Но опять же, мне пришлось несколько лет прожить во Франции, чтобы научиться говорить на французском. А чтобы понять испанский, пришлось все детство расти в обществе Горацио. Новые языки нельзя просто взять и схватить налету. Для этого нужно время. Терпение. Готовность изменить свое восприятие о том, что и так уже знаете.
И впервые за восемнадцать лет эта готовность — нечто такое, что становится общим между моим отцом и мной.
Медленно я опускаюсь обратно на диван. На этот раз, однако, я не пытаюсь сесть на другой конец — так далеко от отца, насколько возможно. Но и не решаюсь сесть непосредственно рядом с ним. Вместо этого выбираю место где-то посередине. На полпути между тем, кем я являюсь, и тем, кем надеюсь стать.
Потому что это не какой-то там фильм со счастливой концовкой, в котором я бросаюсь в объятия отца под нарастающие аккорды радостной музыки. И не какая-то глупая передача по телевизору, снятая с целью посочувствовать моему отцу ввиду его последних стараний в бизнес-сфере.
Это реальная жизнь.
А в реальной жизни в мгновение ока ничего не меняется.
Но откуда-то нужно начинать.
— Кое-чего я до сих пор не понимаю, — задумчиво начинаю я, устраиваясь на новом месте.
Мой отец поворачивается в мою сторону, в его глазах приглашение, а выражение лица располагает к себе.
— Чего же?
— Если все эти пятьдесят две работы преследовали цель помочь мне, зачем ты раскрыл меня прессе?
Глаза моего отца мрачнеют, и он склоняет голову.
— Я этого не делал, — тихо отвечает он.
— Еще как делал, — слышу, как спорю я. — Кэролайн сказала мне, что ты...
— Кэролайн больше не у дел.
— Что? — выдавливаю я. — Типа уволена?
— Да. Неделю назад она склоняла меня к идее оставить анонимную наводку в прессе, и я отказал ей. Я этого не одобрил. Но, видимо, она не согласилась с моим решением и прикинула, что я изменю свое мнение, как только увижу, как хорошо это сработало. Так что она решила действовать за моей спиной и сделать это в любом случае. И я ее уволил.
— Но, — возражаю я, пытаясь собрать воедино детали последних двадцатичетырех часов в своей голове, — я сегодня с ней разговаривала. Она направлялась в твой офис на какое-то собрание по стратегии действий.
— Так я попросил передать ей через своего ассистента, — поясняет отец. — Иначе она бы, скорее всего, не объявилась.
Могу только представить самодовольное лицо Кэролайн, когда немного ранее этим днем она неторопливо шла в кабинет моего отца. Такую довольную своими стараниями на работе. И думающую, что ее похлопают по головке, может, даже повысят, а вместо этого увольняют.
Из меня вырывается тихий смешок. И я не могу удержать чудесную улыбку, что появляется на моем лице, пока думаю об этом.
Кэролайн. Уволена. Ее больше нет.
Мой отец. На моей стороне. Заступается за меня.
В это почти трудно поверить.
— Кстати, по поводу этих работ, — говорит мой отец, роясь в кармане пиджака и доставая оттуда тонкий белый конверт, — хотел вручить тебе вот это. Я попросил Брюса подготовить его этим утром.
Я беру его с любопытством, открываю и достаю содержимое, затем тупо пялюсь на маленький, прямоугольный кусочек бумаги в своих руках.
На кусочек бумаги, стоящий двадцать пять миллионов долларов.
Именно так я всегда представляла свой чек из трастового фонда. Мое имя написано черными жирным шрифтом. В нижнем правом углу значится печально известная подпись моего отца. И, конечно же, эта длинная строка красивых, четких, идеально круглых нулей.
Поднимаю на отца недоуменный взгляд.
— Но у меня все еще осталось тридцать две с половиной работы.
Мой отец радушно посмеивается.
— О, думаю, к этому времени ты его уже заслужила, — говорит он.
Перевожу глаза на чек в руках, чувствуя гладкую бумагу между пальцами.
Я мечтала об этом моменте, сколько себя помню. Точнее, с тех пор как начала понимать значение термина «трастовый фонд». И в каждом из этих мечтаний простой листок бумаги всегда казался источником всей моей радости, всего моего счастья, всего моего чувства свободы. Я представляла, как получу конверт, прямо как этот, разверну его, открою и вытащу прекрасную бумажку в замедленной съемке. Представляла, как буду держать его в своих руках, гладить его, пробегать пальцами по его поверхности, удивляясь тому, насколько он прекрасен, каким значимым он ощущается и каким обещающим является его содержимое.
Но ни разу, ни в одном из этих мечтаний я не представляла, что буду качать головой, засовывая чек обратно в конверт, и что передам его человеку, который мне его же и вручил.
Никогда не представляла, как буду возвращать его.
Но все-таки именно это я сейчас и делаю.
— Нет, — говорю я отцу. — Не заслужила. По крайне мере, пока что.
Он любопытно смотрит вниз на возращенный подарок.
— Конечно заслужила. Ты превысила все мои ожидания.
— Даже если это и так, — говорю я, пожимая плечами, — то я еще не превысила свои.
Я протягиваю к нему руку и стучу по обратной части конверта.
— Не возражаешь придержать его у себя на следующие тридцать две с половиной недели?
— Конечно не возражаю, — начинает он, запутавшись в моих намерениях, что кажется очаровательным. — Но не совсем уверен, что понимаю.
Я ласково улыбаюсь отцу.
— Может, ты и понял, что хочешь делать со своей жизнью, но я до сих пор не имею малейшего понятия насчет своей. Если я возьму деньги сейчас, то мне будет сложно прикинуть, на что их потратить в первую очередь. — Делаю протяжный, счастливый выдох. — Кажется, мне понадобятся все пятьдесят две недели, чтобы в этом разобраться.
Затем встаю на ноги и разминаю руки над головой.
— А теперь, если позволишь, — вежливо говорю я, — я пойду собираться на работу.
Отправлено: Пятница, 20 октября, 18:05
Кому: Люку Карверу
От: Video-Blaze.com
Тема: Видео-обращение от Лексингтон Ларраби
КЛИКНИТЕ ЗДЕСЬ, ЧТОБЫ ВОСПРОИЗВЕСТИ СООБЩЕНИЕ
Или прочитайте ниже бесплатную расшифровку из нашего автоматического сервиса.
[НАЧАЛО РАСШИФРОВКИ]
Привет, Люк! Это я! Твоя любимая разбалованная принцесса.
Начну с того, что этот день очень грустный, потому что это мой последний отчет. Хотя, мне кажется, мы приняли правильное решение, как считаешь? Я к тому, что не совсем уместно, если бы ты был моим связующим, но еще и... в общем, связующим. Если понимаешь, о чем я.
К тому же теперь, когда я сама решаю закончить оставшиеся работы, полагаю, нянька мне больше не нужна, да? Так что, по крайне мере, тебе не нужно переживать, что мой отец наймет кого-нибудь другого, например, стажера еще погорячее, на твое место. Согласен?
Просто шучу! Успокойся. Не принимай все близко к сердцу.
Но если серьезно, то я буду скучать по этим коротким видео-сообщениям, что отправляла тебе. А может, я так и продолжу их отсылать. Ну знаешь, забавы ради. Только я вот поразмыслила над кое-чем еще: раз мне больше не придется говорить о работе, то нужно придумать другие темы... с другим содержанием.
Хм-м. Очень интересно подмечено. Об этом и не только смотрите далее, не переключайтесь.
Кстати говоря о другом содержании. Жду не дождусь сегодняшнего вечера! Не волнуйся. Мои друзья будут от тебя в восторге! С тех пор как несколько дней назад они вернулись из Европы, все, о чем они могут говорить, так это о том, чтобы встретиться с тобой. Но предупреждаю сразу: готовься к серьезному допросу. После некоторых ужасных прошлых отношений (не будем называть имён) они стали чересчур опекать меня. Но я не переживаю. Я знаю, что ты им понравишься. Как понравился и мне.
А после ужина у нас определенно будет матч-реванш в «Улике». Поверить не могу, что вчера ты меня уделал... снова. Колонель Мустард в обсерватории с веревкой. Пф. Просто повезло! А знаешь, это не совсем честно. Посуди сам, за твоими плечами годы, проведенные за этой игрой, тогда как я полный чайник. Ну да ладно. Этим вечером мы в вместе с мисс Скарлет тебя опрокинем.
О! К слову о горячих цыпочках в красном. Поверить не могу, что совсем забыла тебе рассказать! Слышал новости? Этим утром об этом гудел весь «Твиттер». Помнишь Рив, невесту моего отца? Так вот, она сбежала к Паскалю ЛяФеру! Можешь в это поверить?
Ну, вообще-то я могу. Они друг друга стоят.
Мой отец отнесся к этому вполне нормально. Хотя я и не удивлена. Не похоже, что она ему вообще нравилась. К тому же, думаю, он слишком занят подготовкой к своей поездке на следующей неделе в Африку к Куперу, чтобы даже заметить, что его бросили. Но ради меня приглядывай за ним в офисе, хорошо? Ну знаешь, просто на всякий случай.
