохматые.
Пригляделись братья с отцами, да и буквально грянули со смеху.
— Это же макака! — радостно щелкнул зубами Вова.
— Мими! — резюмировал Федя.
— Вот оно как все вышло! — оптимистично изумились дьякон с архидьяконом.
Оттолкнули тут братья прочь чечеточницу-обезьянку, да и ринулись вверх, к матушкиному сейфу.
Раскрывают драгоценное завещание и теперь уже по-настоящему немеют от ужаса.
Все свое несметное богатство, все свои алмазы и жемчуга, нажитые продажей икроносных осетров, старуха отписала своей любимице, представителю мира хвостатых четвероногих, обезьянке Мими.
Неприятно!
Сиротам же она завещала только бриллиантовый ошейник Мими, да строгий наказ ежедневно водить ее на улицу, по большой и даже по малой нужде.
После тотального ужаса слегка отошли братья, и с завещанием в руках, опасливо косясь на все еще танцующую баснословно богатую Мими, приблизились к непорочным отцам.
А те бегло прочитали завещание и лишь от души рассмеялись, наблюдая, просто-таки деревенскую наивность горе-наследников.
Покрепче запирев обезьяну, они вчетвером отправились из старухиного особняка на улице Революции 1905-го года к знаменитому адвокату Борщевскому Семену Семеновичу, и у него живенько переписали завещаньеце так, что Володе с Федей отошло по 35 %, а дьякону, архидьякону и адвокату по 10 %, соответственно.
Вы можете спросить, как дальше сложилась судьба проказницы Мими?
А очень даже неплохо.
Разбогатевшие братья совершенно безвозмездно сдали ее в знаменитый Московский зоопарк, тем более географически он находится по соседству, рядом со станцией метро “Баррикадная”.
Так что вся эта незамысловатая, скорее всего, была еще заранее прописана подробнейшим образом на небесах.
А как же иначе?!
Капсула 7. КРОКОДИЛЫ В НАШЕЙ СУДЬБЕ
Как и все служащие нашего банка, я отдыхаю на Гавайях.
В этом году мы придумали новую забаву — охоту на крокодилов.
Ничто так не освежает нервы после подсчета чужих денег, как чувство риска, ощущение смертельной опасности.
Крокодилы обитают в уютном болотце неподалеку от нашего пятизвездочного отеля. Потягивая на балконе джин с тоником, можно увидеть их зеленые кровожадные головы, высунувшиеся навстречу солнцу из зарослей кувшинок и осоки.
Кровь закипает в наших жилах.
Мы хватаем остроги и, не помня себя, несемся к болоту.
Первым мы запускаем швейцара нашего банка Федотыча.
Он и здесь, на Гавайях, одет по-московски.
Тройка, удлиненный сюртук, золотые внушительные лампасы.
Федотыч хотя и стар, но резв на ногу и остер на язык.
Дедушка подходит к зарослям кувшинок и, хитровато сощурившись, принимается осыпать рептилий проклятиями.
Он кроет их по матушке и по батюшке.
Он — талантлив.
Крокодилы крайне ленивы, но русский мат действует на них с магической силой.
Они тут же собираются в боевую фигуру, носящую со времен Цезаря название “свинья”, и в таком порядке прут на нас.
Наступает критический момент.
Мы осторожно отзываем Федотыча и выпускаем на авансцену секретаршу Настасью Филипповну.
Она божественно хороша!
Ноги конькобежки, руки дискоболки, голова Мадонны — с волосами, глазами и фантасмагорической улыбкой.
Настасья Филипповна появляется с шотландским пледом.
Рептилии и не догадываются — под пледом ничего нет, никакой одежды!
Настасья Филипповна не спеша исполняет перед чудищами танцы всех народностей мира, не обижая и гавайский народ.
Крокодилы восхищенно разевают пасти, и тут, в пик обалдения публики, красавица срывает с себя пресловутый шотландский плед и предстает в костюме Евы.
Кажется, Настасья Филипповна затмевает само солнце.
Древние животные жмурят глазки и исходят слезами невостребованного сладострастия.
Вот тут-то из бамбуковых зарослей выскакиваем и мы.
Впереди всех с червленым трезубцем бежит сам управляющий банком Владлен Павлович.
Сзади он похож на разгоряченного Зевса. Лысина его щедро отсвечивает всеми цветами радуги.
Чуть позади Владлена Павловича отчаянно семенит его боевой друг и товарищ, его первый заместитель Петр Владленович. Хотя зам и страшно мал ростом и поразительно худосочен, когда он следует одним курсом с управляющим, вид его внушает священный ужас, и рептилии не могут не чувствовать этого.
Позади двух шефов летим мы, летим сыто, обеспеченно, мускулисто.
Крокодилы в замешательстве.
Они еще толком не прозрели после чумовых танцев Настасьи Филипповны, а тут еще наша боевая фаланга сваливается им на голову.
В явном смущении, впрочем, не разрушая фигуры “свинья”, крокодилы оттягиваются в болото.
Но уже поздно, братцы, поздно!
Владлен Павлович втыкает червленый трезубец в чей-то хвост, а Петр Владленович кого-то дико пинает ногой.
Рептилии окапываются и высылают делегацию.
На переговоры к нам выходит самый старый и заслуженный крокодил. Кожа на голове аксакала седа, на вещих глазах его очки в золотой оправе, хотя и без стекол.
— Что вы хотите? — мудро спрашивает нас этот дедушка.
— Мы хотим освежить свои нервы! — кричим было мы, но Владлен Павлович мановением руки останавливает нас.
— Мы, русские банкиры, желаем сойтись с вами в честном поединке, — гордо, с левитановской отчетливостью говорит он.
— К чему же тогда экивоки матершинника Федотыча? К чему танцы прожженной бестии Настасьи Филипповны? — крокодил иезуитски щурит глаза под золотой оправой.
Ах как он проницателен!
Как он мудр!
— Тактический маневр, не более того, — отвечает наш управляющий. — Хотите, сшибемся лично с вами? Тет-а-тет?
Рептилия задумывается, потом машет хвостом.
Боевые крокодильи ряды в форме фигуры “свинья”, лязгая зубами, еще дальше оттягиваются в болото.
Таким же жестом и наш кумир приказывает нам оттянуться в заросли бамбука.
И грянул бой!
Великий бой!
Конечно, Владлен Павлович был более мускулист и сметлив.
Крокодил же, безусловно, более умен и могуч.
Они сшиблись на равных.
Трезубец Владлена Павловича то и дело разил чешуистое тело чудища.
Зубы аксакала то и дело рвали рибоковскую форму управляющего.
Они сшибались несколько часов кряду, мы устали ждать.
— Мир, мир! — закричали мы.
— Мир, мир! — заблеяли крокодилы.
Но в самый этот пацифистский момент седоголовая рептилия исхитрилась целиком проглотить нашего уважаемого и любимого Владлена Павловича.
Мы дрогнули, чуть не обратились в бегство.
Но тут на боевую арену выскочил первый заместитель Владлена Павловича, сам Петр Владленович.
О, не так уж он был мал ростом и тщедушен, сколь казалось раньше!
Напротив и более того!..
Отточенным ударом Петр Владленович вогнал острогу в пасть крокодила.
Чудище испустило дух.
Распахнув пасть поверженного врага, на белый свет выскочил молодцом наш управляющий Владлен Павлович и с жутким кличем бросился на окопавшегося неприятеля.
Подле него, плечо к плечу, грозно размахивая острогой, летел Петр Владленович.
Чуть позади неслись и мы.
Крокодилы обратились в тотальное бегство.
“Французы в двенадцатом году”, - вспомнил я.
Это было жестокое, но поучительное зрелище.
И я пожалел, что не взял на поединок своих единокровных отпрысков.
Через пару часов все было закончено.
Рептилии безоговорочно зарылись в вонючую тину, а мы, отирая сладкий пот победы, пошли к своему пятизвездочному отелю.
Впереди, как и всегда, шел управляющий банком Владлен Павлович.
Чуть позади — его боевой зам Петр Владленович.
И тут произошло трогательное событие.
Владлен Павлович остановился, троекратно обнял Петра Владленовича, поцеловал его в жесткие усы:
— Ты спас меня от неминуемой гибели! Ты спас репутацию нашего банка! Ты теперь больше, чем друг! Ты теперь больше, чем брат!.. И я слагаю с себя обязанности управляющего и торжественно вручаю их тебе. Служи честно. Во славу банка и отечества!
Владлен Павлович со слезами на глазах передал трезубец и печать банка Петру Владленовичу.
— Ура! — крикнул бывший управляющий.
— Ура-а-а! — радостно подхватили мы.
— А ты будь моим боевым замом! — расправляя свою молотобойскую грудь, воскликнул Петр Владленович, и нежно потрепал щеку своего отставного босса.
