— Ничего, сынок.
Некоторое время они плыли молча. Волны отчаянно хлестали в борт яхты.
— Ты не должна винить Рину, мама! — проговорил он громко. — Она еще ребенок. Во всем виноват я один.
Джеральдина внимательно посмотрела на сына. В ее глазах на мгновение появилось понимание.
— Рина очень красивая девушка, Лэдди. Думаю, никто бы не смог ее не полюбить.
— Я люблю ее, мама. И на самом деле она мне не сестра.
Джеральдина молчала.
— Мама, неужели это так нехорошо? Я не люблю ее как сестру. Я люблю ее… — он поискал нужное слово, — иначе.
— Я знаю, Лэдди. С этим ничего нельзя поделать.
Лэдди вздохнул, почувствовав себя немного лучше. Хоть она поняла и не осуждает его.
— Но что мы будем делать, мама?
Мать заглянула ему в глаза.
— Прежде всего мы должны показать Рине, что все понимаем. Бедняжка, наверное, до смерти напугана.
Он взял ее руку и прижался к ней губами.
— Ты так добра к нам, мама.
Это были его последние слова. Налетевший шквал ветра мгновенно перевернул их яхту.
* * *
Рина тупо смотрела, как рыбаки положили на песок два до боли маленьких тела. Лэдди и мать. У нее закружилась голова. Живот свело острым спазмом, и она упала на колени рядом с безжизненными телами. Закрыв глаза, она заплакала, чувствуя, как из нее сочится жуткая влага.
— Я уверена, что лето, проведенное в Европе, пойдет ей на пользу, — заявила Маргарет Брэдли.
Гаррисон Марлоу откинулся в кресле и посмотрел на сидевшую напротив учительницу: не лишенная привлекательности молодая женщина лет под тридцать. На ней был почти по-мужски строгий костюм, и она не манерничала, как большинство молодых женщин.
— Мы с ее матерью часто говорили о том, что Рине стоит съездить в Европу.
— Образование девушки нельзя считать законченным, если она не пожила там, — убежденно сказала учительница.
Марлоу медленно кивнул. Он даже не представлял себе, какая это ответственность — растить дочь. И осознал только недавно, после неожиданного разговора с Риной. Она вдруг объявила, что больше не намерена учиться. Он попробовал шутливо возразить, что, сидя дома, она не найдет себе бойфренда — и ее реакция его поразила.
— Бойфренда! — презрительно воскликнула она. — Обойдусь без этих животных, которые только и могут, что есть меня глазами. Им вечно нужно что-нибудь от меня получить — и при этом доказать, что они очень сильные и важные.
— Это потому, что они еще очень молоды, — засмеялся он.
— Знаю, — совершенно серьезно сказала она. — Именно поэтому они меня и пугают. Мне нужен мужчина постарше, с которым я чувствовала бы себя защищенной и уверенной. Жаль, что я не могу выйти замуж за тебя. Я люблю тебя, папа.
— Нет! — резко сказал он. — Нет, дома ты не останешься. Завтра же вернешься в пансион.
— Ты не любишь меня, папа? — вскрикнула она. — Ты не хочешь, чтобы я жила с тобой?
— Конечно, я люблю тебя, девочка, — мягко ответил он. — Но, видишь ли, нельзя прятаться от всего мира. Ты все поймешь, когда повзрослеешь, выйдешь замуж и родишь своих детей.
— Нет! — отчаянно крикнула она. — Я никогда не выйду замуж! У меня не будет детей! Я никогда не позволю, чтобы кто-то хватал меня своими грязными руками!
— Рина, милая! — запротестовал он.
Но она убежала к себе, хлопнув дверью…
Выйдя из задумчивости, он посмотрел на Маргарет. Ее глаза радостно горели.
— Я вверяю мою дочь вашим заботам.
* * *
Когда Жак вошел в квартиру, Рина стояла на голове, привалившись телом к стене. Он остановился на секунду, глядя на стройное тело, обтянутое черным трико.
— Что ты делаешь? — вежливо спросил он.
— Стою на голове, — улыбнулась она.
— Вижу. Но зачем?
— Амру Сингх сказал, что это очень полезно для мозга. Кровь приливает к голове, и весь мир видится в новом свете.
— А он сказал тебе, как целовать девушку, которая стоит на голове?
— Нет, — ответила она, и ее улыбка стала озорной. — Но это я и сама знаю. — И она раздвинула ноги.
Он расхохотался: приглашение было недвусмысленным. Быстро наклонившись, он поцеловал ее между ног.
Она со смехом упала на пол.
— Как приятно слышать твой смех, — сказал он. — Сначала ты почти не смеялась.
— Тогда я не была счастливой.
Она совершенно не походила на ошеломленную девушку, которую он увидел той ночью несколько месяцев назад, когда его разбудил телефонный звонок.
— Месье Дешамп? — произнес спокойный низкий голос. — Извините, что я вас беспокою. Меня зовут Амру Сингх. Я с вашей знакомой, Риной Марлоу. Ей нужна ваша помощь. Мадемуазель Брэдли погибла, и полиция ведет себя жестко. Мадемуазель Марлоу в шоке.
— Буду через полчаса, — сразу же сказал Жак. — И пусть она ни с кем не разговаривает.
Жак был потрясен, увидев серое лицо Рины и ее пустой взгляд.
— Ваша знакомая в шоке, — сказал инспектор, когда Жак представился.
— Не могли бы вы рассказать мне, что произошло, инспектор? Меня вызвал наш общий друг, но подробностей я не знаю.
— Это чистая формальность, месье. Мадемуазель Брэдли упала на лестнице. Нам нужны показания мадемуазель Марлоу, потому что в тот момент с ней была только она.
— Если вы позволите мне, инспектор, я отвезу мадемуазель Марлоу к ней домой. Завтра днем, после визита к врачу, я привезу ее к вам, и она даст показания.
* * *
Жак отпер входную дверь и пропустил Рину вперед. Она прошла в спальню, сняла платье и уселась на пол в позе лотоса.
— Что ты делаешь? — удивленно спросил он.
— Готовлюсь к медитации. А потом буду делать новые упражнения для родов, которым меня научил Амру Сингх. Они научат меня управлять всем моим телом.
— Не вижу, зачем тебе это. Они полезны только при родах.
— Знаю.
В ее голосе было что-то, заставившее его насторожиться.
— Чем вызван этот разговор?
— Тобой, — ответила она. — Доктор Форнэ сказал, что я беременна.
В следующую секунду он уже сидел рядом с ней и целовал ее, обещая развестись с женой, жениться на ней, всегда быть рядом…
— Прекрати, — мягко проговорила она. — Ты ведешь себя как американец-провинциал. Мы оба знаем, что развод погубит твою карьеру. Я рожу ребенка, и мы будем жить, как раньше. А теперь иди и прими ванну. Ты привез мне бостонские газеты?
— Они в портфеле.
Когда он вышел из ванной, Рины в спальне не оказалось. Он обнаружил ее в гостиной, за столом. Что-то в ее позе заставило его похолодеть.
— Я не смогу родить ребенка, Жак, — прошептала она опустошенно.
— Почему? — хрипло спросил он, ощутив первый прилив боли.
Она молча указала ему на газету с крупным заголовком: «Выдвинуто обвинение против Гаррисона Марлоу, потомственного бостонского банкира. Крах семейного банка в результате преступных махинаций!»
Он обнял ее, понимая, что спорить бесполезно.
Несмотря на огромный вентилятор под потолком, в кабинете губернатора было жарко. Худой нервный секретарь усадил Рину в кресло напротив массивного стола. Губернатор подписал протянутые секретарем бумаги и, отпустив его, повернулся к Рине. На мгновение их взгляды встретились.
— Вы не против, если я закурю? — хрипловато спросил губернатор.
Рина едва заметно качнула головой. Он улыбнулся, срезал кончик сигары специальным ножичком, сунул сигару в рот и чиркнул спичкой.
— Одно из немногих удовольствий, которое мне оставил врач, — сказал он.
У него был простой, но необычайно ясный голос, как у актера, шепот которого публика слышит и на галерке.
— Знаете, — конфиденциально сообщил он ей, — я собираюсь прожить до ста двадцати пяти лет, и даже мой доктор считает, что я смогу это сделать, если буду меньше курить.
— Я в этом уверена, господин губернатор, — отозвалась Рина, подпав под его обаяние.
— Между нами говоря, мне не важно, проживу ли я так долго, — сказал он. — Просто мне не хотелось бы оставить после смерти много врагов. А этого можно добиться, только пережив их всех.
Он рассмеялся, и Рина присоединилась к нему, на время забыв о причине, которая привела ее сюда. Он затянулся и медленно выдохнул дым. Ему понравилось то, что он видел перед собой.
Никаких новомодных глупостей вроде диеты и мальчишеской стрижки.
Подняв глаза, он понял, что она заметила его взгляд, и открыто улыбнулся.
— Вы были совсем маленькая, когда я утвердил ваше удочерение.
— Отец с мамой часто рассказывали, как вы были тогда добры.
Губернатор задумчиво кивнул. Они правильно сделали, что не скрывали от нее правды. Все равно рано или поздно она узнала бы.
— Вам сейчас лет восемнадцать?
— Через месяц будет девятнадцать.
