— Спасибо, сэр. И тогда я смогу увидеть господина Хана?
— Зависит от того, насколько хороший перевод у вас получился.
Судя по тому, как господин Пак говорил по-английски, я не сомневалась, что его проверку я пройду. Я снова поклонилась и пошла вниз за Су Бо. Когда я вернулась в приемную, Су Бо все еще рисовала картинки, а госпожа Мин сидела за своим столом и работала над какими-то бумагами.
— Вы быстро вернулись, — заметила она, не поднимая головы.
— Да. Спасибо, что присмотрели за моей дочкой.
Госпожа Мин кивнула, не отрывая взгляда от своих документов.
Су Бо показала мне один из своих рисунков.
— Смотри, мама, тут мы раньше жили. — На листке среди каракуль Су Бо нарисовала бар и меня в синем платье. Сверху она написала: «Клуб „Красотки“».
Я быстро засунула рисунки в вещмешок и подхватила Су Бо на руки, а потом еще раз поблагодарила госпожу Мин. Она так и не взглянула на меня, и я поняла, что она видела рисунок Су Бо.
Я поскорее вышла из здания. На бульваре я посмотрела сначала в одну сторону, потом в другую. Приближался вечер. Я устала и проголодалась, и нам негде было ночевать. Су Бо, конечно, была худенькая, но нести ее все равно было тяжело. Я чувствовала, что она тоже устала и проголодалась. Надо было идти. По бульвару уже двигались толпы людей, спешащих домой с работы. Я заметила, что бедные на вид люди идут в одну сторону, а хорошо одетые конторские работники — в другую. Я поставила Су Бо на тротуар, и мы зашагали в ту сторону, куда двигались бедняки.
Вместе с ними мы миновали много кварталов, но постепенно толпа начала редеть. Мы дошли до района дешевых с виду меблированных комнат. Я стала оглядывать окна и двери в поисках объявлений «Сдается комната», но ничего не попадалось.
Су Бо подергала меня за руку.
— Я есть хочу, — заявила она.
— Знаю, малышка, — сказала я. — Я тоже хочу. Скоро мы что-нибудь найдем.
Мы пошли дальше. Казалось, мы вернулись в те месяцы после Корейской войны, когда мне приходилось отчаянно бороться за еду и ночлег. Я подумала, может, вернуться в Итхэвон и сесть на автобус обратно до кичжичхона? Полковник Кроуфорд, конечно, был прав, мне там не место. Но я подозревала, что мне, возможно, и тут, в Сеуле, не место: слишком много вокруг бедняков, и в воздухе висит атмосфера отчаяния. Я надеялась только на то, что получу место переводчика. А до тех пор как-нибудь продержусь неделю.
Мы прошли еще несколько кварталов, и город начал превращаться в трущобу. Из окон на нас смотрели люди, явно потерявшие всякие надежды на будущее. Я пошла быстрее. Наконец в дверях грязного двухэтажного здания я увидела плакат «Сдаются комнаты». Я подошла к двери и постучала. Открыла старуха, у которой не хватало нескольких зубов.
— Сорок пять американских долларов в месяц, — сказала женщина, не представившись. — За первый месяц плати сразу, и еще сорок пять долларов залог. Если у тебя только воны, цена выше и меняется каждый месяц из-за инфляции. Соглашайся или уходи.
Я быстро произвела в уме кое-какие подсчеты. Девяносто долларов — это была почти половина того, что мне дал полковник Кроуфорд. А мне еще нужны были одежда, еда и матрас для нас с Су Бо. Если с должностью переводчика в «Гонсоне» ничего не выйдет, через пару месяцев я останусь ни с чем.
Я посмотрела на целую улицу обшарпанных домов, на отчаявшихся людей. Потом на грязное, нуждающееся в ремонте здание меблированных комнат; на грубую старуху, у которой мне предстояло снимать жилье. В животе у меня заурчало. Су Бо прижалась к моей ноге.
— Согласна, — сказала я.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
— Мы еще не получили результаты, — сказала госпожа Мин из-за новой стойки приемной строительной компании «Гонсон». Запах свежей краски исчез, в вестибюле расставили симпатичные диванчики. На полу появилось ковровое покрытие — раньше я такого никогда не видела, — а на потолке сияли стильные светильники. Здесь чувствовалась атмосфера надежды.
Но нарядный новый вестибюль словно смеялся надо мной. Прошло два месяца с тех пор, как я пришла проситься на работу переводчика и прошла тест. С тех пор я наведывалась сюда каждую неделю, и каждый раз госпожа Мин говорила мне одно и то же: перевод еще не проверили.
— Почему так долго? — воскликнула я расстроенно. — По словам господина Пака, результаты уже должны быть известны.
Госпожа Мин поджала губы и взяла какие-то документы, притворившись, будто читает их.
— Извините, мне нужно работать, — сказала она.
Я вздохнула и вышла. В Сеул пришли летние дожди, а значит, повысилась влажность. Воздух казался густым и тяжелым, небо затянуло серой дымкой. Пахло надвигающимся в очередной раз дождем. Я свернула по бульвару к рынку Итхэвон. Су Бо я оставила с соседкой, молодой женщиной по имени Ким Ён Ли, которая присматривала за девочкой за четыре воны в день. Я обычно оставляла с ней дочку, когда ходила на рынок или искать работу. Пока что работы я не нашла.
Я опять была в отчаянном положении, как в те ужасные месяцы после Корейской войны. Еда, одежда и спальная циновка в Сеуле стоили гораздо больше, чем я ожидала. Хозяйка требовала платить за жилье первого числа каждого месяца. Уже подходило время очередного платежа, а денег у меня не было. Они вообще почти закончились. Я ужасно боялась, что, если не найду работу в ближайшее время, мы с Су Бо окажемся на улице, как те нищие в лохмотьях, которые выпрашивали у меня монетки.
Я пошла на рынок. Торговцы разложили свой товар на улице, взглядом умело выхватывая среди прохожих тех, кто может что-то купить. На меня они не глядели. Небо потемнело, поднялся ветер. Я искала объявления о работе в окнах магазинов, ресторанов и портновских мастерских, которые обслуживали американских военных, но нигде ничего не было.
Я свернула в более обшарпанную часть Итхэвона, где бары и дешевые рестораны рекламировали свои услуги потрепанными объявлениями на плохом английском. На одном баре под названием «Дама червей» висело объявление: «Нужны девушки». Я остановилась на тротуаре перед баром. Из окна на втором этаже бесстрастно смотрела на улицу чересчур накрашенная молодая женщина.
По соседству с баром находился ломбард. За пожелтевшими окнами виднелись дешевые потрепанные часы, украшения, кожаные вещи, радиоприемники и антиквариат. В окне висело объявление: «Покупаем всё».
Ветер стал еще сильнее, из темных туч полился дождь — сперва капли еле шелестели, падая на землю, но потом застучали вовсю. Люди на улице бросились бежать, ища укрытия, и скоро я осталась на тротуаре одна. Я промокла, но меня это не беспокоило. Я стояла, глядя на бар и ломбард и не обращая внимания на то, что по мне течет вода. Волосы прилипли к голове, платье облепило тело. Через несколько минут я наконец сделала шаг вперед, толкнула дверь ломбарда и вошла.
Посреди стеклянных витрин с товарами стоял невысокий энергичный мужчина.
— Доброе утро, мадам. Хотите купить часы для мужа? Радиоприемник? Украшения? Могу предложить хорошую цену.
Я подошла к прилавку, под стеклом которого были разложены антикварные предметы. Дождевая вода с моих волос закапала на стекло.
— Ищете что-нибудь для дома? — спросил он, торопливо подходя ко мне. — У меня тут прекрасные антикварные вещи, совсем недорого.
— У вас в объявлении сказано, что вы покупаете всё.
Хозяин ломбарда сразу приуныл.
— Что у вас? — спросил он.
— Антикварный гребень.
— Гребень? И все?
— Да.
— Меня не интересует старый гребень.
— У него кромка из чистого золота и инкрустация из слоновой кости в виде двухголового дракона.
Хозяин на секунду замер. Видно было, что описание его изумило.
— Вы уверены, что у дракона две головы?
— Да, уверена. И по пять пальцев на лапах.
Он ахнул, будто я предложила ему императорские драгоценности.
— Пять пальцев? — прошептал он. — Точно? — Потом он взял себя в руки, выпрямился, пригладил волосы и улыбнулся мне профессиональной улыбкой. — Да, если подумать, гребень мог бы меня заинтересовать. Он у вас с собой?
