Одна из дверей в конце коридора распахнулась, и из нее торопливо выскочила врачиха, облаченная в зеленую медицинскую униформу, шапочку, надвинутую по самые брови, латексные перчатки и хирургическую маску. Антон хотел у нее поинтересоваться, где находится ординаторская, но она, низко опустив голову, прошмыгнула мимо.
Молчанов двинулся вперед, читая таблички на дверях. «Сестринская», «Процедурная», «Бельевая». Ага, вот и ординаторская. Значит, реанимация следующая, та самая палата, из которой только что вышла врачиха.
Антон остановился на пороге, воровато оглянулся и нажал на ручку. Дверь с тихим скрипом отворилась.
В комнате, освещенной дежурной лампочкой, стояли три койки. Две из них в данный момент пустовали, а на третьей возлежал забинтованный с головы до ног человек. Очевидно, Альберт Кудрявцев. Хотя узнать его было невозможно. Заплывшие глаза, синее лицо. Изо рта торчала толстая виниловая трубка. В изголовье кровати стоял странный аппарат, похожий на насос. Его гофрированные меха медленно растянулись, с жалобным писком сжались и затихли. Кудрявцев судорожно дернулся, захрипел и тоже затих.
Антон метнулся к «насосу». Красная клавиша была передвинута на положение «выкл». «Странно», – подумал Антон и решительно включил насос. Прибор загудел, натужно крякнул и заработал. Но Кудрявцев по-прежнему не подавал признаков жизни.
Молчанов быстро распахнул дверь и выглянул из комнаты. Коридор уже заполнился людьми. Отужинавшие постояльцы «травмы» хромали в сторону холла.
– Скорее! На помощь! Тут человеку плохо! – крикнул Молчанов.
Головы, как по команде, повернулись на зов. Скучающая медсестра с досадой отложила книжку, поднялась с места и медленно поплыла к реанимационной палате.
– Поторопитесь же! – повторил Антон и нырнул обратно в палату. Вдруг чьи-то холодные пальцы стальным кольцом сомкнулись на его запястье.
Антон повернулся и увидел пожилого мужчину в белом халате. Его клинообразная бородка воинственно топорщилась. На нагрудном кармане болтался криво пришпиленный бейджик с надписью: «Зав. отделением профессор Козлов Ю. В.
– Кто вы такой и что вы здесь делаете? – требовательно спросил он, заметно шепелявя.
– Это вы мне объясните, что у вас тут за безобразие происходит? – Антон извлек из нагрудного кармана удостоверение и сунул его под нос профессору. – Я пришел проведать потерпевшего, и он на моих глазах чуть не отправился на тот свет. Насос этот перестал работать.
– Насос? – недоуменно пробормотал профессор Козлов, бесшумно скользнул к кровати и склонился над пациентом.
В дверях наконец показалась медсестра.
– Немедленно зовите реанимационную бригаду, – приказал профессор.
Через несколько секунд в комнату набилась куча народу. В полной тишине они приступили к работе. Изредка кто-то бросал непонятные реплики, словно на другом языке. Сильно пахло какими-то лекарствами и еще чем-то неуловимо знакомым.
Когда больного вернули в бренный мир и его состояние уже не внушало опасений, большая часть медиков разошлась.
– Поздравляю, господин следователь, вы спасли ему жизнь. Еще чуть-чуть, и начались бы необратимые изменения в головном мозгу. Не понимаю, почему аппарат искусственного дыхания вышел из строя, – пробормотал профессор на прощание, до боли стиснув руку Антона.
Антон попал домой только в половине десятого. Несмотря на усталость и усилившуюся резь в горле, он подхватил Брауна на поводок и отправился на ежевечернюю пробежку.
Итак, кто-то пытался устранить Альберта Кудрявцева. В то, что «насос» самостоятельно вышел из строя, Антон не верил.
Он мысленно восстановил в памяти картинку своего появления в травматологическом отделении. Пустой коридор, медсестра на посту. Больше никого...
Но кто-то же отключил аппарат искусственного дыхания. Когда Антон открыл дверь, «насос» вздохнул в последний раз. И затих...
– Стоп! – вслух воскликнул Антон и даже споткнулся от внезапного озарения, пронзившего его, подобно удару молнии. Врачиха в хирургическом одеянии и с маской на лице! Она вышла из реанимационной палаты буквально за секунду до Антона. Значит, это она перевела клавишу в положение «выкл». – Черт, – выругался Антон, – почему я не пригляделся к ней повнимательнее?
Хотя это ничего бы не изменило. В больнице весь персонал ходит в форме, поэтому лучший способ остаться незамеченным – одеться так же. Да плюс маска. В таком наряде эту дамочку не узнала бы и родная мать.
Не добежав и до середины привычного маршрута, Молчанов повернул обратно. Он чувствовал, что не дотянет. Силы были на пределе, пот лил градом.
Браун разочарованно вздохнул и потрусил вслед за хозяином. Бедняга так и не достиг заветного местечка, где у него был тайник с бесценными сокровищами: палками, автомобильными покрышками и пустыми пластиковыми бутылками.
Дома Антон первым делом принял душ и насыпал Брауну корма. Потом с отвращением проглотил холодные недоваренные пельмени – остатки вчерашнего ужина и отправился спать. Слава богу, он не убрал постель.
Антон с наслаждением растянулся на прохладной простыне, как вдруг обратил внимание на мигающий красным светом автоответчик. Шесть сообщений!
– О нет! – простонал Молчанов, поднял с пола валявшийся рядом с диваном «Спорт-Экспресс» недельной давности и прикрыл им назойливый телефон.
И не успел коснуться головой подушки, как тут же провалился в глубокий сон. Ему снилось, что его везут на каталке по бесконечному коридору. Он знает, что его везут рожать. «Стойте! – кричит он. – Я не беременный!» Но его никто не слышит, потому что рядом бежит маленький мальчик и беспрерывно гудит в пластмассовый рожок.
Он резко проснулся. Посмотрел на часы. Половина первого ночи. Сколько же он проспал? Снова раздался низкий утробный гудок. Молчанов вздрогнул, а потом сообразил, что это звонит телефон, накрытый газетой.
– Сволочи! – буркнул Антон и поднял трубку.
Она теперь все время проводила у окна. Стелила на подоконник одеяло, чтобы не так дуло, забиралась на него с ногами, укрывалась махровым халатом и смотрела на заснеженный парк.
Внизу на улице редко бывали люди. Очевидно, жизнь бурлила с противоположной стороны здания.
А здесь было пустынно, как в сказочном лесу. Воображение рисовало фантастические картинки. Она – настоящая графиня, одиноко живущая в заброшенном фамильном замке, где-нибудь в Шотландии, на окраине Эдинбурга. Или нет, она – опальная принцесса в изгнании, вынужденная скрываться от заговорщиков, свергнувших ее с престола. Целыми днями она бродит по девственно чистому снегу аллей, вынашивая планы возвращения в родную страну. Обязательно жаркую, южную, с тихим шелестом пальмовых ветвей и морского прибоя.
Или нет. Она – Анна Болейн, вторая жена английского короля Генриха VIII, печально известного в народе под прозвищем Синяя Борода. Она давно наскучила венценосному супругу и теперь коротает дни в Тауэрской башне в ожидании приговора. Высокий кружевной воротник режет шею, плотная ткань платья теснит грудь, запястья скованы узкими рукавами. Она только что узнала решение суда – виновна в государственной измене. И завтра будет обезглавлена на Тауэрской площади... Специально для казни из Кале выписан опытный палач. Чтобы не промахнулся!
Таня встряхнулась. Она так вжилась в воображаемый образ Анны Болейн, что ей стало не по себе. По коже побежали мурашки.
– Королева Британии тяжко больна, Дни и ночи ее сочтены... – прошептали сухие губы строки из старинной баллады.
Очевидно, в детстве она зачитывалась историческими романами. Иначе откуда такое знание деталей? Пышные кринолины, напудренные парики, туго зашнурованные корсеты?
Таня взяла в руки Библию и вписала в пробелы между абзацами – пустых листов уже не осталось – свои ощущения, переживания. Так она старалась сохранить тонкую нить – связующую с реальным миром.
Странные фантазии скрашивали бесконечные дни заточения, а их изложение на бумаге не давало погрузиться в пучину безумия.
В том, что это настоящее заточение, она уже не сомневалась. Действие пьесы подходило к финалу. О том, какой ей уготован конец в этом представлении, Таня старалась не думать.
Ни Кречетов, ни Сергей больше не появлялись. Шесть маленьких розовых таблеточек – путь к спасению, так и лежали в кармане халата невостребованными.
«Я все равно выберусь отсюда! – Таня сжала кулаки. – Во что бы то ни стало!»
Она легко спрыгнула с подоконника, сняла зеркало со стены и посмотрела на свое отражение. Отросшие светлые корни волос резко контрастировали с неестественно черными кончиками, торчавшими в разные стороны. Таня вспомнила, как однажды обнаружила на подушке темные разводы неизвестного происхождения. Теперь она знала, что это следы от краски. Она нервно рассмеялась, налила в стакан воды прямо из-под крана и залпом выпила.
