Скоро он отправится в свое первое настоящее турне.
— Он и слишком мал, и слишком велик для своего возраста, — сказал маэстро. Интересно, какой смысл вложил он в эти слова? Нет, Лео не совсем понимал этого удивительного человека, который посетил их, чтобы познакомиться с ним. Вид его внушил Лео ужас. Может, поэтому его и начала бить дрожь? Кто знает. Но вместе с пугающим холодом, с чем-то явно сверхчеловеческим в этом маэстро было что-то еще. Он сумел утешить Лео! Поэтому иногда Лео думал, что маэстро в черном — единственный человек, с которым он мог бы поговорить о важных вещах. Ведь он не мог говорить о них с родителями. Или с придворным капельмейстером Гёшем. Гёш походил на гнома, его лысый череп был усеян бородавками, играл он технически блестяще и преподавал прекрасно, но все это без исключения было мертвое, безжизненное.
Что сказал великий незнакомец, игравший, как дьявол? Он сказал, что упражнялся до тех пор, пока у него не начинала идти носом кровь. Трудно себе представить, чтобы Гёш когда-нибудь так упражнялся. У Гёша в жилах вообще не было крови. Вместо крови по ним тек формалин.
Чтобы так упражняться, думал Лео, нужно уметь угадывать совершенное, видеть проблески невозможного. И эти проблески уже не дадут увидевшему их бедняге ни покоя, ни отдыха.
Лео почти жалел, что не поехал в Париж. И вместе с тем у него начиналось удушье при мысли о маэстро, о том, как бы он жил при таком учителе, один, в большом незнакомом городе, не имея свободного времени, чтобы сочинять музыку. Нет, слава Богу, что он не поехал в Париж!
Необъяснимый припадок, случившийся с ним в тот день в музыкальном салоне, больше не повторялся. Родители так и не узнали о нем.
Что с ним тогда было? Лео не знал. Лишь иногда по ночам, когда он бывал особенно утомлен и напряжен, Лео замечал слабую дрожь в груди и в плечах, такую же, с какой все началось в тот день. Но она не усиливалась. Он засыпал и словно опережал ее. И тем не менее его не покидало чувство, что на самом деле все обстоит совсем не так, как кажется, что это лишь оболочка, за которой скрывается какое-то темное зло. После случившегося в музыкальном салоне Лео лишь через несколько дней более или менее пришел в себя. Сочинение музыки по-прежнему давалось ему с трудом. Но то немногое, что он все-таки сочинил, ему нравилось.
Лео перевернулся в траве. Над деревьями раскинулось высокое светло-голубое небо с белыми облаками. Можно полежать еще несколько минут, потом надо возвращаться…
Но вдруг что-то настораживает его. Он чувствует на себе чей-то взгляд. Сам не зная почему, он уверен, что за ним наблюдают. Откуда? Должно быть, из-за деревьев. Лео медленно встает, отряхивает одежду, с безразличным видом оглядывается по сторонам. Нет, никого. И все-таки его не покидает чувство: за ним кто-то наблюдает.
Он делает несколько шагов по направлению к Фиделио. Стоит полная тишина, только слышится слабый шорох леса. Должно быть, ему показалось. Не забыть бы купить в Хенкердингене чернил. Лео еще раз осматривается по сторонам. И вдруг слышит тихое рычание.
Он замирает. Рычание доносится из леса у него за спиной. Он отпускает коня и идет к лесу. Рычание становится громче и наконец переходит в заливистый лай. Из кустов появляется собака, делает шаг, второй, она большая и черная, похожа на овчарку. Собака останавливается и лает на Лео. Он осторожно подходит к ней ближе. Собака не виляет хвостом, уши прижаты. Она совершенно черная и мохнатая, это не овчарка, а помесь, полукровка. Очень грязная, передняя лапа поранена, наверное, побывала в драке.
— Ну-ну, — ласково уговаривает собаку Лео. Она рычит и косится на него. Лео слышит, что Фиделио забеспокоился. На собаке нет ошейника, нет даже веревки вокруг шеи. Бродячая собака. Лео делает к ней еще шаг, шерсть у нее тут же встает дыбом, рычание становится низким и не предвещает добра. Она вот-вот кинется на него и вполне может его покусать.
Он не двигается. Собака замерла в двух шагах от него. Почему она остановилась? Почему не прыгнула на него? Лео вдруг понимает, что собака охраняет кого-то, кто прячется у нее за спиной.
В кустах кто-то сидит на корточках.
— Выходи, — спокойно говорит Лео.
Маленькая фигурка нерешительно поднимается; это девочка, она младше его, ей лет восемь, на ней рваная зеленая юбка и коричневый жакет. Лицо поцарапано, волосы нечесаные и грязные. Лео не может припомнить, чтобы когда-нибудь видел ее в Хенкердингене. Прикусив губу, девочка испуганно смотрит на него большими глазами, ей страшно. Он не понимает почему. На щеке у нее шрам, нет, просто царапина, идущая вверх от уголка рта, кожа по краям царапины сморщилась. Заячья губа. Потом Лео замечает, что девочка держит в руке двух кроликов.
Браконьерство, думает он. Здесь охотиться запрещено.
— Это твоя собака? — спрашивает он. Глаза девочки становятся еще больше, она молчит.
— Ты долго там стояла?
Девочка по-прежнему молчит, но отрицательно мотает головой. Она невероятно грязна и до смерти напугана.
— Не бойся, я тебя не обижу, — говорит Лео. Но до него вдруг доходит, что девочка не понимает его. Она тревожно оглядывается, потом открывает рот с заячьей губой и произносит несколько слов на неизвестном Лео языке. Он никогда не слышал этого языка. Не понимает ни слова. Девочка умолкает.
Лео улыбается и качает головой в знак того, что ничего не понял. И вместе с тем он все-таки понял ее, уловил смысл в этих незнакомых звуках. Ее лицо заставляет его задуматься.
Она снова говорит. Теперь спокойней. На этот раз она произносит немецкое слово:
— Мой брат. Брат. — Она повторяет это много раз. Лео понимает.
— Ты ищешь своего брата?
Девочка энергично кивает. Собака успокаивается, однако сбоку продолжает напряженно наблюдать за Лео. Он улыбается еще раз, потом показывает на кроликов, которых она держит за уши. Одна рука у нее в крови. Силки, догадывается Лео и вздрагивает, вспоминая осеннюю охоту с отцом. Он показывает на кроликов, хлопает себя по животу.
— Еда? — спрашивает он.
Она снова кивает, молчит, но не спускает с него глаз. В разрезе губы виден один зуб.
Лео вспоминает, что ему пора возвращаться.
— Прощай, — говорит он и машет рукой. Потом идет к Фиделио и садится в седло.
Девочка так и не шелохнулась, пока он не уехал.
Потом он еще дважды встречал эту девочку в лесу. Она всегда появлялась неожиданно. Он так и не узнал, как ее зовут и кто она. Собака всегда была с ней. Поскольку они не могли разговаривать друг с другом, девочка просто смотрела на Лео, пока он отдыхал после своей прогулки верхом. Их общение состояло в том, что она с собакой сидела рядом и смотрела на него. И он, всегда боявшийся посторонних глаз, удивлялся, что это его не смущает. Ведь она не знала, кто он. Не слышала о юном Левенгаупте. Образ вундеркинда не стоял между ними. Она видела просто Лео. В первый раз у нее было два кролика. Во второй — ничего. В тот день собака подошла к Лео и лизнула ему руку.
— Ну, нашелся твой брат? — спросил он. Девочка не ответила. Она как будто смотрела в себя.
— Брат, — повторила она, не понимая.
Лео подумал о Великом Учителе из Парижа.
В тот же день отец сказал за ужином:
— В лесу появились цыгане. Эти бродяги!
Мать: Какой ужас!
Отец: Я уже предупредил Шмидта и Штуба. Они опасаются, что цыгане занимаются браконьерством. Штуб нашел несколько силков.
— Наверное, надо что-то предпринять?
Лео навострил уши.
— Вечером Штуб и Шмидт возьмут с собой людей.
На другой день Лео не встретил маленькую цыганочку. Он поездил по лесу, поискал ее, ему уже ее не хватало. Но никого не нашел. Значит, накануне вечером их прогнали, ее вместе со всеми цыганами. Впрочем, это не имело значения, они и сами уехали бы через несколько дней. Но ему было грустно. К тому же, если она рассказала кому-нибудь из своих, что встречала в лесу немецкого мальчика, большого мальчика верхом на лошади, цыгане могли подумать, что он их выдал. Может, девочку наказали за это? Он вспомнил ее шрам, ее заячью губу; интересно, это у нее врожденное или?.. Губа выглядела страшно.
Лео услыхал, как конь беспокойно всхрапнул. Он поднял глаза.
Из чащи вышла большая черная собака. Одна. Она подошла к Лео и обнюхала его. Он погладил ее, она лизнула ему руку. Гладить ее было приятно.
— Бедняга, — сказал Лео. — И ты тоже осталась одна? — Он крепко взял собаку за загривок.
Постоял так, глядя вдаль. Потом почмокал губами:
— Пошли.
Собака бежала за ним до самого дома.
С этого дня она повсюду следует за Лео. Это его собака. Протесты родителей ни к чему не приводят. Первый день, когда Лео вернулся домой с собакой, был особенно неприятный. Но Лео не уступил.
— Что это? — Мать показывает на собаку, лежащую на полу в холле рядом с нотным пюпитром. — Что это такое?
