Та тоже пожала всем руки и впилась глазами в игрушечного Свенсена; чувствовалось, он приглянулся ей больше остальных.
– И, наконец, – бригадирша вскинула руки вверх. – Наталья Ивановна, – театрально представила она себя, улыбнувшись искусственной фарфоровой улыбкой, и задержала взгляд на Юхансене, годившемся ей в сыновья.
Девочки имели разную судьбу. Наталья Ивановна, например, тридцать четыре года назад, когда она была еще смазливой дурочкой Наташкой, начала карьеру с седых пердунов, которые уже все до единого лежали на городском кладбище «Новый побут». Прозевав смену поколений, Наташка навсегда осталась блядью с блядской душой, с блядским мировозрением, с блядскими привычками, с блядским взглядом на жизнь и кликухой, которую ей подарили люди: УБЛЮДИНА. Она из последних сил, желая остановить время и еще хоть чуть-чуть побыть Наташкой, взбивала на голове кокон из пепельной покрашенной волосни, регулярно посещала косметологов, массажистов, визажистов. Наталья Ивановна отчаянно боролась за остатки миловидности, делая зарядку и покупая дорогое белье, она свято верила, что оно омолодит ее покрытое аллигаторными складками тело. Она панически боялась, что однажды звякнет звонок и на ее игривый вопрос: «А кто к нам пришел?» – услышит тихий, хриплый шепот: «Открывай, сучара, это я, дедушка климакс». Но время не щадит никого, даже блядей. Правда, нормальным людям оно вставляет в глаза искры молодости и дарит трогательную любовь внуков. Время окружило лучами морщин тонкие злые губы Натальи Ивановны, залило целлюлитом талию, пропитало старостью колени. Редчайшие из ее клиентов утром с похмелья с ужасом рассматривали бывшую Наташку, зарекаясь больше не пить.
Троячка была отчаянной пофигисткой. Она проморгала настоящую любовь, семью, детей, дом. Свою кликуху Троячка получила еще в СССР: всё – от мелких халтур до сексуальных услуг она выполняла за три рубля плюс бутылка. У Гойко Митич всё было наоборот. У нее были хороший муж, дети, дом – полная чаша. Гойко Митич работала директором оздоровительного комплекса, водила дружбу с разными нужными людьми. Но тайная страсть – маленькие мужчины – не давала ей покоя. Поэтому, когда муж-экспедитор уезжал в очередную командировку, она выходила с подружками в город на охоту. В ее паутину попало немало мужчинок.
Арнольд кивнул Сереге и вышел из гаража:
– Серж, ты кого привез? Ты думаешь, наши шведские друзья некрофилы?
– Израилевич, вы сильно преувеличиваете. Возьмите Троячку. Это крепкая четверка.
– По двенадцатибальной шкале, – отрезал Арнольд.
– Так где ж я вам нормальных девок в полвторого ночи найду? Сами просили, теперь капризничаете, – обиделся Серега. – Хотите от них избавиться? – Серега засмеялся. – Это проще простого. Налейте еще по одной рюмке шведам, и они повыпадают в нирвану.
– Другого выхода нет, – согласился Арнольд.
Они снова зашли в гараж. Арнольд сделал строгое лицо и тоном, не вызывающим возражений, приказал Наталье Ивановне, раздающей сигареты подружкам, курить на улице.
– Ноу проблем, – согласилась бригадирша.
Арнольд незаметно подмигнул удивленному Опанасу и разлил водку по рюмкам.
– Мальчики, поднимайтесь наверх, – обратилась к шведам бесстыжая бандерша.
– Мы сейчас перекурим и устроим вам содом и гоморру.
Серега и Геник присоединилсь, тоже вышли из гаража и угостились бригадиршиным «Vogue». – Пойду я, девушки, метну струю, – выпустив дымок, сделала заявление Наталья Ивановна. – Я люблю под розы ходить.
Бригадирша пошла на ставок Петра, уверенная ее походка говорила о том, что она зажигала тут по гаражам еще в те времена, когда по этим улочкам ездили «волги» и горбатые «запорожцы».
Подойдя к кустам, Наталия Ивановна залюбовалась полнолунием, отражающемся в ставке, потом перевела взгляд на черное ночное небо, украшенное колоссальным количеством звезд. Она увидала яркую точку спутника, ползущего по Млечному Пути, вдохнула воздух, наполненный тонким ароматом ночи, сняла трусы и присела под куст, не заметив, что расположилась над головой собственника водоёма, который в это время переваривал Антонина Дворжака и алкоголь.
Пока бригадирша мостилась, Петру приснился сон.
Снилось ему, что он получил персональное предложение принять участие в полете на Марс, рассчитанном на пять лет. Там, в центре, знали, какой Петро хороший автослесарь, и решили доверить ему космический корабль. Петро поинтересовался гонораром, сумма выходила астрономическая, он, обрадованный, понял, что полет обеспечит его на всю жизнь, и тут же подписал все бумаги. Петро уже видел, как после полета его награждает Генеральный секретарь ООН, может даже придется переехать на ПМЖ в город Нью-Йорк. Во сне он снова накричал на надоедливого Арнольда, мешавшего ему мечтать. Перед отлетом на стартовую площадку привезли Юхансена с баяном, который Петро забыл в гараже, Петро обрадовался, узнав, что они летят вместе. Их крепкое рукопожатие прервал бас председателя: «Теперь, на старт». Их подхватывают и на руках несут до ракеты. По пути красивые девушки бросают им цветы и улыбаются идеальными улыбками. «С Томкой тоже нужно будет что-то решать, – подумал во сне Петро. – Куплю ей в России дом, мебель, машину, дам денег, пускай катится в своё родное Сукино».
И вот они в ракете. Юхансен спит, положив под голову грелку с Петровой самогонкой. Петро поправил одеяло у друга и протирает запотевший иллюминатор. «Ишь, как надышал, пьянюга», – без злости шепчет Петро. Он озабоченно смотрит на приближающийся Марс. Ему не просто, он за все в ответе, он – главный. Они подлетают к красной планете с теневой стороны. Марс занял весь иллюминатор, он совсем рядом. Петро счастлив, его охватывает гордость за цивилизацию, которую он представляет, за всех землян. Восторг переполняет его, он открывает иллюминатор и от имени всего человечества обнимает Марс…
Миг прошел, организм Наталии Ивановны выделил первую каплю, вдруг чьи-то холодные руки обняли её за задницу. Закричав жутким ночным одиноким криком, Наталия Ивановна сорвалась с места и помчалась к гаражу Арнольда, не сообразив, что бегу мешают спущенные трусы. Добежав до гаража, она упала в объятия Гойко Митич.
– Что случилось, Наташка, на тебе лица нет?
– ТА-А-А-М, – заикаясь, тряслась бригадирша, – кто-то обнял меня за жопу.
Гойко Митич дала начальнице докурить свою сигарету.
– Глупенькая, радоваться нужно, я тебя уверяю, с каждым днем желающих повторить этот подвиг будет всё меньше и меньше, – успокоил бригадиршу Геник.
Из гаража вышел довольный Арнольд. Со словами: «Девчонки, вас только за смертью посылать, шведы уже крепко спят», дал каждой жрице по банке пива, со всеми распрощался и закрыл ворота гаража.
Так закончилась пятница, оказавшаяся самым длинным днем.
Юхансен открыл глаза. После вчерашних «славянских танцев» в голове звучал набат. Сентенция «Мамо, заберіть кота, бо він гупає, як коняка» полностью подтверждала его состояние. «Нужно вставать и идти лечиться». Он еле поднялся, посмотрел на себя в зеркало. Оттуда на него смотрела запухшая, небритая рожа. «Пора привести себя в порядок», – подумалось ему. И только потом Юхансен заметил, что он один. Заставил себя принять душ, почистил зубы, надел последнюю чистую футболку и поплелся в кафе. Было уже десять утра, ярко светило солнце, на небе – ни единой тучи. На Бермудах рыдали все кондиционеры, оставляя под собой лужи быстро высыхающих слез.
Навстречу шел Петро, радостно улыбаясь:
– Пнивет, Швеция. Как здоновье, сконую помощь вызывани? Пошни тнахнем по нюмочке.
– Ой, пошни, – показывая на голову, быстро согласился хокеист. Он уже без разговорника понимал своего нового друга. И только иногда неправильно произносил слова с буквами «р» и «л», вызывая улыбку у своих новых знакомых. В полумраке гаража приятно пахло автомобильными штучками. На двух канистрах лежал кусок ДСП, на этом импровизированном столе стояла поллитра, лежали жареные караси и хлеб. Хоккеиста попустило после второй рюмки.
– Бэны канасыка, – предложил добрый Петро.
Юхансен объяснил, что хочет пива. Петро направил Юхансена в летнюю пивную.
– Там сегодня пиво свежайшее завезни, денжи деньги, возьми и на меня. Я быстно отнесу канбюнатон в сонок седьмой и снедом за тобой.
Юхансен знал, где находится пивная, и пошел «лечиться» дальше. По дороге он вспомнил, что шесть дней не давал о себе знать своим близким. «Сейчас попьем пиво, попрошу Петра, пускай покажет город, заодно позвоню домой». В пивной он купил шесть кружек пива, сел в тени зонта и быстро засадил ледяную кружку. Здоровье постепенно восстанавливалось. Будущий историк рассеянно смотрел по сторонам, взгляд наткнулся на соседний стол. За столом, заставленном пивными бокалами и пепельницей, до отказа забитой окурками, что-то обсуждали Фреди Меркюри из группы «Queen» и Федерико Феллини, тот самый с огромного портрета, висевшего на фасаде кинотеатра во время ретроспективы фильмов маэстро в Стокгольме. Третий, по всей вероятности, был местный. «Они же умерли», – ужаснулся хоккеист. Это, наверное, алкогольная галлюцинация или фокусы с реинкарнацией.
