— И не надо. Езжай к родным. Дэ И. Будет трудно, но они тебя примут. Езжай домой и никогда больше не влюбляйся в американца. Никогда, понятно? Вот, бери деньги.
Дэ И стояла в дверях, переводя взгляд с двадцатидолларовой купюры на меня, потом обратно на купюру. Наконец она взяла деньги.
— Спасибо, онни.
— Езжай домой, — повторила я.
Я взяла Су Бо за руку, спустилась вниз и вышла из «Красоток по-американски» навстречу утреннему солнцу. Не оглядываясь, я зашагала по утоптанной земляной дороге к автобусу, который ждал у ворот военной базы «Кэмп-Хамфрис».
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
Сеул. Я впервые оказалась в столице Южной Кореи. Я очень радовалась тому, что наконец его вижу, но одновременно мне было очень страшно. Стоял апрель. Потрепанный автобус, полный американских солдат в отпуске и бедных крестьян, катился, покачиваясь, по городу, и я видела, что Сеул много больше Пхеньяна и очень от него отличается. За окнами автобуса тянулись километры трущоб, застроенных убогими времянками, а между домами прятались бездомные. Машин и грузовиков тут было меньше, чем в Пхеньяне. Кое-где горожане пытались ликвидировать следы войны. В одном квартале рабочие строили бамбуковые леса, в другом — грузили мусор в тележку рикши. Но результаты их деятельности были не особенно заметны.
Глядя в окно автобуса, я гадала, не совершаю ли ошибку. Я слышала, что в Сеул во время войны хлынули толпы отчаявшихся людей. Уровень безработицы был очень высокий, люди жили на улицах и голодали. Если работу в строительной компании получить не удастся, та же судьба ждала и нас с Су Бо.
После полудня автобус наконец остановился возле военного гарнизона США Ёнсан в сеульском районе Итхэвон. Здесь у меня стало чуть легче на душе — район выглядел не настолько бедным, как те, через которые мы проезжали. Тут был рынок, полный людей, которые покупали еду и одежду на уличных лотках и в лавках. По улице ездили грузовики и легковые машины. Я посадила Су Бо себе на бедро, закинула вещмешок на плечо и вышла из автобуса вслед за солдатами. Нас тут же окружила толпа чумазых детей и женщин в лохмотьях. Они тянулись к нам перепачканными руками и выпрашивали монетки.
Я стала проталкиваться сквозь толпу. Нищие заметили, что я несу на бедре дочку, и дали мне пройти. Неподалеку стояло с полдюжины такси и рикш. Я подошла к одному таксисту. Он спросил, куда мне надо. Я достала из кармана адрес строительной фирмы и прочитала ему, потом спросила, может ли он меня туда отвезти. Таксист посмотрел мимо меня на американских солдат, которые пытались прорваться сквозь нищих.
— Иди отсюда, — сказал он.
Я поставила Су Бо на землю, полезла в вещмешок и достала пятидолларовую купюру.
— Я заплачу не хуже американцев, — сказала я, показав купюру водителю.
Водитель посмотрел на деньги, потом на меня, ухмыльнулся и велел садиться.
Меньше чем через десять минут мы остановились перед двухэтажным бетонным зданием на широком бульваре недалеко от Итхэвона. Над входной дверью висела табличка: «Строительная компания „Гонсон“». Мы с Су Бо вышли, и я спросила водителя, сколько я ему должна.
— Пять американских долларов, — ответил он.
— Это слишком много.
— Столько это стоит, — твердо заявил он.
Я вздохнула и дала ему пятидолларовую купюру. Потом взяла Су Бо за руку, и мы вошли в здание.
В вестибюле маляры красили стены, стоя на бамбуковых стремянках, и в воздухе висел запах краски. Между письменными столами сновало несколько сотрудников. Я подошла к женщине средних лет, сидевшей за импровизированной стойкой приемной, и сказала ей, с кем хочу встретиться.
— Господин Хан на втором этаже, — ответила она и добавила, кивнув на Су Бо: — Не стоит туда идти с ребенком. Вы не можете ее с кем-нибудь оставить и вернуться?
— Нет, мадам, — сказала я. — Я впервые в Сеуле и никого тут не знаю.
Женщина огляделась.
— Ну, я прямо сейчас не очень занята. Могу за ней немного присмотреть. — Она показала на мой вещмешок. — И это тоже тут оставьте. Можете умыться в туалетной комнате перед встречей с господином Ханом.
Я не знала, стоит ли доверять этой женщине. Сеул большой город, и в «Красотках по-американски» ходили слухи о том, какой тут разгул преступности. Но выбора у меня не было, пришлось ей довериться.
— Спасибо, — сказала я.
Женщина вышла из-за стойки:
— Я госпожа Мин, а как имя вашей дочки?
— Ее зовут Су Бо, а меня — Хон Чжэ Хи.
— Приятно познакомиться. Пойдем со мной, Су Бо, — предложила госпожа Мин, протянув девочке руку.
— Аньохасейо, — поздоровалась Су Бо, беря ее за руку.
Я скинула с плеча вещмешок и поставила его на пол за стойкой приемной. В нем было все мое имущество: одежда, деньги, которые мне дал полковник Кроуфорд, и гребень с двухголовым драконом. Госпожа Мин посадила Су Бо за один из свободных столов позади стойки и дала ей бумагу и карандаш. Су Бо принялась рисовать. Госпожа Мин смотрела на нее с явным удовольствием, и я поняла, что дочка в хороших руках. Я пошла в туалет, умылась и поднялась на второй этаж, чтобы встретиться с господином Ханом.
Там я подошла к сидевшему за одним из письменных столов человеку в очках с толстыми стеклами, в белой рубашке и поношенном пиджаке, и сказала, что претендую на вакансию переводчика. Он с неудовольствием посмотрел на меня, будто я пыталась продать ему что-то ненужное.
— Вы хотите работать в нашей фирме переводчиком? — переспросил он.
— Да, сэр, — ответила я. — Я читаю, пишу и говорю на нескольких языках. Меня направил сюда полковник Кроуфорд из Восьмой армии США.
Он озадаченно склонил голову набок, потом покачал ею.
— Я его не знаю.
— Вы разве не господин Хан? — спросила я.
— Нет, моя фамилия Пак, я помощник господина Хана, — заявил мужчина с самодовольным видом. — Так вы считаете, что сможете работать переводчиком в нашей компании? Какие языки вы знаете?
— Английский, китайский и японский. Японский и китайский знаю с детства, а когда прибыли американцы, выучила и английский тоже. Еще немного знаю русский.
Господин Пак удивленно приподнял бровь.
— Что, сразу столько языков?
— Да, господин Пак.
— Свободно ими владеете?
— Английским и японским — да. Полковник Кроуфорд сказал, что мне надо обратиться к господину Хану.
Господин Пак откинулся на спинку стула и ухмыльнулся.
— Господина Хана сегодня нет, — сказал он по-английски. — Где вы раньше работали?
Английский у господина Пака был просто ужасный: грамматические ошибки и такой сильный акцент, что я едва понимала слова.
— Я была правительственным переводчиком, — ответила я, стараясь говорить по-английски безупречно. — Во время официальных переговоров между Севером и Югом я делала переводы для участников делегаций.
Я заметила, что мой превосходный английский нервирует господина Пака. Он перестал ухмыляться и снова переключился на корейский.
— Вы на Север работали или на Юг? — спросил он.
— На Юг, конечно, — ответила я.
— Ну хорошо. Переводчик нам нужен, так что давайте проверим, насколько свободно вы владеете языком. — Он залез в стол, достал бумагу и карандаш и протянул мне, потом выдал какой-то договор. Показав на деревянный стол в углу, он велел постараться как можно лучше перевести документ на английский. — У вас один час, — предупредил он.
Я поблагодарила его и села с бумагами за стол. Язык договора напоминал лексику постановлений и указов, которые я помогала переводить для северокорейского правительства. Мне встретилось всего несколько незнакомых слов, и я постаралась как следует их запомнить, чтобы уже больше не забывать. Через полчаса я вручила господину Паку перевод.
— Вы уже закончили? — удивился он.
— Да, господин Пак.
— И японский вы тоже знаете?
— Да, и даже лучше английского.
Господин Пак уставился на мой перевод и почесал в затылке.
— Нам надо будет изучить вашу работу. Приходите через неделю, и мы сообщим наше решение.
