— Нельзя. — И повела дальше по комнате. — Он не чувствует страха. Просто считает себя повелителем вселенной, — заключила Колин, возвращая поволок хозяйке. — По его меркам, когда он укусил Джонни, он учил ее не трогать его вещи и не вторгаться в «личную зону» без разрешения. Он укусит любого, кто попытается отнять у него игрушку, взять миску, почистить ему зубы, обрезать когти – все, что он сочтет унизительным или неприятным для своего положения.
— То есть он не сошел с ума? И не напуган?
— Конечно нет. — Колин посмотрела на меня. — Такое повеление у собак часто бывает вызвано страхом или психической нестабильностью, но не в этом случае. Он отлично владеет собой. Джонни просто делает то, что делала бы любая другая собака, будь у нее такая возможность.
— Что?
— Берет власть в свои лапы. Наводит в стае дисциплину.
Колин подозвала Дженни к себе. Та подошла с некоторой опаской.
— Дженни, ты любишь Джонни?
— Да.
— А он тебя?
— Да, — ответила девочка, глядя на мать.
— А теперь я хочу, чтобы ты сказала мне правду, ладно?
— Хорошо.
— Джонни тебя кусал за последнее время?
Она посмотрела на Джонни с грустной улыбкой, потом вновь подняла глаза на Колин и насупилась.
— Нет, сегодня не кусал!
Мы взяли Джонни на месячный курс дрессировки с проживанием. Мать ясно дала понять, что не потерпит больше никаких укусов, и если Джонни еще хоть раз тявкнет на ее дочь, его ждет усыпление. Любовь матери к дочери всегда сильнее, чем любовь дочери к пакостному кусачему псу Джонни заведомо был проигравшим.
Они оставили его у нас и уехали.
— Будешь основным инструктором, — сказала Колин, вручая мне поволок. — Непростая задача.
Это была отсрочка приговора, и я мог надеяться только на то, что мой черно-подпалый помощник сумеет вбить в упрямую голову терьера хоть немного здравого смысла.
Больше всего Джонни напоминал мышеловку. На любое действие он отвечал зубами. Расчесать? Только сунься, и я тебя покусаю. Убрать миску? А давай я тебя лучше укушу. Погладить неожиданно? Карается укусом. Единственное, что могло спасти человека, — это задаривать Джонни вкусняшками и простираться перед ним, как перед божеством. В любом другом случае все конфликты он решал клыками.
Он поступал так не из страха и не потому, что у него была тяжелая жизнь. Напротив: Джонни первый год своей жизни провел как король. У него было вдосталь уверенности в себе, он не знал никаких тягот и лишений, изначально это был доминантный кобель, которого избаловали мать и дочь, не сумевшие ничему его научить, и теперь он вырос и превратился в капризного недотрогу с очень острыми зубами.
Однако теперь для него наступил новый этап. Джонни, конечно, был настоящей маленькой барракудой, но я не сомневался, что правильное воспитание приведет его в чувство, и лучший возможный наставник терпеливо ожидал своего последнего воспитанника в академии. Жизнь Джонни поменялась радикальным образом по вине отважной дворняги по имени Лу.
Джонни сразу мне понравился, сам не знаю почему. Он был похож на взъерошенного медвежонка, злющий, как росомаха, и одновременно очень трогательный. Меня забавляла его агрессивность.
— Поганец, — охарактеризовала его Трейси.
— Точно, — согласился я.
— И чем он тебе так полюбился?
— В нем чувствуется задор, и он смешной, когда не кусается.
— Опять ты слишком лично все воспринимаешь. — Она постучала пальцем мне по лбу. Я часто западал на самых разных собак типа Джонни, Бранки или Соло, в которых мне виделось нечто особенное, помимо агрессии и стремления к человекоубийству. Я был убежден, что дурные манеры можно счистить, как шелуху, и тогда обнажится истинная натура. Впрочем, должен признать, что зачастую, даже когда мне это удавалось, плод под шелухой оказывался горек, как луковица.
— Он сообразительный и забавный.
— То есть похож на тебя?
— Вроде того.
С Джонни занимались все наши тренеры. Никакого снисхождения к укусам, минимум независимости, внимание – только когда он это заслужит. К счастью, он любил поесть, поэтому основы обучения дались легко. Но я был основным инструктором, а значит, я должен был его расчесывать, стричь когти, чистить уши – все, что Джонни так не любил.
На второй лень я решил не продолжать бессмысленный конфликт и позволить Лу сказать свое веское слово. Пусть он будет плохим полицейским, а я хорошим. Я заранее предвкушал их знакомство.
Я привел Джонни в пустой класс и спустил с поводка. Он в первый раз за двое суток оказался на свободе и тут же принялся носиться, как хорек, обнюхивая и пробуя на зуб каждую игрушку и предмет. Потом он внезапно застыл на полушаге и уставился вверх, на мостик для аджилити.
Лу посмотрел на терьера сверху вниз и зевнул, словно бы говоря: «И где ты их только таких берешь?» В свои шесть лет он применял все те же прежние приемы, но с еще большей грацией и уверенностью в себе. За эти годы он научился отлично понимать других собак и знал, чего от них ждать, оценивая размер, манеру поведения, породу. Запах, я полагаю, тоже говорил ему очень много о настроениях и намерении собаки. И с мелкими агрессивными экземплярами он привык вести себя просто: быстро ставил их на место, демонстрируя силу и ловкость, запугивал – а потом отступал и ждал, пока этот бандит сам приползет целовать ему хвост.
Джонни подскочил и залаял на Лу. Тот спрыгнул с мостика, грациозный, как пантера, и небрежно двинулся навстречу Джонни по глупости попытался напасть, и Лу зарычал, поднялся на задние лапы, а потом прыгнул и прижал маленького дебошира к полу, прихватив за шею мощными челюстями. Это было чисто физическое воздействие: Джонни тут же осознал, что его блеф не сработал и что он полностью во власти Лу. Тот еще порычал, потом слегка сместился, когда Джонни попытался вырваться.
— Жди, — велел я Лу. Он посмотрел на меня невозмутимо и слегка снисходительно, по-прежнему не разжимая челюстей. «Шах и мат, братишка». Лу отлично сыграл свою роль, терьеру ничего не оставалось, кроме как сдаться. Лу слегка усилил нажим, и Джонни заверещал, точно крысенок. Лу его еще немного подержал, встряхнул и наконец отпустил.
Джонни стремглав метнулся ко мне, цокая отросшими когтями по полу. Я подхватил его за загривок и под брюшко и поднял, крепко сжимая в руках.
— Это Лу. Он пощады не знает. Укусишь меня – он укусит тебя.
Джонни смотрел на меня из-под прикрытых век, розовый язычок свисал набок, никакой бравады больше не ощущалось. Я опустил его наземь. Когда Лу подошел, Джонни попытался укрыться за мной, но от Лу было не спрятаться, он обошел меня и потрусил следом за маленьким кусакой, который в конечном итоге плюхнулся перед ним на живот. Лу понюхал, полизал его, потом вернулся ко мне и сел, ожидая печенья.
— Ар-ру-а.
— Да, ты молодец. Очень хорошо.
С этого дня Джонни больше не пытался кусать ни меня, ни Лу, если не считать того дня, когда я стал стричь ему когти. Но я не стал с ним воевать, а просто привел Лу. И когда Джонни щелкнул зубами, тот прижал его к полу и вытряс всю дурь: «Укусишь его – будешь иметь дело со мной!»
Сказать по правде, мне это было лестно.
Шеф оказался у нас почти одновременно с Джонни. Четырехлетний длинношерстный колли, он был копией Лэсси из знаменитого фильма, очень добрым, умным и спокойным. Он смотрел на человека, внимательно изучал, ходил рядом, как лучший друг. Он был большим, благородным и сразу полюбил нас с Лу. Замечательный пес. Я без труда мог представить, как он вечерами читает сказки целому выводку сонных щенков.
Шеф был первым псом, которого я мог бы поставить вровень с Лу по харизме. Крупные собаки обладают ощутимым магнетизмом, силой характера – как самые знаменитые голливудские актеры. Когда они заходят в комнату, это ощущается сразу же, вы сразу видите, что этот пес – совершенство, без пороков и недостатков. И Шеф был именно таким.
Сперва его прислали к нам для дополнительного обучения, но вскорости хозяева объявили, что хотят его отдать: они были пожилыми людьми, и у них не хватало сил на такую собаку. В ожидании новых владельцев он остался в академии, и я старался проводить с ним все свободное время.
Шеф вызывал у людей и собак симпатию, в нем ощущалось благородство и доброта. Всякий раз, когда мы с Лу выводили его на прогулку, по возвращении мы чувствовали себя гораздо более умиротворенными и отдохнувшими, чем до того. Я очень хотел взять его себе и не видел никаких причин отказаться от этого плана.
А потом причина появилась.
— Джонни сегодня усыпят, — сообщила мне Колин.
— Почему? Он ведь стал вести себя куда лучше.
— С нами – да. Но хозяйка решила, что не хочет его забирать. Сам понимаешь, когда пес обидел твоего ребенка, о его благе ты будешь думать в последнюю очередь. У нее было время подумать, и она разлюбила его окончательно.
