— А что случилось со вторым вашим другом? — спросил рейнджер, обращаясь к Бонни.
— С каким вторым другом?
— Хозяином вон того автомобиля, — кивок в сторону большого пикапа Смита, стоящего неподалеку, едва видимого в слабых отблесках их небольшого костра. Наклейки с названием своей фирмы он, конечно, снял. Старина Редкий Гость — где он теперь? Там, далеко в глуши? Вдали, в пустынных местах? Скучает и томится без своих жен?
— Честно говоря, не могу сказать, — ответил Док.
— Не можете сказать?
— Он хочет сказать, что мы не знаем точно, — сказала Бонни. — Он говорил, что пойдет куда-то в поход и вернется через пять дней.
— Как его имя?
Колебание.
— Смит, — сказала Бонни. — Джо Смит.
— О, конечно. — Рейнджер снова улыбнулся. — Джо Смит. Как вам нравится Пейдж?
— Пейдж?
— Черная гора?
— Черная гора?
— Вы слышали новости сегодня вечером?
— Иногда.
— Что вы думаете об энергетическом кризисе?
— Устал, — говорит Док. — Пойду-ка я спать.
— Мы против, — сказала Бонни.
— А я — за, — заявил доктор после секундной паузы.
— Где это вы были прошлой ночью?
— Не могу сказать, — ответил доктор.
— Мы были здесь, у этого костра, — сказала Бонни. — А вы где были?
— Вроде как раненько вы уехали сегодня утром.
— Это верно. Ну и что? Мой брат хотел стартовать пораньше, и мы поехали вместе, чтобы проводить его, вот и все. А что, это запрещено законом?
— Ну, ну, — сказал Док.
— Простите, мисс, — говорит рейнджер. — Я вовсе не хотел совать нос в ваши личные дела. Просто интересно, вот и все. Не будете возражать, если я загляну в вон тот ваш автомобиль?
— Молчание.
— Так что вы подумали об этом сообщении в новостях? — спрашивает рейнджер.
— Бонни с Доком продолжали молчать, глядя в огонь. Молодой рейнджер, все еще стоя, все еще вертя в руках свою шляпу, глядел на них.
— Я имею в виду поезд, конечно.
Док вздохнул и мрачно передвинул свою сигару в другой угол рта.
— Н-ну-у… — сказал он.
— Мы слышали об этом, — заметила Бонни, — и мы считаем, что это весьма прискорбно.
— Я уже сказал прежде, и сейчас повторю: анархия — это не ответ.
— Ответ на что? — спрашивает рейнджер.
— Сэр?
— Ответ на что?
— А какой был вопрос?
— Мы слышали, что это автоматизированный поезд, — вставила Бонни, — так по крайней мере, я полагаю, никто не пострадал.
— Автоматизированный, это точно, — ответил рейнджер, — да только на нем был эксперт. Ему повезло.
— А что случилось?
— Согласно сообщению, якобы произошел несчастный случай на мосту через каньон Кайбито. — Рейнджер наблюдал за ними. Никакого ответа. — Но вы же конечно, слушали последние известия.
— Когда-то мне приходилось обедать в автоматизированном ресторане, — говорит Доктор Сарвис. — Это тоже чертовски опасно. Я помню один «Автомат на Амстердам» — это еще когда я был студентом в Колумбийском университете. Автоматические тараканы. Большие, хитрые, агрессивные Blatella Germanica. Устрашающие создания.
— А что случилось с тем экспертом?
— А вы не слышали?
— Не очень точно.
— Ну, якобы часть поезда уже переехала через мост до того, как он разрушился. У эксперта было время, чтобы выбраться из локомотива до того, как он покатился обратно и упал в каньон. В новостях сообщалось, что весь состав — локомотив и восемьдесят вагонов с углем, рухнули на дно каньона Кайбито.
— Почему этот эксперт, или инженер, или кто он там ни на есть, — почему он просто не нажал на тормоза, или там на газ, или на что там нужно нажимать у локомотива?
— Не было электроэнергии, — отвечает рейнджер. Это электрифицированная железная дорога. Когда мост обрушился, повода упали вместе с ним.
— Прискорбно.
— Пока не отключили электроэнергию, несколько овец убило током. Теперь индейцы бесятся от злости.
— На кого?
— На кого? На того, кто перерезал ограждение.
Пауза. В костре уютно потрескивал можжевельник. Стало прохладнее. Звезды засияли ярче. Бонни подняла капюшон своей парки. Док жевал погасший окурок своей сигары.
Рейнджер ждал. Ответа не последовало, и он продолжал:
— Конечно, ограждение мог перерезать индеец.
— Индейцы — никчемные люди, — сказал Док.
— Железная дорога понесла убытков на два миллиона долларов, согласно сообщению по радио. Электростанцию вынуждены будут остановить на несколько недель.
— Несколько недель?
— Так сообщили по радио. Пока не заменят мост. Конечно, у электростанции большие запасы угля. Не возражаете, если я загляну в вашу машину?
— Всего несколько недель, — удивилась Бонни, задумчиво глядя в огонь.
— Давайте, действуйте, молодой человек, — сказал доктор.
— Спасибо, сэр.
Бонни очнулась от своей задумчивости.
— Что? Погодите минутку. Покажите нам ваш ордер на обыск. Мы свои права знаем.
— Конечно, — отвечает рейнджер. — Я только спрашиваю. — И учтиво добавил: — Простите, если вы не против, что у вас там, внутри…?
— Вы должны иметь ордер на обыск. Подписанный судьей.
— Похоже, вы хорошо знакомы со всеми этими юридическими тонкостями, мисс.
— Для тебя — просто миз, приятель.
— Миз, простите. Миз — кто?
— Абцуг, вот кто.
— Простите. Мне показалось, вы сказали, что ваш муж — мексиканец.
— Я сказала, что он из Нью-Мексико.
— Панчо Абцуг, — объяснил Док.
— Ты уж лучше поверь, — сказала Бонни.
Рейнджер вытащил из чехла, пристегнутого к поясу, портативный радиотелефон на батарейках. Еще он держал там свой жезл и фонарик на пять батареек. (Не слишком полезно для почек, отметил доктор).
— Если хотите, я постараюсь раздобыть ордер. Но, мне, естественно, придется вас задержать вплоть до его получения. — Он вытянул телескопическую антенну.
— Где вы получаете ордер?
— Поскольку это собственность правительства США, то мы подпадаем под юрисдикцию ближайшего федерального районного суда, который в нашем случае находится в Фениксе.
— Вы намерены разбудить судью?
— Ему платят сорок тысяч в год.
— Мне показалось, вы сказали, что это национальный парк, — сказала Бонни.
— Говоря точнее, национальный памятник природы. Как Долина смерти или Органная труба. Есть некоторая формальная разница.
— Но все равно это же собственность всех американцев, — настаивала Бонни.
Рейнджер колебался.
— Формально говоря, это верно.
— Значит, это место — в самом деле народный парк. — Бонни добивалась своего. — И вы собираетесь обыскивать нашу машину в народном парке.
— Это не народный парк, это национальный парк.
— Стыдитесь, молодой человек.
Рейнджер покраснел. Потом нахмурился.
— Простите, но я должен выполнять свой долг. Поскольку вы отказываетесь дать согласие на обыск вашей машины, я должен получить ордер. — Он поднес свой радиотелефон к губам.
— Погодите, — сказал Док. — Рейнджер подождал. Док продолжал: — Сколько вам на это потребуется времени?
— Сколько? — Рейнджер произвел в уме кое-какие вычисления. — Если ордер доставят машиной, это займет часов восемь — десять, если, конечно, судья дома. Если самолетом — всего час-два.
— И мы должны будем здесь ждать все это время?
— Если его доставят сегодня вечером. Возможно, вам придется подождать и до завтра.
— Могу ли я спросить вас, какова цель этого вашего обыска без ордера?
— Просто рядовое расследование, сэр. Не отнимет и минуты.
Доктор Сарвис посмотрел на Бонни. Та посмотрела на него.
— Ну, что, Бонни…?
Она закатила глаза и пожала плечами.
— Ладно, — сказал Док. — Вынул изо рта мокрый окурок сигары, тяжко вздохнул. —
— Валяйте. Обыскивайте машину.
— Спасибо.
Рейнджер спрятал радио, вытащил свой фонарь и ринулся к машине. Бонни последовала за ним. Док остался сидеть, развалившись, на полотняном стуле у костра, потягивая свой бурбон. Он выглядел одиноким и несчастным.
Бонни открыла запыленную дверцу универсала. Включился верхний свет. Каскады красного песка и пылевидного ила посыпались на сияющие башмаки рейнджера.
— Ездили где-то по проселочным дорогам, а? — спросил он.
Бонни хранила молчание. Рейнджер включил фонарь, чтобы получше разглядеть массу ящиков, стоявших в багажном отделении машины. Тяжелые, вощеные фибролитовые ящики одинакового размера, плотно упакованные. Он прочел этикетки на них. Наклонился пониже и перечитал. Трудно ошибиться в знаменитом названии фирмы и овальной фирменной марке. Трудно не вспомнить этот знаменитый лозунг: «Лучшие вещи для лучшей жизни…» Трудно игнорировать соответствующие данные, отчетливо напечатанные на каждом ящике: 50 фунтов… мощность 60 %… 1,5 х 8, и т. д., и т. д., и т. д.
