— Тебе бы уж лучше молчать! — погрозил ему кулаком Чжан Фу-цюань. — Ты всегда так: стоит подуть легкому ветерку, уже поднимаешь крик, что буря начинается! — И он поспешно вышел из столовой.
— Старина Цинь, — с улыбкой сказал Ли Цзи-мин. — Ты разве не знал, что Чжан Фу-цюань влюбился?
— В кого? — машинально спросил Цинь Дэ-гуй.
— Говорят, в работницу с завода по ремонту электрооборудования по имени Сунь Юй-фэнь. Его с ней познакомила жена мастера Юань Тин-фа.
Ли Цзи-мин уже поел и собирался уходить, но Цинь Дэ-гуй замахал ему куайцзами[1].
— Подожди, мне надо поговорить с тобой!
— А в чем дело? — удивленно спросил Ли Цзи-мин. Он сел на свободное место за столиком Цинь Дэ-гуя и вопросительно посмотрел на него. Однако тот молча продолжал есть, не поднимая головы от тарелки.
— Ты сегодня какой-то странный, — недовольно пробормотал Ли Цзи-мин, — сам позвал, а теперь молчишь, — но тут же глаза его озорно заблестели, лицо расплылось в широкой улыбке, и, сверкая белыми зубами, он произнес:
— Старина Цинь, ты, наверно, решил подшутить надо мной? — и встал с места, собираясь уходить.
— Обожди немного! — кончив есть, тихо сказал Цинь Дэ-гуй. — Выйдем, здесь слишком шумно.
Народу в столовой все прибавлялось. Не успел Цинь Дэ-гуй встать из-за стола, как его место тут же заняли.
Ли Цзи-мин прошел вслед за Цинь Дэ-гуем на второй этаж, а оттуда они поднялись на плоскую крышу здания. Заходящее солнце уже стояло над самой линией горизонта. Крыша пылала жаром.
— Что нам здесь делать? Тут такая жарища! — недовольно проворчал Ли Цзи-мин.
— Неужели здесь так же жарко, как в нашем мартеновском цехе? — с улыбкой парировал Цинь Дэ-гуй.
— Скажешь еще — в цехе! Ведь там мы терпим это ради работы, — недовольно ответил Ли Цзи-мин. — Я тебя спрашиваю: зачем мы сюда пришли? — сердито бросил он, направляясь к выходу. — Я не намерен слушать твою болтовню! — всем своим видом он показывал, что обижен.
— Болтовню? Мне надо с тобой поговорить о работе, — удержал его Цинь Дэ-гуй.
— О какой работе? — Ли Цзи-мин был очень рассержен и не мог сдержаться от иронии. — Здесь ведь нет мартенов!
— Мартенов здесь действительно нет, — отпуская его руку, рассмеялся Цинь Дэ-гуй. — Но у сталевара мартен всегда в сердце.
— Поэтому ты и вздумал меня вытащить на такую жару, чтобы было полное ощущение, что мы находимся в цехе? — скосив глаза, усмехнулся Ли Цзи-мин и сердито добавил: — Ты просто сумасшедший, а я не собираюсь сходить с ума! — Он направился к лестнице.
Но Цинь Дэ-гуй снова остановил его и резко сказал:
— Ответь мне: как было заделано выпускное отверстие на вашем мартене?
Этот вопрос застал Ли Цзи-мина врасплох, он остановился с недовольным видом.
— А тебе какое дело? Знаешь ведь, что «лошади нечего соваться в хлев к быкам»! — раньше он не придал бы значения такому интересу к его мартену, но сегодняшний строгий тон Цинь Дэ-гуя раздосадовал его.
Взглянув в хмурое лицо Ли Цзи-мина, Цинь Дэ-гуй вытянул забинтованную руку и с плохо скрытым гневом проговорил:
— Ты сначала взгляни на мою обожженную руку, а потом уже говори, есть мне до этого дело или нет.
Ли Цзи-мин поглядел на забинтованную руку Цинь Дэ-гуя и, не скрывая своего злорадства, с издевкой спросил:
— Хм, выходит, что тебя припекло на нашем седьмом мартене?
— Именно на вашем седьмом! — Цинь Дэ-гуй сдержался и уже спокойно продолжил: — Старина Ли, вот я и спрашиваю тебя, как же вы заделывали выпускное отверстие, что его два часа не могли пробить?
— Почему не могли? Это дело третьей смены, и тебе нечего злиться на нашу, вторую смену! — увильнул от прямого ответа Ли Цзи-мин. — Третья смена не смогла пробить выпускного отверстия, и даже если тебя это как-то трогает и ты из-за этого обжег руку, то все равно очень странно, что свою злость ты хочешь сорвать на нашей смене!
— Именно потому, что ты из второй смены, ты мне и нужен!
— Я?!
— Да! Потому, что отверстие заделывал первый подручный, то есть ты!
— Тебя интересует, как я заделал? Уж не хочешь ли ты, чтобы я отвечал за твою руку? — злобно спросил покрасневший от возбуждения Ли Цзи-мин.
— Я вовсе не для того завел разговор, чтобы вспоминать о моей руке. Я только хочу узнать, как ты заделал летку, чтобы самому проверить это.
— Тебя уже успели повысить, вот не знал! Может быть, ты стал начальником цеха? — постарался уколоть его Ли Цзи-мин.
— Разве это дело касается только начальника цеха? — вспылил было Цинь Дэ-гуй, но тут же понизил голос и уже мягче продолжал: — Старина Ли, ты пойми: ведь то, что мы не смогли своевременно пробить выпускное отверстие, нанесло большой ущерб государству, одного только кислорода перерасходовали три баллона. А добавь к этому еще потерю времени да другие убытки…
— Тут можно обвинять только неумелых рабочих из третьей смены! — И Ли Цзин-мин развел руками. — А ко мне это не имеет никакого отношения!
— Ладно, пусть к тебе это не имеет отношения, — согласился Цинь Дэ-гуй. — Но ты понимаешь, что заводу нанесен ущерб, неужели тебя это не волнует?
Ли Цзи-мин ничего не ответил и устремил глаза куда-то в пространство. Уже вечерело, небо стало темно-синим. Кругом возвышались заводские трубы, домны, ряды коксовых батарей, огромные здания новостроек. В лучах заходящего солнца подымались к небу черные, золотые, белые клубы дыма. Нельзя было не залюбоваться этой величественной картиной, постепенно затягивающейся вечерней дымкой.
Цинь Дэ-гуй, так и не дождавшись ответа на свой вопрос, посмотрел на заводской пейзаж, возбужденно заговорил:
— Старина Ли, ты посмотри только, каким стал наш завод! В первое время после Освобождения здесь все было в развалинах, все травой позарастало. Я как-то вечером проходил здесь, и у меня из-под ног выскочил заяц… А сейчас вот каким стал завод! Вот мы все работаем, и никто, конечно, не обязан вмешиваться в чужие дела. Но мы не можем закрывать глаза на те случаи, когда заводу наносится ущерб. И поэтому ты не должен мои замечания расценивать как личное оскорбление.
Мягкий и искренний тон Цинь Дэ-гуя не мог не подействовать на Ли Цзи-мина, однако ответил он все же с недовольством в голосе:
— Все это так, но ты говорил таким тоном, будто стал начальником цеха. — И он со смехом добавил: — Причем бестолковым начальником.
— Бестолковым, говоришь?
— Конечно. Умный начальник не так начал бы разговор…
— Старина Ли, прошу тебя, не обижайся, — понизив голос, сказал Цинь Дэ-гуй, не желая, чтобы кто-нибудь услышал его слова: — Но как же ты в конце концов заделывал летку?
Ли Цзи-мин помолчал немного и, наконец, ответил:
— Да так же, как и вы это делаете. Разве есть какой-нибудь особый способ?
Цинь Дэ-гуй с сомнением посмотрел на улыбающееся лицо Ли Цзи-мина и резко сказал:
— Дело в том, что сегодня я сам вскрывал выпускное отверстие на вашей печи и поэтому знаю, что ты врешь. Она была заделана необычным способом.
— Может быть, в нее проник расплавленный металл и застыл там? — посерьезнев, проговорил Ли Цзи-мин.
— Нет, — отрицательно покачал головой Цинь Дэ-гуй, — если бы в ней затвердел металл, то все равно ее было бы легче вскрыть, чем в этом случае.
Ли Цзи-мин сокрушенно развел руками и с кислой миной сказал:
— Тогда я не знаю, что там случилось…. Ну ладно, мне пора идти спать — ночью надо заступать на смену.
Цинь Дэ-гуй не стал его задерживать. Сам же он не пошел спать, а достал из кармана письмо сестры и стал читать его. Сестра все письмо написала под диктовку отца и матери. В нем говорилось, что Цинь Дэ-гую уже исполнилось двадцать три года и что сейчас ему самое время жениться. Отец и мать очень беспокоятся о нем и уже подыскали для него девушку. Она живет в деревне Динцзятунь, и ее семья рада будет иметь его зятем. Так что теперь стоит ему сказать слово — и дело будет улажено. Но так как сейчас соблюдается свобода брака и сами родители не могут решить этот вопрос по своему усмотрению, то пусть он приедет домой и сам посмотрит на эту девушку. Он должен будет во что бы то ни стало выбрать время и приехать, ибо с женой ему придется жить всю жизнь. В конце письма была приписка от сестры:
«Братик, скорее приезжай посмотреть на эту девушку. Она моя хорошая подруга. Она очень красивая, у нее хороший характер и золотые руки — она все умеет делать. Ты останешься ею доволен. Я это гарантирую».
Иероглифы «гарантирую» были обведены жирными кружочками, как будто без этого ее гарантия не имела бы силы. Цинь Дэ-гуй словно наяву увидел перед собой свою озорную сестру со смешинками в глазах и с двумя прыгающими на плечах косами и не удержался от возгласа:
— Вот ведь бесенок!
Однако письмо заинтересовало его. «Чья же это девушка? Видел я ее когда-нибудь или нет? Почему сестра не написала ее фамилии и имени?» — гадать не имело смысла, и он, решив, что все выяснится при встрече, сложил письмо и спрятал его в карман. Но когда он сможет поехать домой? В очередной выходной день? Он стоял и смотрел на юг. Где-то там вдали, на равнине за горами, находится его родная деревня, в которой он уже не был несколько месяцев. И ему надо было поехать — не столько для того, чтобы встретиться с девушкой, сколько для того, чтобы повидать родителей.
