Он испытывал определенное удовлетворение при виде погружающейся в финансовый кризис страны. Думал, это станет серьезным доказательством того, что страна нуждается в центральном банке. Но джексоновские демократы восприняли происходящее как повод избавиться от него. Кризис ослабел, лишь когда Биддл смягчил свою политику, почувствовав, что финансовая состоятельность Банка вновь обеспечена. За это время он получил для Банка лицензию штата Пенсильвания, сохранявшую его в качестве общественного учреждения.
Однако изменение статуса негативно встретили в Филадельфии. В марте 1834 года пятидесятитысячная толпа собралась на площади Независимости, чтобы потребовать возвращения государственных депозитов. «Во всех действиях этого учреждения наблюдаются сдержанное достоинство, уравновешенность и защита интересов страны, что примечательно контрастирует со взвинченностью и свирепостью, которые, похоже, одолевают его преследователей», — писал один современник. Джексон давно практически обожествлялся своими наиболее пылкими сторонниками, уже судьбу Банка стали сравнивать с чашей, что была уготована Христу. На своем скорбном собрании акционеры полностью одобрили то, как им управляли, хотя подтвердили, что он «оказался подвергнут преследованию и поношению незаслуженному и несправедливому».
Политическая машина Джексона создала Демократическую партию. Его кумир, Джефферсон, не одобрил бы это, но понял бы противоречия, заложенные в самой демократии: подлинными деньгами можно считать лишь звонкую монету, золото и серебро, как это делал Джексон, одновременно стремясь уничтожить засилье частного учреждения-монополиста, задававшего цели и направления деятельности Америки. Ведь джексоновские демократы обещали звонкую монету, а взамен давали стране доступный кредит, в форме банкнот штатов разрушавший ту самую Америку, о которой они мечтали.
Еще никому не удалось найти объяснения этой иронии. Некоторые доказывали, что действиями Джексона руководил кухонный кабинет амбициозных бизнесменов, использовавших его ужас перед Банком Соединенных Штатов, чтобы разрушить оковы монетарной ответственности и положить начало тем самым изменениям, которые Джексон счел бы наиболее отвратительными: кредит, промышленность, железные дороги и коррупция. Некоторые полагают, что дело отдает заговором Нью-Йорка по захвату первенства у Филадельфии: такое тоже было вполне реально. Другие усматривают незавершенную революцию, предполагая, что Джексон намеревался обуздать банки штатов и дать Америке твердую валюту, которой желал Джефферсон. Но что действительно привлекало в Джексоне, так это его чуткость к общественным настроениям. Народ хотел звонкой монеты и меньше беспокойства — Джексон угодил его желанию, уничтожив монстра. Но, в конце концов, это были американцы, хотевшие равенства и справедливости вкупе с шансом на лучшую долю. Поэтому они получили доступный кредит из рук когорты меньших по размерам монстров, позволивший им разрушить границы старой Америки.
Пока Второй Банк Соединенных Штатов пребывал в предсмертной агонии, денег в Америке становилось все больше. После того как в Мексике началась революция, а китайцы стали брать опиум вместо серебра за свой чай и шелк, доля серебра в денежном обращении в США выросла. Результатом, как и ранее, стал земельный бум. В 1834 году было продано 4 658 000 акров государственных земель, в 1835-м — 12564 000, в 1836-м — 20074 000. Цены взлетели, но покрывавшие их деньги были фантастически эластичны. Суммы, собранные на земельном аукционе и выплаченные в государственную контору, регистрирующую земельные сделки, шли на депозит местного банка; если такового не существовало, он тут же возникал для приема денег, с новым набором печатных форм и сейфом. С пополнением резервов наличности, пусть и бумажной, банк печатал еще больше долларов. Спекулянты брали их в кредит. Спекулянты же останавливали торги на аукционе, предложив надбавку на всю землю, которую правительство было готово продать, предварительно договорившись с полными надежд поселенцами на перепродажу желаемых земель под низкий процент, — легко и просто. Эти первые покупатели, в теории, получали то, что хотели, по стартовой цене, а спекулянты продавали опоздавшим остатки по более выгодным для себя ценам. Все оставались в прибыли, за исключением федерального правительства, но территория заселялась.
Дешевая земля и доступный кредит образовали гипнотическую комбинацию: можно сомневаться в деньгах, но земля была настоящей, а цена на нее, казалось, будет расти с каждым месяцем. По крайней мере раскупленные земли росли в цене; и примечательно, что правительство продолжало продавать участки по $1,25 за акр. Дешевая земля, доступный кредит и цены на хлопок помогли рабовладению распространиться на юго-запад. Алабама, Флорида, Арканзас, Луизиана, Миссисипи и Теннесси почти в одночасье стали рабовладельческими штатами — как только плантаторы начали сколачивать капиталы на растущих ценах на хлопок.
Это было лишь разновидностью спекулятивного бума, который Джексон всегда ненавидел. Количество банков, которые он презирал и опасался, более чем удвоилось. Бурно росла инфляция, представлявшаяся ему зловещей махинацией плутократов: пожалуй, самый высокий показатель в американской истории. К 1833 году государственный долг был выплачен, и доходы казны стали накапливаться в государственных закромах. Джексон, который, разумеется, был против того, чтобы федеральное правительство сорило деньгами, и предпочитал возвращать их штатам, свободным тратить предоставленные средства по своему усмотрению (это называлось займом, но в реальности было подарком). Большинство штатов, в предвкушении, инициировали обширные программы заимствований и трат по американской системе.
К СЕРЕДИНЕ 1830-х годов воображаемый путешественник по американскому западу, изучающий мир из своего кресла, мог останавливаться в лучших отелях, путешествовать по самым удобным и современным путям сообщения, наслаждаться здоровым воздухом и приятным обществом в десятках городов в каждом штате. Вероятно, он удивленно поднял бы брови, взглянув на Канкаки-Сити в Иллинойсе: никто не захотел бы провести много времени в таком месте, но земельные участки здесь уходили за тысячи долларов, и город, видимо, обладал неким суровым шармом, который позднее будет отличать Чикаго. Форт Шелдон звучал более внушительно с его 124-мя городскими кварталами вдоль реки Мичиган. Он располагал живописной гаванью, вот-вот должно было открыться железнодорожное сообщение, безопасная навигация благодаря наличию маяка, а приезжающих размещали в превосходном отеле, строительство которого обошлось приблизительно в 40 000 долларов. Здесь также имелась лесопилка — кратчайший путь к богатству на западе. И венчали картину будущего процветания форта Шелдон не менее пятнадцати небольших домов.
А как насчет городка Хай-Блафс, учрежденного выходцем из французской Канады на восточном берету Каскаскии? «План был составлен искусным проектировщиком в Сент-Луисе и изображал город в живописнейшей местности, на возвышенности, плавно сбегавшей к реке. Число участков шло на многие сотни, на них красовались миленькие домики и видневшиеся то тут, то там изящные церквушки. На двух угловых участках были нарисованы монументальные здания банков в готическом стиле, а на других значились школы, колледжи, гостиницы и больницы. Рядом с рекой были нарисованы огромные склады, две мельницы и разные фактории. Снизу по реке, к пристани поднимался нарисованный тяжелогруженый пароход; на берегу виднелись лодки». Весь проспект «был с величайшим искусством литографирован на огромных листах плотной бумаги. Вооружившись достаточным числом копий, учредитель осенью отправился в города на Восточном побережье и возвратился ранней весной через Новый Орлеан и Миссисипи с огромными запасами всевозможных товаров, полученных им в обмен на участки его города и самым спешным образом обращенных в наличность. Его не оказалось дома, когда агенты торговых компаний с востока явились взглянуть на приобретенную городскую собственность»[92]. Вероятно, он был похож на Мерион-Сити, штат Миссури, — еще один детально прорисованный на карте город, участки в котором продавались на востоке по цене от 200 до 1000 долларов. Как оказалось, он торчал из воды лишь на шесть футов.
ИЗБАВИВШИСЬ от Банка Соединенных Штатов. Джексон обнаружил, что деньги все равно продолжают свой круговорот: из банков — в конторы по регистрации земельной собственности, затем обратно в банки. И так всякий раз, как если бы это было золото и серебро, а не бумага. Значительная часть доходов федерального правительства от продажи земель шла на депозиты западных банков, причем в виде не драгметаллов, а банкнот, выпущенных в обращение самими местными банками, затем ссужавшими их поселенцам на приобретение участков. Джексон беспокоился, что эти депозиты могли оказаться намного крупнее, чем вся звонкая монета на американском западе.
