«Не даёт заснуть. Так долго!» Кто говорит?! Вздрогнув, опустила глаза на воду. Её собственное отражение распадалось, терялось, а рядом было другое – чёткое. Опустила руку в воду, пальцы скользнули по коже – это было не отражение. В бассейне плыло женское тело, кое-как обёрнутое серой тканью. На потемневшем лице выпуклые веки. Длинные волосы расплылись в стороны – женщина происходила не из Колонии, здесь носили стрижку «боб». Тело не лежало ни на дне, ни на поверхности – зависло посередине. Быстро-быстро забилось сердце, забились мысли, без которых было так хорошо: «Кому сообщить? Регистратору… Утром или сейчас? Если сказать сейчас, то что я делала ночью здесь? А днём? Не сообщать? Она всё равно не живая, ей всё равно. А мне? А если узнают, и что не сообщила?» Но то ли зевок, то ли стон, протяжный и жалобный, сразу испугал, потом успокоил Анну – она поняла, что женщина не мёртвая, и, снова без мыслей, спросила:
– Ты что здесь делаешь?
Лежащая едва-едва отрицательно покачала головой, следующие за движением волосы ещё долго волновались. Теперь глаза её были открыты, но залиты водой, ничего не различить. Анна хотела спросить, кто она, но женщина медленно приложила палец к губам, а потом вытянула вправо. Проследив за жестом, Анна увидела в бассейне ещё одну, точно такую же. Дальше колыхалась третья…
– Так вас здесь много, русалок? – прошептала. – Я вам не мешаю?
– Одна Настя.
Бегущий по воде шёпот становился громким. Ближняя с усилием приподняла голову и показала на лампу. Анна наклонилась к ней, но русалка неловко плюхнулась, потом снова подняла голову и пробормотала: «Воду… где мы… ложись!»
Нет, мокнуть не хотела – она легла на пол возле бассейна, так же расслабленно, как они, и посмотрела вверх. Холод цемента потянулся в кости. Лампа резала глаза, даже если опустить веки. Закрыв, не сразу смогла открыть глаза, но когда открыла – увидела над собой чистое небо, множество звёзд разных размеров, млечный путь. Как будто она лежала в степи на земле, и ей стало так холодно и так жаль, но под звёздами что-то вздрогнуло, закачалось. Сообразила, что колышущееся марево над ней – куб жидкости, и жидкость эта тягучая, дрожащая, скорее гель, который движется, пульсируя, через овальные парящие сферы. Пригляделась. Нет, не овалы – параллелепипеды. Это ячейки, и пульсация – дыхание спящих. Ровное, синхронное, вдох – выдох. Ячейки пронумерованы, чтобы не перепутались, чтобы никто утром не ошибся в своей сути. Искала Сергея, нашла и 308, и 208, но не знала, которая из них он. Высчитала, нашла свою – чёрную и пустую.
– Я пошла! – подскочила встревоженно, с тянущим больным животом, торопясь – вернуться. Заполнить черную пустоту, но:
– Тссс! – зашипели ей все лежащие, и она бессильно села, и живот расслабился.
Через несколько секунд не думала о притяжении ячейки. Ближняя русалка карабкалась на бортик бассейна, долго, шумно. Села рядом с Анной, дышала тяжко. Анна отодвинулась.
– Ты так поздно пришла. Мы тебя ждали-ждали… Хочешь – будешь с нами? – спросила осипшая русалка.
– Нет.
– Почему? Купаться хорошо…Мы были там. Одна пришла. Тоже не смогла. Только сказку слушала. А ты когда-то ведь любила, да?
– Наверно, тебе лучше молчать.
Внезапно русалка встала на ноги, серое тряпьё хлюпнуло, и Анна взглянула в её глаза. Чересчур большие радужки, в которых зрачок плавал, не находя центра.
– Проводи меня! – вдруг кликнула русалка. – Ты знаешь путь. Мне бы хотелось уйти. Я знаю, что́ течёт отсюда в море. Я знаю номер реки. Мне только выйти. Пожалуйста!
Несколько минут Анна смотрела на неё, прежде чем догадалась – русалка просит показать ей выход.
– Ну, я не знаю… Выходы закрыты, всё охраняется. Тебя поймают. А если нет – что ты там будешь делать, мокрая зимой? Околеешь!
– Не холодно! Совсем не холодно! – так яростно мотала головой, что полетели брызги.
– А остальные?
– Я здесь!
Анна посмотрела вниз, увидела дно бассейна, выложенное плиткой, прямые углы. Над дном дрожали два отражения. Больше ничего.
– Хорошо.
Не взяла протянутую руку – зачем эта вода; пошла вперёд, мимо труб, через знакомый «клуб», по лестнице, по направлению к главному стеклянному входу. Она бы забыла о русалке, но та бормотала за спиной о номерах рек, о развилках и перекрёстках, от которых недалеко до моря, а у выхода сказала:
– Идём, да? Ты. Да?
Смотреть на неё Анна избегала, но ответила:
– Нет, я не пойду. Я пойду к себе, в ячейку. Мне за детьми надо смотреть.
– Пожалуйста!
Анна развернулась и пошла туда, где по её расчётам была женская спальня № 3. Слушала смятое бормотание за спиной. Услышала, как открывается и закрывается дверь наружу, которую считала запертой. И стало тоскливо, пусто, хоть бы карлик, что ли, проскочил, но никого не было, и шла она не туда, куда надо, снова попала в незнакомую часть.
В очень узком переходе набрела на дверь, обитую алым бархатом. На алом белела табличка «Зал заседаний». Осторожно потянула дверь на себя. В зале светилось множество ламп. За поставленными буквой «П» столами сидели люди – в серых костюмах, а не в обычной форме. «Они проводят заседания ночью, – вспомнила Анна, – чтобы никого не отрывать от работы». Её заметили – сидящие ближе к выходу заседатели обернулись, но не обратили внимания. Когда говорила с русалкой, веки горели, а теперь стали холодеть, затягивать глаза. Тихонько прошла, села на один из отставленных в сторону стульев, который оказался очень удобным, мягким. Снова кто-то мимоходом, без интереса глянул на неё.
За дальним столом сидел прикрепленный к ней регистратор, но либо не видел, либо не узнавал Анну. У всех были сосредоточенные лица.
Докладчик продолжал свою речь. Он то и дело запинался, даже заикался слегка. Анна расслабилась и начала различать слова.
«…обстоятельства, с которыми мы имеем дело на настоящий момент. Террористическая угроза, резистентные к антибиотикам инфекции, распространяемые маргинальными представителями низшей мифологии, бедность, зафиксированная в некоторых спальнях… Цифры я привожу в следующем пункте… Не говоря о конфликте первого и четвёртого корпусов. Всё это с новой остротой ставит вопрос о генезисе Колонии. У нас есть выбор между теориями креации и эволюции, но все исследования статуса субъекта заводят в тупик, так как, исходя из условий системы, мы не можем судить о том, что находится за её пределами. Итак, представим себе развитие такой многоуровневой и многоплановой системы, как Колония, из некого гипотетического первичного организма. Здесь мы сталкиваемся с той же проблемой, что и в предыдущем пункте…»
… Кто отнёс её на руках, кто поднял на четвёртый уровень, кто укрыл одеялом? Звонок вырвал Анну из такого сладкого сна, что она даже не злилась, и проснулась легко. Она помнила зал заседаний и помнила чьи-то осторожные руки. Заботливые, лелеющие. Ещё вспомнила, что казнь противников состоялась – их уже нет, никаких мук. Можно вздохнуть. Зевнуть. На противоположной стойке потягивались, моргали. Ни одного заплаканного лица.
Столовая, завтрак. Дисциплинированно запихнулась хлебом. Не сводила взгляд с мяса, словно боялась, что его украдут с тарелки. Как обычно, Анна сбежала к детям и успела, со своими дополнительными минутами, в гладильную. Надежды Фёдоровны не было на месте. Анна глянула на холодный утюг Фёдоровны с недоумением. В одиннадцать Надежда Фёдоровна всё ещё не появлялась. «Только не говорите, что Фёдоровна у нас противница», – тревожилась, вдавливая утюг в ткань…
– Слушай, а мы без Надежды не справимся… – пробормотала она в половине двенадцатого.
Скомканные вещи в корзине слишком медленно переходили в аккуратную стопку выглаженного.
– Завтра пришлют подмену, – кивнула Каролина. – Старуху-то нашу забрали. Перевели в пятый корпус, в лечебку. Приступ у неё сердечный был. Стукнуло прямо ни с того ни с сего. Её и забрали. А может, притворялась. Работать разленилась. А нам теперь после ужина доглаживай.
– Я не могу после ужина.
Каролина посмотрела на Анну и облизала губы, сомневаясь. Но всё-таки сказала:
– Не смотри на меня волком. Это не я придумала, Костя заходил передал. Если хочешь знать, ничего хорошего в этом пятом корпусе нет, кроме болячек. А ты, того гляди, сама туда загремишь. Если не прекратишь.
– Что – не прекращу?
– Твоё дело. Но хоть с Сергеем-то ты… Ну что ты с мужиком делаешь? Ты посмотри, на кого ты стала похожа, прямо таранка какая-то. Ему же с тобой появляться стыдно.
– Пусть не появляется! – Анна поджала губы – чудесно, этот красавец уже Каро жалуется.
– Никогда я не пойму, за что таких любят… Не ожидала я от него, не ожидала.
– Это ты о Сергее? Не смеши. Но мне плевать, что он обо мне рассказывает.
– Он в принципе нормальный, симпатичный. Ты его бы пожалела. И нас.
