— Не знал, что Софи умеет писать.
— Это я написала.
Я киваю. Тамара отворачивается.
— Я тебя тоже люблю, — говорю я.
Тамара смеется, как будто я пошутил, и складывает листок.
— У тебя и так руки заняты, — поясняет она. — Пусть пока у меня полежит.
— Ну уж нет, — я ставлю бокалы на стойку. — Отдай.
Я забираю рисунок, складываю еще раз пополам и прячу во внутренний карман пиджака. Поверх Тамариного плеча я замечаю, что Хоуп смотрит на меня.
— Мне нужно отойти, — сообщаю я Тамаре. — Ты пока угощайся, а я тебя найду через несколько минут, ладно?
— Не беспокойся за меня, — отвечает она. — Тебе же надо встречать гостей. Общаться с народом. Я подожду. Джед здесь?
— Я его еще не видел.
— Ну что ж, значит, пока побуду одна.
Тамара идет к столу, а я возвращаюсь к Хоуп, которая забирает у меня коктейль и целует меня в щеку.
— Так мило, что она пришла, — замечает Хоуп, провожая Тамару взглядом. — А ребенок с кем?
— Наверно, с родителями Раэля.
— Она отлично выглядит, правда?
Женский инстинкт самосохранения Хоуп, обострившийся из-за откровенной сексуальности Тамариного платья, спорит с ее привычным великодушием, и из-за этого ее комплимент звучит неестественно и напряженно: за показной доброжелательностью сквозит пренебрежение.
Мой ответ должен прозвучать невинно, иначе она заподозрит неладное.
— Да, она выглядит хорошо, — соглашаюсь я.
— Надеюсь, я тоже смогу надеть такое платье, когда рожу ребенка.
Замечание с двойным дном: на первый взгляд, похвала, на деле же — искусное унижение.
— Давай потанцуем, — просит Хоуп.
Мы выходим на середину зала и присоединяемся к парам, кружащимся перед самым оркестром, который играет незамысловатую медленную версию «The long and winding road»*. Я чувствую, что на нас все смотрят. Хоуп величественно улыбается, оглядываясь, а я прижимаюсь к ней; у меня кружится голова, горят щеки, и больше всего на свете мне хочется провалиться вместе с ней сквозь землю. Когда мы поворачиваемся, я замечаю Тамару, которая с коктейлем в руках стоит в дверях гостиной и наблюдает за нами. Наши взгляды встречаются, она вымученно улыбается и поднимает бокал. Между нами снуют гости, загораживая обзор, и когда я снова вижу место, где стояла Тамара, ее уже там нет.
— Ты весь горишь, — шепчет Хоуп, прижимаясь щекой к моей щеке.
— Все в порядке.
— Ты вспотел.
Группа начинает играть Гершвина, под которого никто моложе шестидесяти танцевать не способен, поэтому мы неловко стоим, пока к нам не подходит Джек с вопросом:
— Можно пригласить вашу даму?
— Пожалуйста, — отвечаю я, но они уже ушли, и я разговариваю сам с собой.
Мэтт заявляется в кожаных штанах, полосатом пиджаке от костюма и парике Элтона Джона. Расположившись возле столика с овощами, методично, как заведенный, макает дольки моркови и сельдерея в хумус и, оглядываясь по сторонам, притопывает ногой в такт музыке.
— Мэтт!
— Он самый, — брат делает шаг вперед и обнимает меня. От его пиджака отчетливо тянет марихуаной.
— Извини, что опоздал.
— Ты ничего не пропустил.
— Мама тут?
— Да не одна, а с отцом.
— Он прилично себя ведет?
— Пока что его не попросили уйти.
— Что ж, и на том спасибо, — отвечает Мэтт, разглядывая толпу гостей. — Это там Хоуп танцует?
— Ага.
— А что это за мужик лапает ее за задницу?
— Это ее отец.
— Ни фига себе, — фыркает Мэтт.
— Значит, это не только мне кажется?
Он пожимает плечами.
— Что мы знаем об отцах?
Наконец музыка смолкает, и солист произносит в микрофон:
— Дамы и господа, минуточку внимания. Отец невесты хотел бы поднять тост за Хоуп и Зака.
Все дружно хлопают, и на сцену поднимается Джек с бокалом в руке. Гости из прилегающих комнат стекаются в большой зал, чтобы послушать, что он скажет.
— Где Вив? — спрашивает Джек в микрофон.
В зале поднимается легкая суета, и к Джеку присоединяется Вивиан.
— Добрый вечер всем. Я хочу от себя и от Вив поблагодарить вас за то, что пришли. Мы очень рады, что вы вместе с нами празднуете это счастливое событие.
Джек говорит спокойно и уверенно, как человек, который привык быть в центре внимания большой аудитории.
— Хоуп, — продолжает он, оборачивается и смотрит на нас. — Еще вчера ты была пухлой малышкой и ползала по дому со своим любимым старым медвежонком, которого повсюду таскала за собой. Ты всегда была умна не по годам и росла целеустремленной девочкой. Помню, как впервые взял тебя с собой на работу…
Джек рассказывает не спеша, очень подробно, гости слушают, затаив дыхание, и смеются в нужных местах. Стоящая возле меня Хоуп светится от удовольствия. Поглощенный тостом Джека, я не вижу, как Норм медленно пробирается сквозь толпу к ступенькам, ведущим на сцену, и что-то шепчет на ухо солисту, а когда я наконец замечаю его, вмешиваться уже поздно. Джек заканчивает тост и поднимает бокал:
— Живите долго и счастливо, в любви и радости, и пусть удача сопутствует вам во всех начинаниях.
Толпа аплодирует, Джек торжественно отпивает глоток, и тут на сцену выходит Норм, хлопает и улыбается собравшимся. Джек удивляется, но пожимает протянутую руку Норма и уступает ему место у микрофона.
— Спасибо, Джек, — глядя в зал, произносит отец. — За прекрасные слова и замечательный праздник. И вам тоже, Вивиан. Вы знаете толк в вечеринках.
Он аплодирует и кивает зрителям, чтобы поддержали его, и в конце концов раздается несколько хлопков.
— Ничего себе, — изумленно выдыхает Мэтт.
— Что он вытворяет? — не переставая улыбаться, шиплю я Лиле.
— Все как обычно. Норм есть Норм, — еле слышно отвечает она, и на ее бледном лице читается покорность судьбе.
— Ты можешь его остановить?
— Когда мне это удавалось?
— В чем дело? — тревожится Хоуп. — Что он задумал?
— Бог его знает.
— Но добром это не кончится, — добавляет Мэтт.
— Главное, не спускайте глаз с ближайшего выхода, — сквозь сжатые зубы советует Лила.
— Большинство собравшихся здесь — друзья Сикордов, — говорит Норм. — Поэтому мне хотелось бы поблагодарить вас от имени семейства Кинг за то, что приняли нашего Зака. — Он умолкает, чтобы салфеткой отереть пот, и ко лбу его пристают мельчайшие частички бумаги. — Зак и Хоуп любят друг друга, и это прекрасно. Это настоящее чудо. Любовь — это Бог в твоей крови, ангел в душе. Но любовь — только начало. Чтобы брак получился удачным, нужно немало потрудиться. Спросите хоть у моих бывших жен, дай им бог здоровья, — тут он громко фыркает над своей собственной шуткой, и в абсолютной тишине его хохот гулко отражается от стен. Лила от стыда готова провалиться сквозь землю. — Жениться может любой дурак. Посмотрите на меня. Я был женат несколько раз.
В толпе раздаются неуверенные смешки, а я раздумываю над тем, что значат его слова про «несколько раз». Получается, у Норма была другая семья, о которой мы никогда не слышали?
— Ни фига себе, — ахает Мэтт. — У него стоит.
— Черт! И правда.
— Но если серьезно, — продолжает Норм. — Зак, Хоуп, я говорю это специально для вас. Запомните мои слова: любовь — не конец, а лишь начало долгого, подчас опасного пути. Никогда, ни на минуту, не переставайте заботиться друг о друге и работать над своими отношениями. Разумеется, будут и радости, но и трудности тоже, поэтому никогда не относитесь друг к другу и своему браку как к чему-то само собой разумеющемуся. Стоит вам только начать воспринимать друг друга как должное, — тут Норм для пущего эффекта хватается за стойку микрофона, — наступит самоуспокоенность. Она как вирус. Растет, мутирует, пока не поглотит все. Оглянуться не успеешь, как уже живешь не своей жизнью с абсолютно чужим тебе человеком и сам себя не узнаешь, глядя в зеркало…
На мгновение Норм осекается, в зале повисает гнетущее молчание, которое давит на нас, точно сила тяжести, пригвождая к месту, и мы, будто свидетели катастрофы, следим за его слетевшей с рельсов, покореженной и обугленной мыслью. Тут Норм замечает, что его брюки предательски оттопыриваются, и пытается поправить их через карман, но только привлекает к себе всеобщее внимание. Стоящая перед ним на лестнице Вивиан невольно ахает, поглядев на Норма сбоку. Шум в зале, похоже, выводит Норма из оцепенения; он самодовольно улыбается Вивиан и наклоняется к микрофону:
— В общем, что я хочу сказать: заботьтесь друг о друге. Относитесь к вашей любви как к удивительному, хрупкому дару. Берегите его. Будьте всегда начеку. Почаще занимайтесь любовью — всегда, когда хочется, где бы вы ни находились. Но не забывайте и о сексе. Это разные вещи, и в хорошем браке должно быть и то, и другое. Это удвоит наши шансы увидеть внуков, а, Джек? — шутит Норм, обернувшись к отцу Хоуп, который таращится в свой пустой бокал с таким видом, будто пытается наполнить его силой воли. — Ты отличный парень, Зак, — продолжает Норм. — Мы с мамой очень тобой гордимся, и я счастлив, что ты снова появился в моей жизни. — Норм замолкает. В его глазах стоят слезы. Кивнув, чтобы подчеркнуть важность произнесенной им речи, он добавляет: — Всем спасибо. Хорошего вечера.
