– Ты одна? – спросил Себастьян. Она отрицательно покачала головой:
– Баз делает «плут» в другой комнате.
– Что-что?
– Занимается йогой.
Себастьян сел. Из библиотеки тянулся слабый аромат курительных палочек. Юлианна смотрела на него. Выражение у нее было веселое. На лице было написано нетерпеливое ожидание, словно он принес ей радостную весть.
– Рада видеть тебя, – сказала она. – Хочешь что-нибудь выпить? Может быть, побудешь немного! Ты ведь так редко…
– Ты не видала Лайзу? – перебил он вопросом. Ее улыбка померкла. Опустив глаза, она смотрела на свои руки, поковыряла один ноготок.
– Уехала час назад. А что такое?
– Мы должны были встретиться.
– Наверное, она забыла?
– Маловероятно. Куда она собиралась ехать?
– Кажется, в «Vingt-Quatre». У нее был назначен с кем-то ланч.
Он тихо кивнул. Ну конечно! У нее уже была другая встреча. Она и не собиралась к нему приходить. Он опустил голову, уткнул лицо в ладони. Некоторое время они сидели не шевелясь. Юлианна встала с дивана. Подошла и положила руку ему на затылок. Он ощутил ее тепло. Внезапно ему нестерпимо захотелось схватить ее, прижаться головой к ее животу, просить утешения.
– Мы найдем ее, – сказала Юлианна.
Взгляд ее был нежен, дружелюбен. Она надела туфли, куртку и взяла со стола сумочку. Себастьян пошел за ней следом. Они спустились на лифте вниз. Молча она пошла к автомобилю. Себастьян придержал для нее дверь, слегка коснулся ее плеча, когда она садилась в машину. Они тронулись. Временами она улыбалась ему, но продолжала молчать.
– Ты устала? – осторожно спросил Себастьян.
Она помотала головой и покрепче затянула ремень безопасности. Проезжая по Стрэнду, она смотрела в окно, ни на чем не останавливая взгляда. Видно было, что она глубоко задумалась. Ему хотелось тронуть ее рукой, положить ладонь на ее локоть. Она была где-то далеко. Молчание тяготило его. Он включил радио, оно прикрыло пролегшую между ними бездну молчания. Sometimes I get overcharged, that's when you see the sparks / They ask me where the hell I'm going at 1000 feet per second. Hey man, slow down, slow down, Idiot, slow down.[28] Внезапный толчок, когда «ауди» налетел на идущую впереди машину, принес облегчение. Их точно схватило за шиворот, тряхнуло, вышибло лишние мысли. И когда ремень натянулся на груди, Себастьян успел даже подумать, что, если в следующий момент он почувствует боль, это будет словно освобождение, краткие каникулы, передышка между его неуклюжими попытками сблизиться с другими людьми. Боль – это хорошо! Страх? Пожалуйста! Он приветствовал его, раскрыв навстречу объятия, и его швырнуло туда, вперед, а затем назад.
Наступила тишина. Ненадолго у Себастьяна помутилось в глазах, затем перед ним вновь проступили очертания окружающего мира. Он увидел впереди другую машину, водитель которой сидел, схватившись рукой за затылок. Ни тот, ни другой автомобиль, казалось, не желал больше сдвинуться с места. Себастьян обернулся к Юлианне. Она полулежала с закрытыми глазами, привалившись к спинке сиденья.
– Юлианна! – позвал он и дотронулся до нее.
Никакой реакции. Никаких признаков жизни.
– Юлианна! – повторил он, нервничая.
Она сразу распахнула глаза и посмотрела на него. Она зашлась кашлем.
– С тобой все в порядке? – спросил он.
– Кажется, да, – произнесла она. – Ты можешь позвонить Базу? Мой телефон в сумочке.
Себастьян кивнул. Роясь среди тюбиков помады и таблеток от головной боли, он почувствовал некоторую неловкость. Наконец телефон нашелся. – Алло! Баз? Это звонит Себастьян. Мы… столкнулись с другой машиной. Юлианна сидит тут рядом, жива-здорова, но все никак в себя не придет.
– Она может говорить?
– Думаю, да.
– Дай мне ее!
Себастьян передал телефон Юлианне. Она приложила его к уху непослушной рукой.
– Юль! Как ты там?
– Рука болит. Думаю, нам надо взять такси и ехать в пункт «скорой помощи».
– Нет, нет! Вызовите медицинский транспорт, Юль! А я созвонюсь с Ленни.
– При чем тут Ленни!
– Ты попала в аварию. Это новость. Если я потороплюсь, мы еще успеем попасть в вечерние газеты.
– Что ты такое болтаешь?
– Паблисити, Юль! Сейчас самое начало сезона. Я забочусь о том, чтобы довести это до сведения публики. О человеческом измерении. О рейтинге.
– А что, без этого я не дотягиваю до человеческого измерения?
– Дотягиваешь, конечно! Но в гипсовой повязке ты будешь еще человечнее. Конечно, если бы ты сильно пострадала, я бы не стал использовать это в рекламе. Но ты же в полном порядке, сама так сказала.
– У меня болит рука.
– Ничего, заживет! Вызовите «скорую помощь»! Пускай покрутит мигалкой. Об остальном позаботится Ленни.
Она нажала на красную кнопку и бросила трубку на колени. Затем беззвучно заплакала. Себастьян почувствовал, как его постепенно отпустила тревога, сменяясь облегчением. Она сидела рядом с ним такая беспомощная! Он обнял Юлианну, бережно провел рукой по ее волосам. Она уронила голову ему на грудь. «Не уходи от меня, – вымолвила она еле слышно. – Не уходи». Он помотал головой и еще крепче прижал ее к себе. «Вот то самое, о чем столько говорят! – подумал он. – Совершенное счастье!»
Щеки у нее пылали. Пульс бился часто. Он тоже почувствовал подступающие слезы.
Так они просидели, не шелохнувшись, пока не услышали приближающуюся машину «скорой помощи».
Баз ожидал их в квартире. Он был одет в белые льняные брюки и майку с рекламой программы Джейми Оливера.[29] Лицо его было покрыто загаром и дышало бодростью. Он бережно обнял Юлианну и отвел ее к креслу. Под голову ей он подсунул подушечку. Себастьян, как вошел, так и остался стоять посредине комнаты. В окно билась жужжащая муха. Длиннохвостый попугайчик прискакал по полу.
– Куда это вы направлялись? – спросил Баз.
– Мы поехали искать Лайзу, – устало ответила Юлианна.
– Так она здесь, – сообщил Баз.
Лайза Криг появилась на пороге кухни. На ней были кожаные штаны в желтую полоску. Черная рубашка. Лиловая помада на губах. Вид у нее был встревоженный, она испытующе оглядела обоих. Сперва Юлианну, затем его.
– С вами ничего не случилось?
Себастьян кивнул. Ее взгляд остановился на нем. В глазах лучилась нежность. Взгляд ее просил: «Извини! Прости меня!» Он мысленно удивился: неужели мы не можем без этого? Без несчастья, которое бы нас пробудило? Он оглядел ее огненные волосы, зеленые глаза. Оглядел наряд. Крикливые цвета, ее выражение – все взывало к нему. И он почувствовал, что устал. Лайза нравилась ему, но он вложил в эту попытку уже достаточно сил, так перекорежил свою душу, что она вышла из этих передряг вся до того измочаленная, что, кажется, места живого не осталось. Коротко кивнув, он натянул куртку.
– Ну, я пошел, – сказал он.
– Да нет же! Давай поговорим! – воскликнула Лайза.
Баз сидел на диване, закинув руки за голову. Очевидно, он оценивал ситуацию как довольно забавную. Юлианна не сводила глаз с Себастьяна. Ее взгляд крепко держал его и, казалось, не хотел отпускать, он едва вырвался.
– Я свое уже сказал, – бросил он и направился к лифту.
Он нажал кнопку и ждал, когда поднимется кабина. Он стоял спиной к остальным. В комнате было тихо. Только негромко попискивал длиннохвостый попугайчик. Он опять выщипывал на себе перья.
* * *
И вот она снова пакует чемоданы. Разбросанные по ее старой комнате платья сложены стопками одно на другое. Она делает нужные движения, не задумываясь, точно зная, что надо взять с собой. Она не любит эти укладывания, ей не нравится освобождать комнату, в которой прожила некоторое время. Это напоминает ей, что она не у себя дома. Ничто не сохраняется навсегда. Даже детская комната оказалась местом временного пребывания. Место, где ночью спишь, и только.
Раньше все было иначе. Вернувшись после отдыха, она вываливала чемодан на пол и потом разбирала вещи целую неделю. Собранные на пляже ракушки, камешки с побережья Нормандии – все это раскладывалось и расставлялось по полкам. У нее собралось много вещей, взятых с собой на память, она уже и перезабыла, что откуда появилось. Нашивки для курточек. Использованные билеты. Она собирала всякую всячину. Пробковые доски были утыканы разными мелочами, так что пришпиленные кнопками вещицы налезали одна на другую. Да, не забыть еще майки, саронги, пляжные тапки! Все это вынималось из чемодана и помещалось рядом с тем, то Юлианна собрала раньше, в добавление к уже существующему миру, в котором продолжалась ее жизнь.
Адреса, люди, которых она встречала.
Записные книжки, почтовые открытки.
Этого пространства больше не существует, теперь она знает. Нет больше таких комнат, где новое можно пришпилить на старое, создавая хронологию своей жизни. Все рассеяно по разным местам: часть у родителей, у Марты, у База. Ее имущество лежит в шкафах и коробках, дожидаясь, когда она решит его достать. И она решит! Она пытается это сделать. Она вспоминает его квартиру, вспоминает его в этой квартире. «Оставь тут что-нибудь, – сказал он тогда. – Пусть тут будет что-то твое». И ей захотелось спросить его, хотя он и тогда был от нее далеко: «Почему? Что это значит? Скажи мне, пожалуйста!»
