— Нет. А ты что, первый раз не поступила?
— Угу, — лицо Маруси нахмурилось, затем вновь оживилось: — Вы не представляете, как это погано — вернуться в родной город после того, как не поступишь. Целый год живёшь, как будто вся в дерьме. Все на тебя пальцем показывают, вот, мол, на что покусилась — в Москве учиться — а сама такая же дура, как мы.
Маруся примостилась на тумбочке — на своём любимом месте — и, глядя оттуда на стол с бутылкой и стаканами, сказала:
— А я сейчас Славика проводила и сразу к вам, даже домой не зашла. Славик — это мой двоюродный брат, — пояснила она для Вали, — он в Москве в армии служит. Сволочь! — шутливо продолжала Маруся. — Ушёл, а тридцати тысяч как не было. «Я тебе потом верну», — говорит. Нет, так дальше нельзя, надо что-то делать. Надо будет с его родителями как следует на каникулах поговорить, чтобы ему хотя бы на сигареты давали… Что ты, Саша, сегодня невесёлый какой-то?
— Да нет, что ты, что ты.
— Можно я у вас ещё посижу часок-другой, — спросил вдруг Валя, пикантно улыбаясь. — А то у меня там в комнате сосед… голубой. Привёл с собой друга, ну и я почёл за благо оттуда удалиться.
— А что — у тебя других соседей нет? — спросила Маруся.
— Нет, — ответил Валя, — «мёртвые души».
— Ловко устроился! — усмехнулся Саша.
Валя отпарировал:
— Да уж не лучше, чем вы.
— Слушай, Валя, — нервно сказала Маруся, чувствуя, как её переполняет негодование, — а тебе не кажется, что это их проблемы. Я бы никогда не позволила так себя выгонять.
Валя пожал плечами и поморщился. Затем улыбнулся и ответил:
— А меня никто не выгонял. Просто — не люблю я ссориться с соседями. Бывает ведь и мне нужно, чтобы они пошли погулять.
— А! Вон оно что! — презрительно протянула Маруся, сама толком не понимая, на что направлено её презрение.
Наступила неуютная пауза. Маруся, чувствуя себя повинной в затянувшемся молчании, сочла своим долгом прервать его:
— Представляете, сегодня утром просыпаюсь, у Анжелы на столе лежит журнал, раскрытый на статье «Тайны его оргазма». Анжела уже совсем скоро сбрендит!
Посмотрев на Валю, Лизу и Сашу, Маруся почувствовала, что тема выбрана неудачно, и замолчала. Потом спросила:
— Лизочка, а ты взяла для меня тетрадку у Новиковой?
— Ой, прости, совершенно вылетело из головы.
Марусе не удалось скрыть резкой перемены своего настроения. Её черты стали тяжёлыми и грубыми, взгляд потускнел. Маруся опустила голову и тяжело, прерывисто задышала. Но всё это продолжалось не дольше нескольких секунд. Потом она огляделась, натянуто улыбнулась и весело принялась вещать. Бойко, как заведённая.
— Иду я сейчас по коридору и знаете кого встречаю? Чуранову! Она подходит ко мне и говорит: «Привет, Маруся. Как дела? Ой, как ты хорошо выглядишь». А я думаю: сейчас ведь спросит что-нибудь вроде: «А у вас есть?..« — Она ведь никогда просто так не будет любезничать. А она говорит: «Ой, а я вот на днях заходила к Анжеле. Слушай, какие вы классные обои поклеили!» А я жду, сейчас скажет: «А можно у вас попросить…» А она мне говорит: «Ой, у тебя куртка новая! Так тебе идёт!» — «Да нет, — отвечаю, — старая куртка». А сама думаю, ну давай, говори уже, чего тебе надо. Нет, поболтала со мной ещё немного вот так же и ничего не попросила, представляете! Я так и не поняла — чего ей надо было?
Маруся рассказывала очень живо: отчаянно жестикулировала и передразнивала собеседницу жеманным писклявым голосом, чем вызвала улыбку на лице у Вали. Потом она обвела глазами слушателей и победоносно сообщила:
— А мне сегодня из дома посылку прислали и деньги, так что я теперь при деньгах. При деньгах я, — задумчиво повторила Маруся. — Вообще мне в последнее время много денег стали присылать из дома, никогда раньше столько не присылали. Более того, у нас раньше столько и не было никогда. Я на самом деле боюсь об этом думать, но мне кажется, я знаю, откуда эти деньги. Дело в том, что мы получили новую квартиру.
— И сколькикомнатную? — осведомился Валя.
— Четырёх. Представляешь! В наше время! Но это отдельный прикол, сколько лет мы её получали. Потом расскажу. Или эти, — она мотнула головой в сторону Лизы с Сашей, —
пусть тебе расскажут, я им уже говорила.
— Да, эту телегу мы уже слышали, — негромко вставил Саша.
— Ну так вот. Получили, значит, новую квартиру. А моя сестра работает на рынке здесь, в Москве. И она скопила большую сумму, ну, не очень большую, но и не маленькую — десять миллионов — и отдала родителям, чтобы они купили себе что-нибудь из мебели. Они же переехали из двухкомнатной. Так вот, у меня такое ощущение…
Лиза и Саша с едва заметными улыбками переглянулись с Валей закатываемыми от тоски глазами, мол, мы же тебе говорили.
— …у меня такое ощущение, что они присылают мне из тех денег, и сами их проедают. А если нет, откуда тогда у них такие деньги? Подумайте сами: мамка у меня не работает, папка уже несколько месяцев зарплату не получал. Неужели зарплату получил? Всю сразу? — с недоверчивой улыбкой спросила Маруся и всех оглядела в поисках сочувствия.
— Как я боюсь ехать домой! — продолжала она. — Как я боюсь приезжать в эту новую квартиру. Там, наверно, такая разруха! Как мне жалко старую! Она хоть и двухкомнатная, тесная, зато такая уютная, родная. У-у, вы себе не представляете, как я её любила! Там, можно сказать, вся жизнь моя прошла. Такие воспоминания из детства с ней связаны! — Маруся мечтательно задумалась. — А ещё мы жили в начале улицы Карла Маркса — дом номер три, а бабушка в самом конце — дом номер сорок восемь. А у нас все демонстрации — на Первое мая, там, на Седьмое ноября — шли как раз по Карла Маркса. И вот, я помню, мы идём всей семьёй на демонстрацию. Я ещё совсем маленькая, а Лидушка с Серёжкой уже школьники. Нам бесплатно раздают шарики, которые кверху поднимаются, — тогда же их больше вообще нигде не было, и это, помнится, такой восторг вызывало. А ещё утро: все замёрзшие и весёлые. Я так любила кричать ура. А когда демонстрация заканчивалась — прямо возле бабушкиного дома, — мы все шли к бабушке, а там уже был готов стол: пельмени, солёные огурчики, пирог. Немножко водочки обязательно. Папка, когда выпивал, такой весёлый становился. Дедушка был жив ещё… Нет, — заключила она, вздохнув, — было всё-таки в этих демонстрациях хорошее, доброе. А теперь бабушка что-то всё болеет…
Все молчали. Саша мрачно сопел, Валя сидел, прижав пальцы к губам и задумчиво глядя на Марусю, Лиза взялась за голову, пухшую от духоты и никотина. Марусе стало грустно. Она вспомнила дом, родителей, то, как далеко она от тех, кто её любит, и то, что здесь её никто не любит.
— Ладно, пойду я от вас. Что-то вы сегодня странные какие-то, — прохихикала она, вставая. Затем, собрав все силы, чтобы вышло как можно более непринуждённо, дрожащим от напряжения голосом сказала: — Лиза, выйди со мной на минутку. Поговорить надо.
Лиза пожала плечами, переглянулась с Сашей и с Валей и вышла вместе с ней.
В коридоре было пустынно. Далёкая лампочка еле-еле освещала два ряда серых дверей, глядящие друг на друга. Маруся уставилась в пол, на многочисленные продолговатые рубцы с выпуклыми краями, оставленные на линолеуме брошенными непотушенными окурками. Ощущение безнадёжности пронизало её с головы до ног. Мысли спутались, а сердце забилось, как у человека, уличённого в чём-то постыдном.
— Ты, говорят, сегодня заходила, — вымолвила она наконец.
— Да, за солью, — рассеянно ответила Лиза.
— Как! А мне Анжела сказала, что за перцем, — удивилась Маруся.
— Ах да, действительно за перцем.
Маруся снова запуталась в своих мыслях и не знала, что сказать, только напряжённо смотрела на Лизу, до тех пор, пока та не спросила:
— Ну что, так и будем молчать?
— Я просто не нахожу слов, — попыталась оправдаться Маруся. — Ты меня подвела, подло подвела, и у меня нет слов! Ну сколько раз я говорила: «Лизочка, не забудь про тетрадочку!» А Лизочка говорила: «Да-да, хорошо, конечно». Лучше б я тебя не просила. Я б тогда сама пошла и взяла. Ты уж или делай, или не обещай!
— Ну хорошо, извини ещё раз. Забыла, завтра попрошу. Я не знала, что тебе именно сегодня приспичило.
— Завтра я и сама попрошу. Чёрт возьми, Лиза! Почему если тебе что-то надо, если Лизочке что-то надо, и она меня об этом просит, то я не забываю, не рассуждаю, надо ей это или не надо, а просто иду и делаю?! А тебя нельзя попросить ни об одной мелочи! Я очень на тебя обиделась. Друзья так не поступают.
Сказав это, Маруся снова печально уставилась в пол. Лиза тоже молчала. Она уже знала, что любое слово может новый взрыв обвинений. Наконец Маруся закивала каким-то своим мыслям и пробормотала:
— Ладно, проехали. Не будем друг на друга обижаться. Слушай, Лизка, — начала она уже другим тоном, дружески-наставительным, — чего ты так много куришь?
