48 бывших «черных беретов» до сих пор числятся в объявленном латвийской генеральной прокуратурой розыске. В том числе и командир отряда Чеслав Млынник.
Млынник тогда давал интервью: «Наш отряд готов в любой момент выполнить задачу по освобождению Сергея. Для нас не будет проблем дойти до его камеры и сказать: „Сергей, ты свободен“. Пока мы не имели права вмешиваться, чтобы не повредить всем тем, кто помогал ему. Сергей сознательно выбрал путь законной юридической борьбы с фашистским режимом». Но до этого не дошло. Парфенова обменяли на сидевшего в России латыша. Утром 6 августа 1993 года в Москве на перроне Рижского вокзала большая толпа шумно встретила приехавшего пассажира из Великих Лук. Его обнимали, целовали, дарили ему цветы, фотографировались с ним на фоне приветственных транспарантов. Один из них был, однако, суровым: «Позор предателям, выдавшим советского офицера иностранной охранке!» Полдня провел Парфенов со мной в парламентском «Белом доме». Благодарил депутатов за выручку, пришел сказать спасибо Руслану Хасбулатову. В московском телевыступлении Парфенов, волнуясьи заикаясь, говорил: «Пользуясь случаем, я хочу обратиться к Михаилу Сергеевичу Горбачеву. Будь ты проклят, Иуда! Я и наш ОМОН чисты перед Родиной. Все, что мы обещали Союзу и тебе, мы выполнили. Мы выполняли свою присягу, мы поклялись на верность и стояли до конца. Но ведь и ты тоже принимал присягу. Очень тебя прошу: уезжай ты с нашей земли! Ты ее предал, разрушил, испоганил. Ты ее залил кровью по самое горлышко. Уезжай на Багамы, на Бермуды, куда угодно. Ты здесь лишний, слышишь?»
На следующий день капитан милиции Парфенов улетел в Тюмень продолжать службу в местном управлении внутренних дел. Тюменские власти предоставили семье возвращенца четырехкомнатную квартиру. В Ригу послали самолет за его женой и ребятишками. Такого хеппи-энда могло бы не быть, если бы освобождение Сергея затормозилось еще на пару месяцев: 20 сентября Ельцин упразднил российский Верховный Совет и через две недели доконал огнем танков и пулеметов.
«22 сентября 1993 года началось формирование отрядов добровольцев для защиты Дома Советов. Было записано около тридцати человек. Около 10.00 подошли бойцы бывшего вильнюсского ОМОНа под командованием Сергея Парфенова и Чеслава Млынника… Чес, бравируя, сказал, что если начнется штурм парламента, то его ребята на это спокойно смотреть не смогут, и отряд ударит в тыл атакующим. Чес приравнивал каждого из своих бывших подчиненных к 10 эмвэдэшникам Ерина. Два года назад 120 его бойцов всего за три часа взяли под контроль целую республику, захватив без потерь охраняемые правительственные здания и силовые министерства. В последующие дни наших омоновцев заставили сдать оружие.
Вечером 4 октября группа бойцов бывшего вильнюсского ОМОНа под командованием Чеслава Млынника и Сергея Парфенова захватила три «БТРа», один подожгла, а на двух вышла из кольца оцепления, и, разгромив по дороге несколько милицейских отделений, скрылась в неизвестном направлении».
«Газета „Республика“ опять пишет, что „к организации действий по уничтожению таможенного поста в Медининкай, где были расстреляны таможенники, имел отношение тогдашний министр внутренних дел СССР Борис Пуго, а детали разрабатывали командир рижского ОМОНа Чеслав Млынник, начальник штаба Сергей Парфенов и начальник штаба вильнюсского ОМОНа Владимир Разводов. До сих пор подозреваемые скрываются в России, а власти этой страны игнорируют просьбы Литвы о выдаче преступников“. Уместно напомнить, что именно в соответствии с этим договором экстрадиция не применяется в отношении граждан своих государств».
После Млынник был делегатом IV внеочередного съезда партии «Союз коммунистов», кандидатом от него в Госдуму (не прошел), помощником депутата Государственной Думы. «Известен, к примеру, случай, когда двое членов банды Басаева, находясь в городе Гагры, изнасиловали местную жительницу. Вскоре после этого заброшенный санаторий, где отдыхали басаевцы, навестил бывший командир рижского ОМОНа Чеслав Млынник, перебравшийся к тому времени в эти края. Расставив своих людей по периметру, Млынник нашел самого Басаева и намекнул, что надо бы в ситуации разобраться. Басаев, не будь дураком, смекнул, что дело пахнет керосином, подозвал первую попавшуюся пару своих бойцов и на глазах у всех лично застрелил их из пистолета. Инцидент был исчерпан».
«Бесстрашный „Чес“ — Млынник — яростно дрался со своими омоновцами на верхнеэшерском мосту в полном окружении. Среди них рядовой контрактной службы Иван Млынник, брат Чеслава Млынника. Через пять дней контузия все-таки даст о себе знать, и его увезут в госпиталь с жуткими головными болями…»
Из песен про Млынника:
«Клюнув на латышскую наводку,
Родина списала вас со счета.
Чеслав Млынник брошен за решетку,
И на остальных идет охота.
Три десятка русских офицеров,
В общем-то, ни в чем не виноватых,
Ради политической карьеры
Выдали ребята-демократы».
«Его ж глаза светились теплотою, и била током раскаленная ладонь… Я понял: позови он за собою — и многие пойдут за ним в огонь!»
«В октябре 1994 года Кировский райсуд Питера приговорил Чеслава Млынника к 9 месяцам и 9 дням лишения свободы — за „незаконное хранение и ношение пистолета Макарова и за подстрекательство к изготовлению поддельного паспорта и его использование“. Поскольку Млынник уже отсидел в следственном изоляторе назначенный ему судом срок, он был отпущен на свободу в зале суда. Млыннику пришлось расстаться со службой в органах МВД России, а также с мечтой о восстановлении в Ленинградской области своего отряда милиции».
«Основную массу бойцов рижского ОМОНа, а в отряд входили почти две тысячи человек, брошенных на произвол судьбы страной, которой они присягали и которую защищали, жизнь разбросала по всему миру. Кто-то из бывших рижан занимается сейчас бизнесом, кто-то так и не смог найти себя в мирной жизни и кочует от одной горячей точки до другой, кто-то уже погиб, кто-то по подложным документам скрывается за границей, а кто-то, и тут уж ничего не поделаешь, ушел в криминал».
«Латвийские СМИ сообщают о таинственных „судебных заседаниях“ „верховного суда правоверных“ „Перконкрустса“ — фашистской латвийской организации. Здесь приговоры более суровые. Бывшему лидеру латвийской Компартии Альфреду Рубиксу и полковнику Виктору Алкснису грозит „высшая мера наказания через повешение в общественных местах“. Просто смертная казнь — омоновцу Чеславу Млыннику, питерскому журналисту Александру Невзорову. Срок исполнения „Перконкрустсом“ определен до 1 января 2000 года».
Свинаренко: — И еще про ту поездку в Латвию в 1991 году я помню такую вещь. Я в какой-то момент утомился от служения демократии или там чему и говорю своему товарищу: «Пора выпить водки». А где взять по тем временам? Ладно, в гостинице я встретил знакомого репортера, который работал на западников, — он и повел меня в валютный бар, где мы пропили долларов двадцать — это было очень круто по тем временам. А днем, в городе, где найти водки? Мы купили у таксистов бутылку, тут же на капоте порезали колбасы, вмазали по чуть… Это была уходящая натура — водку брать у таксистов.
Комментарий Свинаренко
Еженедельник «За рубежом» в своем № 37 за 1991 год дал такую перепечатку.
«Лето 1991 года в Советском Союзе можно охарактеризовать одной фразой: слишком много людей охотятся за слишком малым количеством долларов. Охотятся не за потерявшими ценность рублями — за долларами. Некогда рай для рабочих, где господствовала официальная догма, что марксистско-ленинская система по сути своей свободна от преступности».
Джонас БЕРНСТАЙН Журнал «Исайт», Вашингтон
Так определяет суть своего репортажа корреспондент американского журнала, несколько недель назад посетивший СССР. Он затрагивает, широко используя советские источники информации, одну из наших самых больных тем — преступность. И вывод, к которому подводит собранный фактический материал, в общем, однозначен: само по себе объявление беспощадной войны преступности, ужесточение всякого рода мер пресечения не приведут к решению проблемы. Нужна принципиальная ломка сложившихся экономических структур, необходимо раскрепостить и экономические отношения, открыв путь нормальному, в рамках закона, предпринимательству, и сознание людей, которое все еще во многом находится в плену идеологических стереотипов.
Игорь Свинаренко, обозреватель «Коммерсанта», согласен с такими наблюдениями. Но старается при этом войти в понимание побудительных мотивов, которые движут действиями полиции. «Я день за днем сталкиваюсь с теми убогими условиями, которые характеризуют существование представителей милицейских органов, — говорит он.
