Черная сицилийская ночь с приколотыми брошками звезд становилась прохладней к полуночи, и наконец начался банкет. Одним из ведущих на нем был мой дневной собеседник. Он был в гражданском костюме и поэтому вольничал. Один из его тостов прозвучал так: сегодня я беседовал с одним из участников фестиваля поэзии, он очень интересовался сицилийской мафией, и поэтому я не буду называть его имя. Но хочу сказать всем то, что не сказал ему, — мафия есть в каждой стране, так давайте же выпьем за то, чтобы нами не правила мафия дураков…
Неделю после этого я прожил в Риме на итальянской квартире Октавио Паза, куда он меня пригласил. Мы говорили о русской поэзии, и Октавио очень интересовался последними днями Маяковского. Я же гулял поздними вечерами по Дольче Вита, пил красное вино и все думал и думал о тосте шефа карабинеров города Палермо…
Толковый словарь: мафияЭто слово начало бытовать на Сицилии где-то с шестидесятых годов прошлого столетия. Вначале оно писалось с двумя буквами «ф» — маффия, но с течением времени одно «ф» выпало. Слово «мафия» в те времена означало «смелый, храбрый». Вероятно, это было связано с сопротивлением пришельцам, которые пытались на протяжении долгой истории эксплуатировать аборигенов. Слово «мафиозный» в те же времена означало «грациозный, хрупкий, красивый». Примерно то же, что французы определяют словом «шик».
До сих пор слово «мафия» трактуется как тайная организация, возникшая в конце восемнадцатого века на Сицилии. Однако смысл перебросился и на другие континенты. В начале двадцатого века этим словом начали называть некоторые гангстерские организации, крупнейшей из который была в Америке «коза ностра» (наше дело).
Наиболее научная трактовка этого понятия дается так: совокупность больших или маленьких групп, связанных между собой круговой порукой, которые своими действиями стараются подменить государственную власть и правосудие.
В Италии слово «мафия» ассоциативно связывается с сицилийской мафией. Но существует еще в Италии и неаполитанская мафия под названием «каморра», а также сардинская мафия, называющаяся «ндрангета».
Таланты, полковники и кое-что еще…
Мы живем в едином пространственно-временном континууме. Круто завернул, но это так. Ведь если вы возьмете стакан воды и войдете с ним в море, то где все это происходит — в море или в стакане? И вообще, когда я купаюсь в собственной ванне, то меня не покидает чувство, что я купаюсь в Мировом океане, и то правда, ибо вся вода на земле связана между собою реками, облаками, дождями, трубами, слезами. И действительно, в Мировом океане. Так и вся история помещается в одной человеческой голове, а значит, происходит она только-только вчера, только-только сегодня, только-только завтра.
На бытовом уровне мы все время пытаемся убежать от настигшего нас реального времени, но надо помнить, что все равно живем в едином… Как-то один мой приятель решил завязать с поддачей, жена его замучила. Он сказал ей: «Все, баста, прикончу эту партию, давай деньги, иду кодируюсь, и все, инаф…» Она, обрадованная, выделила ему из семейного бюджета сумму, и он пошел сдаваться гипнотизерам, или как их там… У второго же подъезда встретил кореша, который тут же расколол его на бутылку… В общем, к вечеру он пропил все, что было, не пришел ночевать… Утром позвонил домой. Там завопили: «Тебя что, убили, опять нажрался или что?!.» «Нет, — спокойно ответил он, — кодируюсь, это же процесс». — «А-а-а», — уже спокойно протянули там и положили трубку. А он, болезный, мыкался по огромному городу и думал: «Как же быть? Ведь пропил триста тысяч, не закодировался, ведь убьет же, падла, загрызет…» И вдруг от отчаяния и безысходности приходит гениальная по своей близости и простоте мысль: бросить пить самому, вот с этого момента, прийти домой и сказать: «Все, я закодировался и уже не пью, а уж насколько хватит, сказали врачи, дело магнетизма и внимательного отношения к вам вашей семьи». Так оно и было. Сообщение было воспринято семьей как-то приспущенно, но с достоинством.
Сколько он продержался, не помню, да это и неважно — я сам себя подвожу к мысли о том, что все, что было в прошлом, еще тепленькое, только что от губ, протянешь руку — и вот оно, все еще живо и не поросло мхом, и действительно — стакан воды в море или в океане с тонкой стеклянной перегородкой, а мой приятель неожиданно нашел решение неразрешимой задачи: как избежать тепловой смерти, придя к равновесию. Вот так и я недоумеваю, как это я пишу о прошлом, когда оно еще настоящее, хотя бывали действительно моменты, что мы жили не с пониманием, а с ощущением того, что живем в едином остановившемся времени.
Как-то мы с Аркадием Аркановым попали в настоящую пространственную дыру, и время действительно остановилось. Аркан (я буду его так называть для легкости и не из амикошонства, а потому, что так его называют все те, с кем он давно дружит) прилетел в Крым в начале февраля в мерзкую погоду юга от еще более мерзкой погоды столицы. Я его пригласил попить чаю на моей кухне, поболтаться по знакомым, поехать к морю, слегка попьянствовать и конечно же пофилософствовать. Это было время начала истории с «Метрополем», все голоса только и трубили, перечисляя участников, я же прикидывался валенком и деланно отвечал на провокационные вопросы: «Враждебные голоса не слушаю, он член Союза писателей, поэтому приходите завтра на литературный вечер». И залы были битком. Волна запрета только начала свое движение на юг и была где-то в районе Курска, и пока можно было действовать.
И вот нас позвали в приморский городок, где мы надеялись немного заработать тоже. Когда мы пришли к огромному санаторию и увидели от руки написанную афишу, все стало ясно. Зал был пустой, деловой администратор все время успокаивающе обращался к нам: «Да вы не волнуйтесь, народ уже подтягивается, интерес огромный». Мы провели два чтения при пятнадцати отдыхающих и двух-трех фанатах литературы, и особенно Аркана, которые всегда есть даже в малонаселенном пункте. После двух провальных вечеров к нам подошли две дамы местного происхождения и торжественно пригласили на ужин. Мы переглянулись и согласились. Аркан сразу запал на стройную женщину с длинными прямыми волосами с пробором посередине, так что половина лица была обворожительно закрыта, мне же досталась нормальная, но без изюминки. Аркан понимал, что немного обыграл меня, и, пока мы медленно шли, пошептывал мне на ухо: «Ой, ты знаешь, Саня, это же мой генотип, длинные волосы. Откуда здесь такие экземпляры? Мой генотип, никогда не изменял своему генотипу, — как бы оправдывался Аркан. — Один раз, правда, изменил ему и тут же поймал триппер», — правда, признался он. «Да ладно, Аркадий, пошли отужинаем и тут же в гостиницу…» Вот так, перекидываясь на ходу летучими фразами, мы добрались до дома одной из дам. Стол был уже накрыт. Та, которая предназначалась Аркану, оказалась директором местного кинотеатра «Победа», моя же — из общества «Знание». О чем говорили, уже не помню, но помню, что через некоторое время мы уже с моей нежданной пассией делали что-то друг с другом на кухне, то есть это было срывание одежд, физкультура и спорт, прекрасное словоблудие типа «хочу такого же маленького, как ты» и так далее. В общем, это были две одиноких провинциальных матронессы, которые решили оторваться с московской знаменитостью Арк. Аркановым. Ну и я заодно попал под руку, тоже парень не промах. Вдруг я услышал стук и голос Аркана: «Мы переезжаем к ней на квартиру, мы решили пожениться… на это время». «Хорошо, — ответил, не отрываясь, я, — завтра созвонимся».
Утром раздался звонок (моя уже готовила кофе в постель): «Саня, это Аркадий, я в соседнем подъезде, лежу среди хрустальных ваз и в березовой роще обоев, моя пошла в магазин». — «Как насчет генотипа?» — спросил я. «Мы спали в темноте, утром я проснулся первым и решил посмотреть на нее, она смиренно спала, ее роскошные волосы были раскинуты, и на всю левую половину лица огромный, как будто рубленный шашкой шрам…» — «Откуда, кто?..» — «Не знаю, — мрачно ответил он, — наверное, воевала в составе Первой конной Буденного. Забери меня отсюда, мне жутковато…»
И мы переместились в нынешнюю столицу республики Крым и залегли на дно у нашей общей знакомой врача-психиатра, чрезвычайно гостеприимного человека. Она дала нам отдохновение от неожиданных знакомств и повеселила некоторыми историями про своих несчастных больных, к которым она относилась по-настоящему по-гиппократовски. Две-три из ее историй я запомнил навсегда.
Первая — это когда к ней попал больной, весь в наколках. Его веки были почему-то синие. Она попросила закрыть глаза, на веках было выколото: «Вор спит». «Что это означает? Что ты уже больше не воруешь?» — «Нет, — ответил он, — это толкуется так: вождь Октябрьской революции спит». При осмотре состояния его кожных покровов, когда он поднял рубаху, на груди врач увидела нечто — была выколота вся Периодическая система Менделеева, но поскольку он сам накалывал ее, смотрясь в зеркало, то наколка системы великого химика и получилась в зеркальном изображении. «Вещества наоборот, — поглаживая себя по животу и груди, приговаривал он, — я живу в наоборотном мире». Видно, нормальный был сумасшедший, раз так говорил. Мать же одного из больных, страдающего манией величия, была приглашена на беседу в дурку, когда ей сказали, что заболевание ее сына в том, что он все время говорит: «Я Николай Второй!» Бедная старушка из деревни начала причитать: «Ой, да не верьте ему, мы все из простой семьи: и маты моя, и папа, врет все, не верьте…»
