Гейб отодвинулся и заглянул ей в глаза.
— Солью и холодной водой, я думаю. Или это кровь?
Со лба у него скатилась капелька пота и шмякнулась ей на колено. Вэл посмотрела на него.
— Вы ведь сейчас уже не думали о той твари, которой вообще не существует, правда?
— Только о вас.
Она улыбнулась.
— Правда?
— И еще почему-то — о газонокосилке.
— Вы шутите.
— Э-э, да. Шучу. Я думал только о вас.
— Значит, вы не считаете, что я ходячий кошмар?
— Вы старались как могли. Почему это должно быть кошмарным?
— Потому что я кошмарно себя чувствую.
— Я уже давно этим не занимался. Практики не хватает.
— Нет, я не об этом. О своих пациентах. Вы в самом деле считаете, что за ними кто-то охотится?
— Это просто теория. Существа может и не существовать.
— А если оно существует? Может, следует позвонить в Национальную гвардию или куда-нибудь еще?
— Я думал позвонить Тео.
— Тео — даже не настоящий полицейский.
— Ему следует знать.
Несколько минут они молча смотрели на расползающееся по ковру пятно, чувствуя, как струйки пота стекают по ребрам, и прислушиваясь к биению сердец друг друга.
— Гейб? — прошептала Вэл.
— Да?
— Может, нам следует обратиться в семейную консультацию.
— Давайте сначала оденемся.
— Вы ведь серьезно говорили о газонокосилке, правда?
— Я даже не знаю, откуда возник этот образ.
— В Сан-Хуниперо есть один хороший доктор — он консультирует пары. Если только вы не предпочитаете консультанта-женщину.
— А я думал, мы будем вызывать Национальную гвардию.
— Только если до этого дойдет, — ответила Вэл. И подумала: когда будем беседовать с психиатром, о пролитом вине лучше не вспоминать.
Что раздражает больше всего на свете? Люди, которые только что трахнулись. Особенно, если среди них не было тебя. И не было уже очень давно.
Ох, это стало очевидно, как только они вошли в трейлер Молли, разбудив Тео во второй раз за эту ночь. Ухмылка Гейба походила на гигантский радиатор допотопного «крайслера», а на Вэл Риордан были джинсы и почти никакого грима. У обоих заплетались языки, оба хихикали и краснели как дети. Тео затошнило. Он за них, конечно, рад, но ему хотелось блевать.
— Что? — спросил он.
Гейб, очевидно, был вне себя от счастья, но виду старался не подавать. Руки он держал в карманах, чтобы ими не размахивать.
— Я… — Он посмотрел на Вэл и улыбнулся. — …мы думаем, что эту тварь, если она существует, может привлекать добыча с низким уровнем серотонина.
Гейб возбужденно переминался с пятки на носок, ожидая, пока его заявление не достигнет цели. Тео сел, глядя на биолога и не меняясь в лице. На нем читалась только усталось, возникшая сразу, как только они вошли. Он догадался: следует что-то ответить — и немедленно.
— Здесь была Молли, — сказал он. — Тварь существует. Она сожрала Мики Плоцника, Джозефа Линдера и бог весть кого еще. Молли утверждает, что это дракон.
Улыбка спала с лица Гейба.
— Великолепно. То есть, я хотел сказать — какой ужас. Но с научной точки зрения великолепно. У меня есть еще одна теория по поводу этого вида. Мне кажется, существо обладает каким-то особым механизмом воздействия на добычу. Тебе в последнее время хотелось трахаться?
— А вот это самодовольство, Гейб, совершенно ни к чему. Я очень рад, что вы хорошо провели время, но не стоит сыпать соль на мои раны.
— Нет-нет, ты не понял. — И Гейб рассказал о решении Вэл Риордан прекратить кормежку пациентов антидепрессантами и о том, что понижение уровня серотонина может привести к повышению либидо. — Поэтому вся Хвойная Бухта сексуально возбудилась.
— Правильно, — ответил Тео. — А мне свидание так никто и не назначил.
Вэл Риордан рассмеялась, и Тео свирепо глянул на нее.
— Крысы, которых я нашел у того трейлера, — продолжал Гейб, — где, как мы считаем, могло обретаться это существо, совокуплялись. Кое-какие плотоядные растения, испуская феромон секса, привлекают добычу. А у некоторых видов поведение самца — его внешность, танец, запах — стимулирует яичники самок без всякого физического контакта. Мне кажется, именно это произошло и с нами.
— Наши яичники простимулировали? — Тео потер глаза. — Должен быть с тобой честным, Гейб. Я этого не чувствую.
Вэл повернулась к Гейбу:
— Звучит не очень романтично.
— Зато невероятно возбуждает. Наверное, у нас — самый элегантный хищник, которого только знал мир.
Тео покачал головой.
— У меня нет ни дома, ни работы, ни машины, уже, наверное, выписан ордер на мой арест, а вы хотите, чтобы меня возбуждала мысль о том, что по городу бродит монстр и дрочит мне яйца, чтобы потом сожрать? Прости, Гейб, не вижу во всем этом ничего радостного.
Тут вступила Вэл:
— Может, на вас сказалось это иначе? Вы ведь очень легко бросили курить марихуану, правда?
— Прошу прощения? Легко? — Тео хотелось соскочить с кушетки и надавать этой парочке по физиономиям.
— А раньше вы могли обходиться без травы?
— Вэл, возможно, права, Тео. Если эта тварь воздействует на серотонин, то и другие медиаторы могут оказаться затронуты.
— Здорово, — ответил Тео. — Давайте откроем клинику детоксикации. Половину клиентов скормим монстру, а другая половина поправится. Когда начинаем?
— Сарказм ни к чему, — обиделся Гейб. — Мы просто пытаемся помочь.
— Помочь? Да в чем помочь? Драки в баре разнимать? Я и сам справлюсь. Найти украденный скейтборд? Я уже начал следствие. Просто мой опыт охраны порядка к такому меня не подготовил.
— Это верно, Гейб, — сказала Вэл. — Тео мало отличается от ночного сторожа. Наверное, все же стоит позвонить шерифу, ФБР или Национальной гвардии.
— И что вы им скажете? — спросил Тео. Ночной сторож. Я теперь даже не он.
— Да уж, — покачал головой Гейб. — Мы сами ничего не видели.
— Видел этот блюзовый певец, — сказала Вэл.
Тео кивнул:
— Нужно его найти. Может быть, он…
— Он живет с Эстелль Бойет, — сказала Вэл. — У меня в кабинете есть ее адрес.
Шериф Джон Бёртон топтался у останков «вольво» Тео, из всех сил давя на кнопки своего сотового телефона. От его ботинок «Гуччи» поднимался густой аромат навоза, в который он угодил, вылезая из машины, а влажный ветерок вздымал вихры на сдобренной гелем седой шевелюре. Черный костюм от Армани был весь измазан пеплом — Бёртон рылся в кострище у хижины Тео, рассчитывая обнаружить обгоревшее тело. Шериф был недоволен.
Больше никто не снимает свои проклятые трубки или как? Он звонил Джозефу Линдеру, Теофилусу Кроу и Джиму Пиву — хозяину ранчо, но на звонки никто так и не ответил. Именно это привело его посреди ночи в Хвойную Бухту — в состоянии, близком к панике. В лаборатории сейчас должна работать вторая смена варщиков, но в ангаре никого не было. Мир рушился вокруг шерифа — и все из-за того, что вечно обдолбанный констебль забыл, что должен быть некомпетентным.
Шериф звонил Кроу. На другом конце провода раздался щелчок, затем линию разъединили.
— Твою мать! — Бёртон захлопнул телефон и сунул в карман пиджака.
У Кроу кто-то отвечал на звонки. Вернее — не отвечал. Либо он еще жив, либо Линдер прикончил идиота, забрал телефон и теперь трахает шерифу мозги. Но фургон Линдера стоит у хижины Тео. Так где же он сам? Дома его нет, Бёртон уже проверил — там только сонная нянька и две обалделые соплячки в ночнушках. Разве мог Линдер сбежать и не прихватить с собой дочерей?
Бёртон снова вытащил телефон и набрал номер отдела информации своего управления. Ответил Паук:
— Гвоздворт. — До шерифа донеслось чавканье.
— Вытащи изо рта батончик, сраный котел сала, мне нужны имя и адрес одной бабы.
— Это не батончик, а «снежок». Розовый. А я ем в них только зефир.
Кровь закипела у Бёртона в висках, он с трудом подавил ярость. В спешке забыл дома лекарства от повышенного давления.
— Имя — Бетси Батлер. Мне нужен ее адрес в Хвойной Бухте.
— Подружка Джо Линдера?
— А ты откуда знаешь?
— Я вас умоляю, шериф, — фыркнул в ответ Паук. — Не забывайте, с кем имеете дело.
— Найди мне адрес и все. — Бёртон услышал щелканье клавиш.
Паук был опасен — вечная угроза всей его операции, но шериф пока не знал, на чем его подловить. У Паука выработался иммунитет ко взяткам и любым угрозам, и он казался вполне довольным судьбой — главное, чтобы от него корчились все остальные. Бёртон боялся уволить ублюдка — хрен знает, сколько разнюхал этот кусок жира. Может, напоить его чаем из наперстянки, которым Линдер угостил жену? Никто, разумеется, не удивится, что у человека, который батончик «Сникерса» без одышки развернуть не может, сдало сердце.
