– Интересно, кому из них пригодится компьютер без жёсткого диска? – риторически спросил Гурьев, выуживая из кармана брюк железную коробку винчестера. – Я на всякий случай снял его…
Ещё через час мы вышли из дома Савитри через чёрный ход. Уже стемнело, и состояние наше было таким же мрачно-подавленным. Начиналась настоящая война, и нашими противниками выступали чрезвычайно могущественные силы. Однако в войне этой главным оружием была скорость, и в этом было наше преимущество.
Мы поймали на улице попутный микроавтобус, убедились, что слежки нет, и вскоре вышли на пустынной железнодорожной станции бедного пригорода Дели. А ещё через два часа я уже трясся на третьей полке шестиместного купе поезда второго класса, едущего на запад, в пустыню Тар, к великой реке Синдху и пакистанской границе.
Лежать на третьей полке, наверное, ненамного удобнее, чем под крышкой гроба, потому что потолок находится примерно в десяти сантиметрах от вашего носа, а при попытке перевернуться на бок вы больно стучитесь локтём о железо. При этом на уровне лица в потолке расположен выход вентиляции, и кондиционер, приятно обдувавший первые пять минут мою разгорячённую от сегодняшних переживаний голову, превратился вскоре в настоящий пыточный инструмент вроде криотерапии. Холод был такой, что мне пришлось укрыться простынёй и лежать закутанным в течение нескольких часов.
Когда стало понятно, что пролежи я так всю ночь – и шея моя уже навсегда останется зафиксированной в этом неестественном положении, я сполз со своего «гроба» вниз и перебудил всех остальных.
– Здесь хотя бы можно в безопасности обсудить создавшееся положение, – сказал я.
– Ох! – Гурьев вскочил, ударяясь о полку. – Хорошая идея. Мы взяли билеты до Биканера, а что будем делать по прибытии, чёрт знает. Давайте хотя бы проанализируем сомнительный перевод, сделанный Санаевым.
– Перевод, с моей точки зрения, вполне корректный, – вставил Летас Гедвилас. – Некий царь Кали приказал своему писцу написать текст о том, где он зарыл Золотую Книгу. Сам царь, судя по всему, неграмотный, а вот его подручный Яруру умел складывать… буквы.
– Верно, – сказал я. – Кроме того, о царе Кали нам известно то, что он построил город Банга, а в некотором отдалении от него велел возвести некрополь, «холм последних царей рода моего».
– Что это он задумался о смерти? – спросила Савитри.
– У Кали явно возникли проблемы, – подхватил Андрей. – Он считает нужным зарыть своё основное сокровище до того времени, когда «поля снова принесут». Если перевод правильный, можно сделать вывод, что с полями там что-то случилось, они перестали плодоносить. Видимо, Кали пришлось уйти из мест, где он родился, и строить новую столицу.
– При этом он победил и, очевидно, укокошил своего братца Забабу, – напомнил я.
– Да и не его одного. Всех, кто строил холм-некрополь на берегу пересохшей реки, тоже пустили в расход. Помните? «Единый бог поразил всех тех, кто насыпал великий холм». Это не единый бог их поразил, это их Кали-царь поразил! После чего и родилась легенда о том, что любой, кто увидел Золотую Книгу, неизбежно умирает.
– Да, точно. А холм насыпан у русла пересохшей реки в трёх днях пути на запад от города Банга. Осталось обсудить, где могут находиться эта река Хагага и город Банга.
Мы вытащили карту Индии из рюкзака, и Савитри принялась водить по ней пальцем, зачитывая названия.
– В этой части страны все реки – притоки Инда… Гилгит, Астор… в Пакистане – Кабул, Суан, Панджнад… Но в древности все эти реки, возможно, назывались иначе, ведь у разных народов они нередко имеют разные наименования.
– А вот это что? – Я показал на длинную голубую линию пунктиром, идущую параллельно Инду.
– Это пересыхающая река.
– Как называется?
– Здесь написано – Гхаггар.
– Так это и может быть Хагага! – воскликнул Гурьев. – Названия вполне перекликаются. Что там было сказано в тексте?
– Вот ведь невезуха, – отозвался я. – Вечно я обязан что-то воссоздавать по памяти. Неужто сложно было сохранить хотя бы одну копию перевода?.. Построил царь Кал город Банга на реке Хагага.
– Я таких городов не припомню, – покачала головой Савитри. – Но за пять тысяч лет обычно что-то меняется. Он наверняка занесён песком сейчас, этот ваш город Банга.
– Да, должно быть, – согласился я. – Ребята, мы работаем вслепую, так нельзя. Нам нужно посоветоваться с кем-то, кто детально знаком с цивилизацией долины Инда.
Наши взгляды обратились на профессора.
– Нет, я тоже никакой Банги… – вяло проронил он.
– Ну что же вы, профессор! – всплеснул я руками. – Но вы же изучали Индию чуть ли не двадцать лет своей жизни! Ну хоть порекомендуйте кого-нибудь в стране, кто может помочь нам. Кто из ваших коллег здесь занимался этой проблематикой?
Однако профессор Гедвилас совершенно сник и так никого и не вспомнил. Мы легли спать, и только когда рано утром поезд резко затормозил возле города Биканер в штате Раджастан, неподалёку от индо-пакистанской границы, поднявшийся спозаранку Андрей Гурьев долго звонил кому-то по мобильному телефону, а потом вытащил меня из купе в коридор:
– Алексей, твой профессор ничего толком не знает. Либо что-то скрывает от нас.
– Да, он странно себя ведёт, – не стал я возражать. – Переутомился, наверно, бедный. Такие повороты, в общем-то, не для его лошади.
– Я тебе дам человека, который знает всё про индскую цивилизацию, – страшным шёпотом сказал Андрей. – Я вспомнил одного такого: старый дед, хранитель музея, приезжал к нам в торгпредство Дели по обмену культурными ценностями. Только что я звонил заму посла, и он дал мне его координаты.
– Что за дед? – заинтересовался я, тоже понизив голос.
– Хранитель, говорю же. Национальный музей в Карачи, Пакистан. Может, жив ещё. Он мне первым и рассказал про Мохенджо-Даро: ранний период, поздний период и прочие премудрости… Он тебе распознает, где Хагага и где Банга, через секунду.
Я задумался. Поезд осторожно замедлял ход вдоль платформы, за окном мелькали босоногие фигурки тощих индийских детей, торговцы сладостями, попрошайки и носильщики в огромных тюрбанах.
– Некогда думать, Алексей, – дёрнул меня Гурьев. – Летасу ни слова. Бери Савитри и отправляйся в Карачи. Я останусь здесь, присмотрю за ним до вашего возвращения.
Мы зашли в купе и одновременно сказали:
– Собираемся.
В гостинице с солидным названием «Шива» в Биканере было значительно жарче, чем на улице: бетонное сооружение раскалилось до такой степени, что в комнате можно было печь свинину в фольге, если бы только в этой стране была свинина. Было здесь и очень шумно: окна выходили на оживлённую улицу, и оглушительный рёв мотоциклетных и автомобильных моторов вкупе с непрерывными сигналами клаксонов отражался от всех четырёх свежепокрашенных стен моей комнаты.
Мы остановились здесь инкогнито, предъявив портье вместо своих паспортов стодолларовую купюру, которой оказалось вполне достаточно.
Прежде чем мы снова собрались вместе, я заманил Савитри в свою каморку и легонько прижал к стене.
– Алексей? – Она была явно заинтригована. – Неужели?..
Я отступил назад:
– Тише, Савитри. Нам с тобой нужно будет срочно уехать отсюда. Летас должен думать, что мы возвращаемся в Дели.
– Почему?
– Потому что, нам кажется, он знает правду о том, где искать Книгу, и скрывает её. У тебя самой не создалось такого впечатления?
– Ну, он в целом непростой человек, ваш Летас… Но он же был с нами в самые жуткие моменты. И вообще, поиск Золотой Книги – это его идея. Это у тебя, случаем, не излишняя подозрительность, Алексей?
Я повернулся к окну:
– Да не знаю я. Но только настоящий специалист по индийской истории наверняка знает намного больше о цивилизации долины Инда, чем мы услышали сегодня от господина Гедвиласа.
– Где же вы найдёте такого специалиста, если даже Гедвилас не может помочь?
– Гурьев нашёл его.
– Где?
– Вот именно там, куда мы с тобой сегодня же отправимся, потому что нельзя терять ни секунды. Это хранитель музея истории в городе Карачи.
– Куда?! – Она отшатнулась от меня, как от чумы. – В Пакистан?! Да ни за что на свете!
О господи, я совсем забыл об этой многолетней неприязни между индийцами и пакистанцами. Савитри смотрела на меня так, будто я предложил ей отправиться со мной в ад, не меньше. Уговорить её было совершенно невозможно – легче заставить её вернуться в рабство на остров Сентинель и остаться там на целый сезон. Мне даже пришлось сказать ей правду: что я обеспокоен её безопасностью, что буду нервничать, – на что Савитри вытащила откуда-то из-за спины свой пистолет и легонько помахала им перед моим носом. Выяснилось, что её заявление об увольнении вступало в силу только с нового года, так что пистолет она ухитрилась оставить у себя.
