Юань Тин-фа вскочил с кана и вытолкал жену за дверь.
— Убирайся, черт бы тебя побрал, убирайся скорее!
Но тут громко расплакались ребятишки, Дин Чунь-сю вернулась в комнату и, успокаивая детей, растерянно сказала мужу:
— Ты совсем с ума сошел, так ведь можно детей перепугать.
Но Юань Тин-фа уже нельзя было остановить, он схватил жену, снова вытолкал ее и запер дверь на замок.
— Убирайся на свой проклятый завод! — кричал он. Дети заплакали.
— Открой дверь, ты с ума сошел! — просила обеспокоенная Дин Чунь-сю.
Но Юань Тин-фа так и не открыл дверь. Услышав, что дети перестали плакать, Дин Чунь-сю вышла в коридор. Проходя мимо комнаты совета домохозяек, она хотела было зайти туда, но, увидев столпившихся около стенгазеты женщин, прошла мимо. Ей стало очень стыдно: вот так образцовая семья! Она вышла на улицу и подумала, что сейчас лучше всего поговорить с секретарем парткома, но ома не знала, где он живет. Тогда она пошла к Хэ Цзы-сюе. Тот еще не вернулся с за-вода. Дин Чунь-сю ничего не оставалось, как вернуться домой.
Она осторожно толкнула дверь — открыто. Увидев, что муж носит на руках ребенка, она несколько успокоилась.
— Забирай его скорее, — недовольно проговорил муж, — он мне уже надоел.
— Так быстро? Ведь ты его, наверное, только что взял! — Дин Чунь-сю взяла ребенка к себе на руки и стала кормить его грудью. — А ведь я целый день, с утра до вечера, вожусь с детьми. Убедился, что смотреть за детьми куда труднее, чем работать на заводе?
— Тебе-то что, ведь он сразу успокоится, только дай ему грудь! — ворчал Юань Тин-фа, но в его голосе уже не чувствовалось злости. Видимо, возня с детьми смягчила его. — А ты пойди на завод, покрутись у наших мартенов, которые раскаляются больше чем на тысячу градусов.
— Неужели от этого все вы стали там такими вспыльчивыми? — перевела разговор Дин Чунь-сю. — А разве раньше директор тебя не критиковал, да и секретарь парткома вчера… — она замолчала, опасаясь снова вызвать гнев мужа.
— У тебя нет никакого соображения! Как ты можешь сравнивать двух старых кадровых работников, руководителей, с какими-то…
— Не стоит это принимать близко к сердцу! — сказала Дин Чунь-сю. — Ты просто зря сердишься.
Юань Тин-фа только сокрушенно махнул рукой и еще больше помрачнел.
— Никак не пойму, что происходит у вас на заводе, — посочувствовала мужу Дин Чунь-сю. — Если дальше будут позволять рабочим болтать всякий вздор, то кто же согласится быть бригадиром? Может быть, тебе следует рассказать обо всем секретарю парткома? Мне кажется, что он вникает в каждое дело, как же он мог не увидеть этого?
Юань Тин-фа скривился, словно от зубной боли, и ничего не сказал.
— Конечно, он очень занят, ты бы разыскал его и поговорил, вместо того чтобы так страдать… Даже на работу идти не хочет!
Юань Тин-фа поднял голову и со всей силой стукнул кулаком по кану.
— Никого я искать не пойду! — закричал он с перекосившимся от злости лицом.
Дин Чунь-сю недоуменно посмотрела на мужа, она никак не могла понять его и решила промолчать.
5
На следующее утро Дин Чунь-сю встала пораньше, приготовила завтрак и начала будить мужа. Однако он не вставал.
— Быстрее вставай, — начала она трясти его за плечо, — завтракай да иди на работу.
— Отстань, не шуми! — огрызнулся Юань Тин-фа и перевернулся на другой бок.
— Ты что, неужто, правда, не пойдешь на работу? — забеспокоилась Дин Чунь-сю. — Она села рядом с мужем, взяла его за руку и сказала: — Ты подумай: люди тебя покритиковали, и ты их покритикуй, никто ведь рта тебе не закрывает… Вставай быстрее!
Но Юань Тин-фа по-прежнему не обращал внимания на просьбы жены. Тогда она стащила с него одеяло и попыталась поднять, но он сердито оттолкнул ее.
— Может быть, ты себя плохо чувствуешь? — спросила обеспокоенная Дин Чунь-сю. — Так я сейчас найду рикшу и отвезу тебя в больницу.
— Не нужно никакого рикши! Я просто не выспался!
— Значит, для тебя сон уже стал важнее работы? — рассердилась Дин Чунь-сю. — А что ты скажешь секретарю парткома? Так и заявишь: я, мол, не выспался?
— Оставь меня в покое! — вспылил Юань Тин-фа.
— Не кричи. Отвечай лучше на мой вопрос. Что ты скажешь секретарю парткома? Злость твоя тут не поможет! — твердо стояла на своем Дин Чунь-сю.
— Что я — язык проглочу перед ним, что ли?! — разошелся Юань Тин-фа. — Хочу пропустить один день, неужели он меня за это расстреляет?
— Пропустить день! — не унималась Дин Чунь-сю. — Ты нарочно хочешь меня разозлить? Нет, ты уж меня извини! Вчера только люди в стенгазете читали, что я образцовый член семьи, а сегодня ты выкидываешь такой номер! С каким лицом после этого я буду смотреть в глаза людям?
Юань Тин-фа хмуро сел, не проронив ни слова.
— Ты скажи мне, чем я перед тобой провинилась? — с укором повысила голос Дин Чунь-сю. — Скажи!
В это время проснулись дети, и Дин Чунь-сю занялась ими. Юань Тин-фа продолжал молчать.
— Не хочешь отвечать? Обожди, мы соберем совет домохозяек и обсудим этот вопрос!
— Ладно, созывай это бабье, пусть клюют меня. Я сейчас ничего не боюсь, все равно люди называют меня отсталым элементом.
— Кто это говорит, что ты отсталый элемент? Я никогда не слышала, чтобы тебя так называли. Это просто твои выдумки, — она старалась говорить как можно мягче. — Ведь все тебя хвалят, называют мастером скоростных плавок, отличником производства. Ты должен беречь свою славу! Если бы ты плохо себя чувствовал, то даже пожелай ты идти на работу, я все равно не пустила бы тебя. Но сегодня ты не болен, а идти не хочешь. Я всегда говорила, что ты сильный человек, ничего не боишься. И как ты мог испугаться нескольких слов? Люди, которые болтали всю эту ерунду, увидят, что ты не пришел после критики, они и в самом деле подумают, будто ты отсталый элемент, и станут тебя высмеивать. Ты сам подумай, разве можно выставлять себя им на посмешище!
Юань Тин-фа вскочил с кана, поспешно оделся и громко сказал:
— Ну, этого они не дождутся!
Дин Чунь-сю поставила на кан столик с едой.
— Садись кушать, а потом поедешь на завод.
Но Юань Тин-фа не стал есть, взял свой велосипед и заторопился к выходу.
— Рано еще, успеешь поесть! — попыталась задержать мужа Дин Чунь-сю. Но он уехал. На сердце его по-прежнему было тяжело. «Черт бы их побрал! Ни за что больше не допущу этой «критики»! — сердито думал он. Больше всего его обидело то, что тяжелую, но и почетную работу по наварке подины четвертого мартена, работу, которой до этого обычно руководил только Юань Тин-фа, на этот раз доверили Цинь Дэ-гую. Значит, начальство не только не уважает его, но и умышленно обижает. «Но уж если теперь случится что-нибудь — не допроситесь!» — твердо решил Юань Тин-фа.
1
В восемь часов «вечера из Пекина возвратился директор завода Чжао Ли-мин. Из ярко освещенных окон небольшого директорского домика свет падал на окружавшие его сосны, тополя, абрикосы. Слышался громкий детский смех. Подошедший к домику Лян Цзин-чунь невольно улыбнулся и постучал в дверь. Чжао Ли-мин показывал детям привезенные игрушки. Он завел металлическую лягушку и пустил ее по полу. Обрадованные ребятишки залились веселым смехом.
— Садись есть, пусть они сами играют, — позвала мужа Чжоу Юэ-вэнь.
В это время вошел Лян Цзин-чунь. Чжоу Юэ-вэнь приветливо поздоровалась с ним и пошла за сигаретами и чаем.
— Закончили наварку подины на четвертом мартене? — первым делом спросил Чжао Ли-мин.
— Закончили!
— Много возились?
— Все прошло хорошо.
— Сколько дней потратили?
— Не так много — шесть суток.
— Почти столько же, сколько на Аньшаньском металлургическом комбинате, — улыбнулся довольный Чжао Ли-мин. — Я в этот раз ехал вместе с директором комбината.
— Дай мне, не трогай! — неожиданно закричал сын. Дочь подбежала с лягушкой к отцу. Сынишка разревелся.
— Папа, заведи еще раз! — попросила дочка.
Чжао Ли-мин встал и подал лягушку младшему:
— Не плачь, Сяо-ху, сейчас ты сам дашь ее мне!
Когда отец отошел, малыш пополз к нему, протягивая ему игрушку. Отец завел ее и снова отдал мальчику, а дочери сказал:
— Сяо-чжу, больше не отбирай у него игрушки.
— Ты разве не голоден? Все уже остыло! — недовольно сказала Чжоу Юэ-вэнь и повернулась к секретарю парткома. — Ведь он ничего еще не ел!
— Ребята очень соскучились по нему, — оправдывал его Лян Цзин-чунь.
Но Чжао Ли-мин достал серебристый самолетик и запустил его по полу. Восторгу детей не было конца. Чжоу Юэ-вэнь пришлось силой тащить его к столу.
— Как только он вошел, так сразу же все перевернул в доме, — с улыбкой пожаловалась она Лян Цзин-чуню.
