На следующий раз мы оставили Принцессу дома. С нами были только Лу и Тимбер, двое других волков опять следовали за нами. Энн держала Тимбера на цепи.
— Уверен, что ты этого хочешь?
— Он справится.
— Тогда спускай его с поводка.
Энн была очень сильной, но сейчас я был готов в любой момент перехватить у нее цепь, чтобы не позволить волку причинить вред моей собаке. Однако оказалось, что все опасения были излишни.
Лу потрусил прямиком к Тимберу, я затаил дыхание. Они поздоровались как собаки, носом к заду, обнюхали друг друга, Лу вдумчиво поглощал новые запахи, Тимбер делал все то же самое, и его нос мог сказать ему гораздо больше. Это был нос истинного хищника, лучшего на земле. Потом они устроили соревнование: кто выше поставит метку, потом слегка повыступали друг перед другом, но тут Лу быстро сообразил, что волк не только на тридцать фунтов тяжелее, но и ведет себя как-то не по-собачьи.
Если собака чего-то не понимает, она боится либо бросает этому вызов, и Лу, видя в Тимбере здоровенного, но еще не слишком уверенного в себе подростка, со всей присущей ему отвагой и опытом схватил волка за шкирку и повалил наземь.
— Мамочки, — только и мог выдохнуть я, гадая, что будет дальше.
— Нормально, Принцесса тоже так делает. Долго он так не продержится, но сейчас это в плюс.
Среди волков, как и среди собак, все решает не размер, а внутренняя сила и уверенность. В свои шесть лет Лу играл в эту игру достаточно часто, и сейчас он с самым невозмутимым видом начал вести себя с Тимбером как альфа-самец. Тот был еще юным волком и не знал всех тонкостей, зато видел, что к Лу с уважением относятся и Энн, и Принцесса. Он поддался на браваду Лу.
Зато не поддался я: мы с Лу были знакомы слишком давно. Я видел, как он нервничает на самом деле. Он понимал, что этот хищник слишком опасен. Он завалил Тимбера несколько раз, полаял и порычал на него, потом перестал обращать внимание, изображая высокомерного и недоступного вожака. Но в душе ему было страшно, возможно, впервые в жизни.
Мы с Энн понимали, что такое равновесие не продлится долго. Тимбер уступит Лу еще пару раз, но потом он бросит ему вызов всерьез. Поэтому мы поспешили связаться с Лоном Мэнсоном, фотографом, с которым Энн работала постоянно. Он был профессионалом и отлично умел работать с животными.
— Если это для книжной обложки, то снимать придется у меня в студии.
— Речь идет о Тимбере, Лон. — Я представил, как мы с Энн везем взрослого волка через весь Сиэтл. В моем воображении это больше всего напоминало кровавый фильм ужасов.
— В лесу не получится. Там нет ни задника, ни освещения. Нет, только тут, никаких вариантов.
— А можем мы договориться на утро воскресенья? — предложил я. Это было самое тихое время.
— Да хоть в новогоднюю ночь, если издатель заплатит.
Мы всё спланировали. Нэнси Баер, Энн и я должны были доставить Лу, Принцессу, еще пару собак на всякий случай и взрослого серого волка в студию Дона в самом центре Сиэтла для фотосъемки обложки книги «Вожак стаи». Мы думали, все или пройдет как по маслу, или в понедельник о нас напишут все газеты.
Благодаря Тимберу получился третий вариант.
Когда мы в последний раз сводили их с Лу, все шло хорошо. Волк начал расслабляться, он даже стал играть с Лу и вел себя как младший брат, который пока не понял, насколько он крупный и сильный на самом деле. Он все еще был уверен, что старший способен одолеть его в любой драке.
Пару раз Лу прихватывал Тимбера за холку, потом удалился на холмик, чтобы помочиться. Тимбер пошел следом и, вместо того чтобы пометить то же самое место, играючи подтолкнул носом Лу под зад, когда тот стоял на трех лапах. Бедолага Лу скатился по склону холма, как мальчишка в бочке.
— Ой-ой, — прокомментировала Энн, — дело плохо.
Над головой у Тимбера зажглась лампочка. «Черт возьми, да он же слабак!» – должно быть, подумал он.
Лу взбежал по склону холма, чтобы взгреть Тимбера как следует, но к тому моменту волк уже принял решение, и когда Лу попытался на него «наехать», Тимбер стал прыгать вокруг, вызывая его на бой.
— Хватит, — сказала Энн, оттаскивая Тимбера за цепь. — Забери Лу в машину. Тимбер его раскусил.
В считаные мгновения Лу из старшего брата и приятеля превратился для Тимбера в забаву для клыков. Задержись мы хоть на минуту, он оставил бы от Лу мокрое место.
Волк – это не овчарка и не ретривер. Это хищник, и он всегда таким будет. Он не станет играть в «друга семьи», как это принято вот уже двадцать тысяч лет у людей и собак. Волки на такое попросту неспособны, на то они и волки.
Лу был хищником по воспитанию, а Тимбер по крови, и в тот последний день это сказалось. Лу получил свой танец с волками и выжил. И осознал – как однажды приходится понять каждому из нас, — что всегда найдется кто-то круче и сильнее. Кто-то, кто ждет нас на том берегу…
Мы отменили фотосессию Лу с Тимбером вместе, но все же доставили Тимбера в студию Дона в то воскресенье и получили превосходные снимки Тимбера в одиночестве, со мной и с Нэнси, а также с его обожаемой Принцессой. Идти по центру города с волком на цепи, мимо церковных прихожан, немецких туристов и сонных бомжей – это было незабываемо.
Чуть позже, на той же неделе, мы сфотографировали отдельно Лу и еще нескольких собак Нэнси Баер. Нам хотелось сделать фотомонтаж с собаками и волком вместе. Однако когда мы показали вариант обложки в издательстве, там решили не показывать Тимбера, чтобы не создавать у читателей впечатление, будто держать волка дома – это хорошая идея. Поэтому на обложке оказались я, Нэнси, Лу и еще две собаки. Я часто смотрю на его улыбающуюся морду на этих снимках и вспоминаю, как в процессе съемок он чуть не превратился в мясной фарш.
Ценность Лу как инструктора заключалась в его способности передавать другим собакам навыки, которые он освоил в детстве, пока жил среди дикой природы. То, что знал и умел Лу, было более реальным для них, чем все то, чему я пытался их обучить.
Конечно, несмотря на все таланты Лу, он не был хищником, как Тимбер. Но другим собакам, куда более домашним, он мог казаться именно таким. И Джонни оказался собакой, более всех прочих нуждавшейся в порции «справедливости по-волчьи». Очаровательный, как персонаж из мультфильма, он отличался чудовищно скверным характером, кусачий, как кобра, готовый броситься на любого, кто посмеет покуситься на его миску, игрушки, лапы или что угодно еще, что он считал своим. Этот метис терьера безраздельно царствовал в доме матери-одиночки, где его никто не смел сдвинуть с избранного кресла или подушки, не мог вычесывать и даже подойти к нему решался только если Джонни это допускал. Хуже того, он покусал трехлетнюю дочь этой женщины, которая несмотря ни на что любила Джонни всем сердцем. Укуси он мать, у него еще был бы шанс, но он обидел ребенка, и это был смертный приговор.
Я присутствовал при их разговоре с Колин. Мама держала Джонни на поводке с таким видом, словно была готова в любой момент его на нем подвесить. Девочка играла в уголке с собачьими игрушками, Джонни пристально наблюдал за ней.
— Когда мы его взяли, он был такой хорошенький, — рассказывала женщина, глядя, как песик обнюхивает ковер. — Он каждую ночь спал с Дженни. Они были не разлей вода. Я была так рада, что они подружились, что она не чувствует себя одинокой… Вы же понимаете, развод.
— Когда он начал кусаться? — спросила Колин, забирая поводок. Джонни старательно избегал смотреть нам в глаза, в его мире нас не существовало. Пока что.
— Месяца три назад. Дженни подошла его погладить, когда он ел, он тяпнул ее за руку, а потом снова стал есть как ни в чем не бывало.
— И как сильно он ее покусал? — уточнил я. Джонни принялся обнюхивать мою ногу. «Только попробуй на нее помочиться и окажешься первым терьером в космосе», — мысленно пригрозил я ему.
— Шесть швов.
— А потом? — спросила Колин и начала водить Джонни по комнате. В отношениях с собаками она была настоящим телепатом: мысли и чувства этих созданий она понимала лучше них самих.
— Потом он укусил ее за лицо. Иди сюда, зайка. — У Дженни были золотистые кудряшки до плеч. Мама откинула ей волосы и показала нам свежий шрам на щеке. — Три шва. Мы ходили к пластическому хирургу, но он сказал, что надо подождать.
— Что стало причиной?
— Она поцеловала его в нос, — ответила мама, и глаза ее наполнились слезами.
Колин нагнулась и потрогала Джонни за спину. Он попытался ее укусить, она тут же отпрянула и натянула поводок.
— Нельзя. — И повела дальше по комнате. — Он не чувствует страха. Просто считает себя повелителем вселенной, — заключила Колин, возвращая поволок хозяйке. — По его меркам, когда он укусил Джонни, он учил ее не трогать его вещи и не вторгаться в «личную зону» без разрешения. Он укусит любого, кто попытается отнять у него игрушку, взять миску, почистить ему зубы, обрезать когти – все, что он сочтет унизительным или неприятным для своего положения.
