Их были тысячи. Тысячи.
Элли закрыла глаза. Что еще она может сделать? Она позвонила во все полицейские участки в пяти округах, опросила служащих различных информационных агентств. Никто ничего не знал про найденную девочку.
Элли встала из-за стола. Перешагнула через спящих у двери собак и, выйдя на крыльцо, окинула взглядом двор. Светало. Здесь, на опушке леса, мир казался необычайно тихим и в то же время полным жизни. Листья были усыпаны капельками росы. Она пошла вперед по влажной траве. Над полями стелился утренний туман.
Его дом был на другой стороне реки. Девчонкой она каждый день бегала через мост и играла в том дворе. В какой-то момент Элли чуть было не пошла знакомой дорогой. Ей хотелось снова бросить камушком в окно и позвать его. Кэл поймет ее тревогу, как понимал всегда.
Но с тех пор прошло добрых два десятка лет. У него своя жизнь, у него жена и дети, и, хотя все знают, что Лайза плохая жена, он любит свою семью.
Элли поняла, что помощи ей ждать неоткуда. Она пошла домой. Устало вздохнув, снова принялась просматривать сообщения о пропавших детях. Подсказка должна быть где-то здесь. Должна быть.
Ее разбудил автомобильный гудок. Она вздрогнула и проснулась: оказывается, она так и уснула, сидя за столом.
Во дворе стояла Нат, махая на прощание своему уезжавшему мужу.
Элли взглянула на часы. Без пяти восемь.
— Что ты здесь делаешь в такую рань?
— Я слышала, как ты уговаривалась с Максом встретиться в восемь. Ты опаздываешь.
Свернув к больнице, они увидели перед входом толпу.
— Этого еще не хватало, — проговорила Элли. — Эти люди из всего цирк устраивают.
Не успели они с Нат выйти из машины, как навстречу им ринулись любопытствующие. Впереди семенили сестры Гримм — три бойкие старушки.
Первой заговорила Дейзи:
— Мы пришли узнать о девочке.
— Кто она, эта бедняжка? — спросила Вайолет.
— Правда ли, что она умеет летать, как птица? — поинтересовалась Мэриголд.
— И прыгать, как кошка? — раздался голос из толпы.
Элли, вздохнув, напомнила себе, что это ее избиратели. А кроме того, ее друзья и соседи.
— Мы еще ничего не выяснили. А сейчас я хочу попросить вас о помощи.
— Мы готовы. — Мэриголд достала из сумочки блокнот.
— Девочке нужна одежда и какие-нибудь игрушки, — сказала Элли.
Три энтузиастки тотчас же стали раздавать соседям задания, а Элли и Нат пошли по бетонной дорожке к больнице.
Последняя комната справа на втором этаже когда-то служила чем-то вроде детского сада. С тех пор как началась кампания по охране природы и рабочих мест стало меньше, комната пустовала.
Макс поджидал Элли и Нат в коридоре и лишь приветственно кивнул им, но при этом даже не улыбнулся.
Комната, в которую Элли предстояло войти, была светлой, с выкрашенными красной и желтой краской стенами. На полочках лежали игрушки, настольные игры и книжки. В углу — умывальник и стол, посреди комнаты — несколько маленьких столиков со стульчиками. У левой стены стояла больничная койка и несколько детских кроваток. Обитая металлом дверь в комнату была заперта на ключ.
— Расскажи мне, Макс, как она, — попросила Элли.
— Утром, проснувшись, она просто обезумела. Другого слова не найти. Когда мы попытались сделать ей укол, она до крови укусила медсестру и забилась под кровать. Сидит там уже час. Тебе еще не удалось установить, кто она?
Элли обернулась:
— Нат, сходи в кафетерий. Принеси девочке поесть.
— Как всегда, самого толстого посылают за едой. — Нат вздохнула, но не могла сдержать улыбки. Приятно было сознавать, что она тоже принимает участие в судьбе этого загадочного ребенка.
Когда она ушла, Макс произнес:
— Не знаю, что и сказать, Элли. Случай уникальный.
— Расскажи, что ты знаешь наверняка.
— Ну, скорее всего, ей лет шесть. За зубами никто не следил, а на левом плече старая ножевая рана.
— Ужас какой. Она говорит?
— Нет. Ее голосовые связки выглядят здоровыми, но ее выкриков понять нельзя. Энцефалограмма не показывает отклонений. Возможно, мы имеем дело с глухотой или аутизмом.
— Что будем делать?
В это время вернулась Нат с полным подносом еды.
— С этого и начнем, — кивнул Макс.
Нат принесла блинчики, яичницу, пирожное с клубникой и сбитыми сливками и стакан молока.
— Я залезу под кровать и вытащу ее, — вызвался Макс.
— Нет, оставь поднос на столе, — сказала Нат. — Может, она и странная, но она ребенок. Дети все делают по-своему.
Элли улыбнулась подруге:
— Еще какие-нибудь советы?
— Больше никаких незнакомцев. Девочка тебя знает, значит, еду должна внести ты.
— Спасибо. — Взяв поднос, Элли вошла в ярко разрисованную комнату. — Привет, это снова я. Надеюсь, ты на меня не сердишься из-за сетки. — Она поставила поднос на маленький столик. — Наверно, ты проголодалась.
Девочка под кроватью зарычала. От этого звука по спине у Элли мурашки побежали. Она попятилась из комнаты и захлопнула за собой дверь. Щелкнул язычок замка.
Элли встала у окна рядом с Максом.
— Она будет есть?
— Думаю, мы скоро это выясним.
Вскоре из-под кровати высунулась маленькая ручка.
— Гляди! — прошептала Нат.
Прошло еще какое-то время.
Наконец появилась косматая голова. Девочка на четвереньках выползла из своего укрытия. Затем кинулась к столику и склонилась над едой, обнюхивая ее. Она стряхнула сбитые сливки на пол, затем съела блинчики и яичницу. Клубничины она утащила под кровать.
— А я-то думала, что мои дети не умеют вести себя за столом, — сказала Нат. — Она ест как дикий зверек.
— Нам нужен специалист. Психиатр.
— Как же мы раньше о ней не подумали! — всплеснула руками Нат. — Она подойдет идеально.
Элли посмотрела на подругу:
— Клиенты платят ей по двести долларов в час.
— Раньше платили. Вряд ли у нее осталось много пациентов.
— О ком вы говорите? — спросил Макс.
— О моей сестре, Джулии Кейтс, — ответила Элли.
— Это женщина-психиатр, у которой…
— Да. Именно. — Элли повернулась к Нат: — Пошли. Я позвоню ей с работы.
Джулия перепробовала десяток разных дел. Она пыталась убраться в чулане, переставить мебель. Настало время осуществить все замыслы, которые она откладывала… десять лет.
Только вот руки ее подвели.
Она бодро принималась за дело и поначалу была полна оптимизма. К несчастью, весь ее оптимизм исчезал при мысли, что настал час приема Джо или — еще того хуже — Эмбер, и руки начинали дрожать. Вчера вечером она решилась написать книгу, чтобы изложить свою точку зрения на эту историю.
Джулия просидела над желтым блокнотом несколько часов. К полуночи вокруг нее валялись скомканные листки желтой бумаги. На каждом — всего одна фраза: «Мне очень жаль».
Утром зазвонил телефон.
Щелкнул автоответчик, и она услышала наговоренный собственным бодрым голосом текст. Затем длинный сигнал.
— Привет. Это я, твоя сестра. У меня важное сообщение.
Джулия взяла трубку:
— Привет, Элли.
Неловкая пауза, но так бывало и раньше. Что поделаешь: четыре года разницы в возрасте и полное несходство характеров.
— Как твои дела? — наконец спросила Элли.
— Спасибо, хорошо.
Еще одна неловкая пауза.
— Послушай, сделай мне одолжение.
— Одолжение?
— Тут случилось кое-что. Ты могла бы нас выручить.
— Не надо меня спасать, Элли. Со мной все в порядке.
— Ты вроде психиатр, а слушать не умеешь. Я тебе говорю, что ты нужна мне в Рейн-Вэлли. Мне нужен детский психиатр.
— Ты мне в пациенты по возрасту не годишься.
— Очень смешно. Ты не прилетишь сюда? Прямо сейчас. Есть рейс через два часа. Я могу заказать тебе билет.
— Скажи лучше, в чем дело.
— Времени нет. Твой рейс в десять пятнадцать. Ты мне веришь?
Джулия посмотрела в окно, за которым синела гладь океана, но у нее перед глазами были только желтые листки бумаги.
— Почему бы нет? — сказала она.
Все равно никакого другого стоящего дела в ее жизни пока не предвидится.
Джулия много лет не была в Рейн-Вэлли и вот теперь возвращалась туда, потерпев сокрушительное поражение.
Возможно, стоило остаться в Лос-Анджелесе. Там можно стать незаметной. Здесь же она будет дочерью Кейтсов («Знаешь, та, странная…»), серой мышкой в тени сестры-красавицы.
Она посмотрела в иллюминатор. За окном самолета все было тускло-серым, словно какой-то заоблачный художник размыл акварельный пейзаж. Четыре заснеженные вершины внизу казались хребтом какого-то сказочного чудовища.
Когда самолет приземлился, Джулия сняла сумку с багажной полки и стала продвигаться к выходу. Она была почти у двери, как вдруг одна из стюардесс узнала ее.
