– Кто вам звонил из Исламабада? Полиция?
– Нет. С полицией я бы и разговаривать не стал. Звонил мой друг из офиса президента. Золотая Книга интересует людей на очень высоком уровне, там сильно беспокоятся.
– Из-за чего же?
– Как это «из-за чего»? Из-за конца света, конечно.
Я вскинул брови:
– Неужели кто-то в органах власти придаёт этому значение?
– Меня удивляет, что вы не придаёте этому значения, мистер Санаев, – в свою очередь пожал плечами Халим-Хан. – Вы так и не поняли, к чему подобрались. Вы как насекомое, летящее на огонь: не понимаете, что можете сгореть совсем скоро. Если Золотая Книга существует, там написано обо всей истории человечества. И до нас, и – что самое страшное – после. Там судьба всего мира, всех людей на земле. Вы готовы её узнать? И свою собственную тоже?
– У вас есть какие-то разумные основания так полагать? – довольно резко спросил я.
– Конечно. Иначе люди не искали бы её столь долго и столь неистово. Иначе фанатик, посланный фундаменталистами, не напал бы на вас на улице Бенареса! И люди, отправлявшиеся на Сентинель – а их в этом доме побывало немало, поверьте мне! – не пропадали бы бесследно на затерянном острове.
Я помолчал. Знания старика были поразительными, но я уже ничему не удивлялся. Яма с человеческими костями на острове вновь живо встала перед моими глазами, но мне не хотелось рассказывать об этом ужасе старому хранителю. Однако мои собственные кости пока ещё были при мне, а от мистики я смертельно устал, о чём и сообщил ему:
– Слушайте, достопочтенный Халим-Хан, я устал от мистики, она уже не веселит меня так, как в детстве. Я сделал девять шагов из десяти – ну неужели вы думаете, я остановлюсь перед последним? Скажите лучше, вы сможете мне помочь?
Халим-Хан покрутил лысой головой и поставил чашку на землю:
– Смотря в чём. Добыть Золотую Книгу – да, конечно, потому что мы с вами оба учёные.
– Как же я смогу делиться с вами информацией, если вы всё немедленно передадите правительству? – пожал я плечами.
– Передам, – медленно согласился Халим-Хан. – Но вовсе не немедленно. Вы ведь всё равно найдёте то, что ищете, со мной или без меня. Вопрос – когда. Найдите Книгу быстрее, чем все те, кто за ней охотится, и никто не сможет вам помешать.
– Я подумаю.
– Подумайте, подумайте, – закряхтел старик, натужно рассмеявшись. – Сегодня вам лучше переночевать у меня, а завтра утром мы с вами поговорим. Не отвергайте моего гостеприимства, прошу вас. Пройдёмте в дом.
Предложение старика было несколько необычным, но я до этого никогда не бывал в пакистанском доме и поэтому с удовольствием вошёл в низкую беленую дверь, ведущую из сада в дом.
И обомлел. Такой шикарной обстановки я не ожидал увидеть здесь, среди трущоб бедного пригорода Карачи. Все стены прихожей и комнат были увешаны шёлковыми персидскими коврами, посредине гостиной журчал фонтан, и, конечно, повсюду были разложены многочисленные подушки, обтянутые атласной материей. Настоящий замок восточного шейха, скрытый от суеты улиц шумного мегаполиса.
– Спасибо, – искренне сказал я. – Здесь очень мило, но я не хотел бы стеснять вас своим присутствием.
– Да никого вы здесь не стесните, – махнул рукой Халим-Хан с некоторым неудовольствием. – Мы с женой спим в той части дома, – он неопределённо показал куда-то вправо, – а эти комнаты предназначены для моих детей, когда они приезжают к нам, и дорогих гостей. Вы устали с дороги, мистер Санаев. Отдохните в моём доме, не отказывайте мне в этой чести. Здесь с вами ничего плохого не случится.
Я всё ещё сомневался.
– Зорга! – негромко позвал Халим-Хан, и в комнату немедленно вошла черноглазая служанка в светло-зелёном полупрозрачном сари, только на этот раз – в доме – платка на ней не было и чёрная коса спускалась до самой талии.
– Располагайтесь, мой друг, – продолжал старик. – Зорга принесёт вам ужин, приготовит ванну и постель.
И только после этих слов, когда босоногая Зорга бесшумно и медленно опустилась передо мной, изящно согнув ноги в коленях и принявшись развязывать шнурки на моих ботинках, я безнадёжно понял, что остаться мне просто-напросто придётся.
Той ночью, как и обещал Халим-Хан, ничего плохого со мной не случилось.
– Так вы хранитель Национального музея? – спросил я для начала посвежевшего Халим-Хана, когда мы уселись завтракать в саду. Жены своего гостеприимного хозяина я так и не встретил, зато Зорга юрко сновала между домом и нашим столом, выставляя на него разнообразные восточные кушанья, и старательно избегала встречаться со мной взглядом.
Старик уже успел облачиться в новый балахон и белую чалму хаджи, которая придавала ему вид древнего имама из сказок «Тысячи и одной ночи». Он ел неторопливо, не ел даже, а именно завтракал – на Востоке любой приём пищи скорее напоминает церемониал, в котором количество съеденного – далеко не главный показатель.
– Бывший хранитель, – уточнил он. – Мне восемьдесят четыре, в таком возрасте тебя уже не держат на ответственной должности. Но о городской культуре цивилизации Хараппы я знаю больше всех на свете, и без меня они там не справятся. Каждый год с археологических раскопок в хранилище музея приходят десятки экспонатов – если бы не я, кто бы их определял и датировал?
– У вас интересная работа.
– Да. Это большой музей. У них на том берегу нет такого музея. Знаете, сэр, если занимаешься каким-то делом шестьдесят лет подряд, ты проникаешься им, пропитываешься, и уже ни с чем невозможно сравнить его значение для тебя и твоей жизни. Если пять лет – становится скучно, десять лет – чувствуешь себя неудачником, двадцать – соседи засмеют, но после пятидесяти лет тебя будут встречать с поклоном, а ты уже не сможешь думать о чём-то другом. Лиши меня сейчас индских сокровищ – и я умру на следующий же день. Вот меня и держат главным консультантом. Со мной советуются и министр, и военные, и даже президент. С того берега тоже… – Он уже вторично упоминал этот термин, имея в виду Индию, и я понимающе кивнул. – Жаль, что не сложилось соседских отношений, – с обидой продолжал старик. – Я бы многое дал, чтобы своими глазами взглянуть на хранилища индийских музеев, куда они свозят находки. Если бы мы объединили наши усилия – мы бы открыли все загадки великого Инда, поверьте…
– А печати с надписями тоже привозят вам?
– Привозят, – кивнул Халим-Хан, улыбнувшись чему-то. – Да только не надписи это вовсе. Так, рисунки. Они же все разные, их даже считать устанешь. Только малая часть из этих символов – настоящие буквы, я уже научился их различать, настолько их много прошло через мои руки. Всю жизнь мечтал найти крупный древнеиндский текст, написанный одними буквами, вроде вашей Золотой Книги.
Я тоже улыбнулся: он смог сделать поразительное открытие ещё до того, как мы нашли золотую страницу.
– С чего вы решили, что Золотая Книга написана на языке индской культуры?
– А с чего бы ещё вы ко мне пришли за советом, сэр? – в тон мне заметил старик.
Это было логично. Я помолчал.
– Вы правы. Книга написана символами, из которых только часть можно обнаружить на печатях. Большинство знаков печатей – рисунки, пиктограммы.
– Ну, вот видите, – удовлетворённо закивал старик. – Я знаю… А большая она, Книга?
– Мы нашли только одну страницу. Там содержится указание на место, где сокрыты остальные. Именно поэтому я здесь: мне бы хотелось услышать ваше мнение о географических названиях, которые мне встретились в тексте и которые нам неизвестны.
– Так вы расшифровали его?
– Да. Большую часть. И как мне кажется, на восемьдесят процентов точно.
– И на каком же языке она написана? – От любопытства Халим-Хан даже склонил голову набок, чтобы лучше услышать мой ответ.
– Он родственен языку бурушаски.
Он замолчал, глядя куда-то вдаль.
– Так я и думал, – наконец медленно произнёс он. – Либо нахали, либо бурушаски. Потомки жителей Хараппы могли сохраниться только в горах. На равнины было слишком много вторжений, здешняя долина – как огромный котёл, где варятся десятки народов. Знаете, чем отличаются государственные языки Пакистана и Индии? Урду и хинди? Грамматических различий почти нет, но половину слов урду вы не поймёте – они массово заимствовались из арабского. Религия разделяет нас, а не границы. Границы – только отражение этих религиозных различий, сэр.
Я уже не мог больше есть, поэтому только расслабленно слушал старика, следя глазами за птицами, прыгавшими по ветвям платанов.
– Значит, бурушаски. Наши учёные слишком тупые, чтобы разгадать даже такую немудрёную тайну. Языки горных народностей почти никто не изучает, все сосредоточены на мусульманских текстах и не хотят знать, как живут люди по соседству.
Перед нами снова появилась элегантная фигурка Зорги, которая на этот раз поставила на стол дымящееся блюдо риса, перемешанного с яйцами, мясом и овощами.
