— Нет, не надо… — с трудом проговорила Алина, — скажи только, кто такой Конь.
— Шестёрка Крыловская. Ты–то откуда его знаешь?
Но Алина уже закрыла глаза, куда–то проваливаясь. Видимо, температура стала опять подниматься.
— Мне уходить надо, — услышала Алина голос Суслова из комнаты, — а Алинка там разболелась. Вы уж загляните к ней потом.
— Хорошо, хорошо, не волнуйтесь, — зашелестел услужливый голос женщины. — Никаких указаний на сегодня не будет? — спросила она.
— Да, нет, пожалуй, — ответил Суслов уже из коридора.
К пятнице Алине стало лучше. Температура упала. И она вполне могла бы встать. Но Суслов попросил женщину быть всё время под рукой, подавая Алине и не позволяя той ходить. Алине стало надоедать постельное времяпрепровождение. Поэтому, когда Суслов позвонил и поинтересовался ее самочувствием, она бодро ответила, что в норме.
— Хорошо, а то я не знал, что делать… Понимаешь, завтра нам надо обязательно быть в одном месте. Важное мероприятие.
— Ой, до завтра я вообще буду как огурчик, — сказала Алина.
— Ну и умничка, — обрадовано откликнулся Суслов, и, как всегда, не прощаясь, положил трубку.
В субботу вечером Алина привела себя в порядок и отправилась с Сусловым на званый ужин. Она, как обычно, не имела представления, кто этот ужин созывал. Но зал, куда они прибыли, был тщательно украшен, а столы ломились от расставленных на них блюд с деликатесами. Суслов прошёлся по залу, ведя под руку Алину, словно представляя её. После чего оставил одну.
— Ну, не скучай, — сказал он и исчез.
— Не скучай… легко сказать, — повторила Алина, накалывая палочкой чёрную маслину.
— Что–то Настьку не пригласили. Может, Петруша уже отставку дал? — размышляла она, поглядывая по сторонам. Никого из знакомых в зале не было.
К Алине подошёл мужчина в красивом костюме с вделанной в ткань золотой ниткой. Она уже видела такой костюм у Савельича. И Суслов тогда сказал, что вещь эта страшно дорогая. Подошедший мужчина был Алине по плечо. В принципе, это было не удивительно. Она вымахала под метр восемьдесят, плюс носила высоченные каблуки. Поэтому мало кто оказывался выше неё. Мужчина в дорогом костюме заговорил, немного повернувшись к Алине корпусом и впившись чёрными точками зрачков в её переносицу. Он был то ли японцем, то ли китайцем. Восточные глаза на жёлтом лице смотрели, не выдавая чувств. Японец говорил по–русски с ужасным акцентом. И они перешли на английский.
— Ну, вот, потренирую язык, — подумала Алина.
Японец оказался весёлым басурманом. Он рассказывал какие–то байки почему–то на политические темы, явно услышанные в России. Хитрый азиат рассказывал анекдоты так тихо, что Алине приходилось чуть–чуть наклоняться к нему. Он говорил почти в самое ушко, норовя коснуться его своими губами. Мужчина подливал всё время шампанское в Алинин бокал, и подносил одну за другой тонкие сигаретки «Житана».
— Ой, уже так поздно, — опомнилась Алина, обратив внимание, что в зале почти никого не осталось. — Где же Суслов? — растерянно огляделась она.
Но Суслова нигде не было. Алина еле распрощалась от привязавшегося к ней японца и решила ехать домой сама. Она не сильно волновалась. Такое случалось не раз. На улице Алина поймала услужливого таксиста, и тот быстро доставил её на квартиру к Суслову.
Алина поднялась на третий этаж, отперла своим ключом дверь и зашла в тёмный коридор. Почему–то на душе «скребли кошки». Она чувствовала себя виноватой. Не сняв обуви, только бросив сумочку на тумбочку в коридоре, Алина прошла по мягкому ковру в спальню. На огромной кровати она увидела Суслова. Решив, что тут уехал с приёма раньше, приревновав к японцу, Алина забеспокоилась.
— Сам виноват, дурак! — промелькнуло в голове. — Бросил на весь вечер одну. Я что же…
Алина, не глядя на Суслова, быстро повернулась к нему спиной и стала раздеваться. Она знала, что тот любит рассматривать её как бы исподтишка. Медленно стянув платье, Алина картинно выставила длиннющую ногу, установив её на невысокую оттоманку, и стала аккуратно скатывать тонкие чулки, державшиеся на кружевных резинках.
— Бросил меня на этого азиата, — проговорила Алина, помня, что лучшая защита — нападение. — Японец крошечный, как пупсик. А ты куда девался? Почему меня домой не забрал?
Суслов не отвечал. Алина, не дожидаясь ответа, повернулась лицом к кровати. Она изобразила лучезарную улыбку, и сделала два шага в сторону Суслова. Тот лежал в луже крови и в его глазах застыл ужас. Алину передёрнуло, словно по спине пробежался паук. Затравленный взгляд Суслова уходил мимо неё и смотрел куда–то в сторону. Алина обернулась. В углу комнаты, за дверью, которую она открыла, стоял мужчина. Он держал в руке чёрный металлический предмет. Алина поняла, почему Суслов никак не предупредил её об опасности. Она стояла голая между кроватью, на которой лежал в крови Суслов, и мужчиной с пистолетом в руке. Некоторое время, тянувшееся бесконечно долго, Алина оставалась стоять, словно парализованная. Она переводила взгляд с Суслова на мужчину за дверью. И наоборот.
— Конь, выходи, — произнёс, наконец, стоящий в углу. — Она явилась. И разделась уже. Приготовилась.
Из комнаты появился тот, которого называли Конём.
— Оставьте девчонку, — сказал Суслов. — Дайте мне позвонить хозяину. Я объясню ему, что у меня его нет.
Суслов сделал ударение на слове «его». Алина поняла, что Суслов жив. И ещё она поняла, что Конь с подручным ещё не нашли то, что искали.
— Объяснять будешь нам, — сказал Конь, усевшись на кресло в проходе. — Хозяин больше слушать тебя не желает. Так где он?
— Кого вы ищете? — не вытерпела Алина, у которой моментально выветрился алкоголь.
— Не кого, а что? — отозвался Конь. — Мы ищем перстень. С бриллиантом. Ты, случаем, не видела? Признавайся.
— Видела, — сказала Алина. — Неделю назад… Суслов приносил пакет с драгоценностями. Там был перстень.
— Да это мы знаем, — нетерпеливо сказал Конь, прервав Алину, — а потом, куда потом он подевал безделушку?
— Я не знаю… — едва слышно ответила Алина и поняла, что этим подписала себе приговор.
— Ты думаешь вставать? Уже десятый час. Или опять не пойдёшь на занятия? Сколько можно? Мать, как проклятая пашет. А ты…
— Ма, ну ладно… встаю, кончай ныть, — отозвалась незлобиво Галина.
Но мать не вышла из комнаты, а, подойдя к письменному столу, стоявшему почти впритык к кровати, стала перебирать листки бумаги, пачкой лежащие на самом краю.
— Опять по моим бумажкам лазаешь… — недовольно сказала Галина.
Мать бегло взглянула на первую страницу и направилась к выходу, бросив на ходу:
— Всё дурью маешься… детективы пишешь… лучше бы занималась больше. Опять всю ночь не спала, как теперь пойдёшь на занятия.
— У меня каникулы. Мы с Муратом сегодня на море едем, — сказала Галина.
— С каким Муратом? Кто это? — удивилась мать.
— Всё тебе знать надо. Иди, наливай чай. Щас приду. И всё тебе доложу.
Галина ненавидела свою крошечную каморку в старой хрущёвке. Кровать, небольшой шифонерчик с барахлом, и стол под окном, за которым она десять лет делала уроки.
Галина рано раздалась в груди и выделялась перед сверстниками своей взрослостью. Её комната три на три метра стала для неё укрытием от пошлых взглядов взрослых и насмешливых ухмылок одноклассников. Девочка проводила большую часть времени, забившись на кровати и читая книжки. Последнее время она запоем глотала детективы. Увлекательные сюжеты захватывали её и уводили в другой, красочный мир приключений. Мужественные герои–мужчины восхищали своими поступками. Себя же она часто представляла одной из элегантных дам, закручивающих очередной сногсшибательный сюжет. Перечитав кучу книжек в мягкой обложке, Галина решила попробовать себя на этом поприще. Жизнь вокруг била ключом, предоставляя материал для детектива. Вот и теперь её фантазия и услышанное от подруги породило историю, наполовину реальную, наполовину придуманную.
Раздался резкий звонок.
— Телефон, тебя! — послышался дребезжащий голос из кухни.
Галина, наконец, встала и, накинув халат, пошла к телефону.
— Привет! У меня всё в порядке. А ты? Взял билеты? Отлично! Через три часа летим? Молоток! Во сколько заедешь? Ага… Что? Да ты что? Ну, и ну… лады. До скорого!
Галина положила трубку.
— Мурат звонил, что ли? — догадалась мать.
Галина сидела, будто её слегка стукнули по голове.
— Чего случилось? Ты что замерла? — продолжала допытываться мать. — Опять поправилась. Смотри, халат совсем не сходится. Все сиськи наружу…
