11
Переговорная на втором этаже в первом крыле. Еженедельная планерка. Вся команда руководителей в сборе.
Есть мухи в навозе, чешуйчатокрылые.
Идеи есть смелые, есть просто ужасные,
А вы тут сидите – глаза пусторылые —
Не люди, а винтики жопосогласные!
Присутствующие на собрании уже без труда отличали домашние заготовки шефа, которые он предположительно творил под чутким руководством и эротическим вдохновением своей безумной подруги. Нравились же большинству попытки сбацать что-нибудь с ходу, в виде реакции на чей-нибудь выпад или предложение.
Набрали на ярмарке где этих веников?
Довольных, в зарплату влюбленных посуточно,
Вы б взяли к нам в фирму поэтов-бездельников…
Тут с рифмой к слову «посуточно» шеф завис минуты на четыре, и все уже стали в голове подбирать свои варианты. Выпутаться толком ему так и не удалось:
Слагающих ямб и хорей круглосуточно…
Директор заметно расстроился такой неудачной рифмой.
И тут неожиданно для всех выступил сам Сергей Валерьевич. Он вспомнил, как вскочил, словно осененный гениальной мыслью, Ньютон под яблонькой, и выпалил:
Идущих в сражение, но промежуточно!
Шеф с искренним удивлением посмотрел на него. В глубине его глаз играли мальчишеские искорки задора и любопытства.
– Как-как? Идущих в сражение, но промежуточно? Отлично! Великолепно! Идущих в сражение и в то же время делающих это как бы промежуточно.
Он зачем-то сделал большой крюк вокруг стола и потрепал Сергея Валерьевича по плечу. Затем вернулся на свое место, сел и неожиданно громко захохотал.
Все заулыбались. Надежда, что шеф все-таки не окончательно сошел с ума, а просто прикалывается по-своему, снова заиграла на расслабленных лицах.
Нахохотавшись вдоволь, директор махнул Станишевскому, чтобы продолжали вести собрание.
12
Из разговора менеджера по продажам с менеджером по снабжению другой организации. За сигареткой на крыльце после подписания контракта.
– Как-то он странно выглядит, ваш руководитель…
– Странно? Да ты бы знал, что у нас происходит в офисе последний год… «Странно» – это слово, которое здесь меньше всего подходит, понимаешь… Странно…
– А чего вы не… того… Не увольняетесь от него подальше…
– Ты знаешь, какие у нас здесь зарплаты… в нашей отрасли нет таких… Везде мозго…ство другое – требуют того, что сами не успели: учебу за границей, степень MBA, преданность организации… А этот родной уже, хоть и е…нутый на голову, и нас родными считает… Да и свалит он скоро… А как, кстати, он выглядит, может, скажешь… мы к его роже привыкли давно…
– Ну, эти… круги под глазами… взгляд сумасшедший такой… голодный и сквозь тебя как будто… как у вампира – вот!
– Б…дь, слушай, Тимофеич… а ведь это он нас так называет в последнее время…
– Как?
– «Родненькие вы мои упырьки… привязался я к запаху вашей кровушки – другой не надо…» Такие телеги все задвигает… Мы уже почти не слушаем, что он несет после Маяковского… себе дороже… да и не поймешь ни хрена… Бумаги подписал, и ладно…
– После Маяковского? Какого? Писателя?
– Б…дь, слушай, ладно, мне тут надо с людьми поговорить… неужели у него на этой теме крыша съехала… Нам тогда п…дец настанет в скором времени… Я побежал…
– Куда?
– К безопаснику нашему, куда…
Менеджер убегает к лифту страшно испуганный. Снабженец в изумлении докуривает свою пахучую сигарету. «Капитан Блэк» курится дольше обычного… А бросать жалко – дорогой.
Кабинет безопасника. Менеджер по продажам сидит возбужденный. Безопасник тоже нервно протирает большие очки, похожие на очки сварщика. Оба молчат…
Тут безопасник вскакивает со стула:
– Слушай! Блин, неделю назад… Я к нему на планерку ходил, а после остался подписать два дня отпуска. Хотел съездить пожрать черники к оврагу… Ну, там, у деревни моей, а то в выходные приедут дачники, все обдерут, малышня потопчет, а я люблю ее – спасу нет… Встану на четвереньки, колени сырые от росы…
– Ну че он сказал-то… Валерьич… Не томи душу и мозг не е…и – его уже нет… одна в душе тревога…
– А! Ну так вот… Чего-то он неожиданно так не стихами как обычно заговорил, а как-то просто так, по-человечески.
– Ну и?..
– Ну, я даже прислушался от неожиданности, хотя давно уже зарекся слушать, что он лепечет. Только стою и про себя цифру называю – сколько нам до дембеля осталось… ну, в смысле до окончания его контракта… А тут он и спрашивает таким вкрадчивым голосом: «У тебя, Сергей Валерьич, луну из окна видно?» – «Да, наверное, – говорю, – видно, ночью, что-то даже не припомню сейчас…»
– А он что?
– А он: «А я, – говорит, – себе купил пентхаус далеко от центра, почти в лесу. У меня целую ночь луна в окне. Смотрю на нее, пока светлеть не станет, и только потом уж спать. Ты, – говорит, – энергию луны чувствуешь?» И чего-то все такое в этом роде.
– Ну вот, видишь…
– Слушай, ты иди, зайди завтра утром. Я сейчас людей порасспрашаю по этому направлению. Может, еще факты какие где лежат на поверхности. Только никому не распространяйся, ладно?
– Ну нет уж, «иди»… Я после этого ни работать, ни спать не смогу. Давай вместе прошерстим.
– Ну пошли пока к Станишевскому сходим. Если что, он всегда все первый замечает.
13
Кабинет Станишевского. У того отличное настроение. Входят встревоженные гости.
– Ну что опять стряслось… Только подумал о том, что в выходные рыбалка с друзьями по КВНу… Что у вас по гире на каждом лице…
– Слушай, Леш… Ты в последнее время с шефом не разговаривал?
– Помнишь, Буратино у толстого мальчика просил четыре сольдо… Ответ был какой?
– Какой?
– Ищи дурака…
– Ну а он тебе точно ничего не говорил?.. Необычного или обычного… Словом, вообще ничего?..
– Ничего такого необычного. А! Во вторник мне показалась, что у него новая тема вроде как в голове зарождается. Маяковский вроде как исходит на нет, я все жду: что же следующее появится?
– Все ждем, – прошепелявил менеджер по продажам.
– Погоди ты, – Сергей Валерьевич профессионально навострил уши, – что за тема-то?
– Ну это… донорство. Донором вроде как собирается стать.
– Это ты с чего взял?
– Он мне сам про это говорил.
– Как это было? Поточнее скажи, как разговор-то у вас строился.
– А чего у вас стряслось?
– Ну говори-говори… пока ничего не стряслось… вот и хотим, чтобы ничего не стряслось за последние три месяца его работы в нашем городе.
– Просто спросил меня как-то вечером: ты как, Алексей, к донорству относишься? К тому, чтобы товарищу, который нуждается крови, немного своей дать… Я ему говорю – нормально, только каждый конкретный случай хотел бы обсуждать в отдельности… Голос, конечно, у него странный такой в последнее время. Вкрадчивый, будто мешком его пыльным из-за угла приложили по темечку. Видно, совсем его баба по ночам извела ямбом своим и хореем. А может, подцепил что покруче из творческих-то кругов…
– Донорство… понятно! Кто еще у него был на приеме в понедельник и вторник? Стоп! Начальника медпункта ко мне, быстро. Не было ли у него с ним каких бесед…
Спустя десять минут Антон Юрьевич Чернявский – длинная жердь профессорского вида – ухмыляясь, попивал припасенный Сергеем Валерьевичем на Новый год коньячок.
– Началось все издалека – с царапин. Почему, говорит, кошачьи царапины так долго заживают, в отличие от обычных. Ну я ему разъяснил с чисто научной точки зрения, что к чему. Про то, что когти кошки выделяют специальные микроорганизмы, не позволяющие…
– Дальше!
– Потом он задумался. И спрашивает: «А с укусами та же история или нет?» – «Это, – говорю, – смотря с какими!» А он мне: «Начнем с собачьих». Я сразу смекнул, что дело неладное, и спрашиваю: «А какими закончим?» Он мне, улыбаясь такой загадочной улыбкой – очень, надо сказать, обаятельной, ни одна дама бы не устояла на ногах, – и говорит: «А закончим человеческими. Тоже долго заживают?» – «Долго, – говорю, – лучше себя кусать им не позволяйте».
