Правда, в тот день… В тот день это перешло все границы.
Началось с того, что в полдень, перед обедом, Ханнес Шахль спросил шепотом у Давида:
— Пойдешь со мной во время мертвого часа?
Давид растерялся. Они с Ханнесом были одногодки, но Ханнес был значительно крупнее и взрослее.
— Куда? — спросил он, чтобы выиграть время.
— А то ты не понимаешь! — Ханнес с Давидом учились в одном классе и хорошо знали друг друга.
— Туда?
— Туда. — Ханнес кивнул.
— Господи, мы попадемся!
— Как хочешь, я пойду один. — Но он медлил и смотрел на Давида.
— У меня нет желания весь день полоть грядки.
— У меня тоже. — Ханнес Шахль широко улыбнулся, не разжимая губ, и скрестил на груди руки. За последний год он сильно вытянулся и теперь с удовольствием смотрел на своих товарищей сверху вниз. В глазах Ханнеса всегда сверкал опасный блеск, и приглашение принять участие в его экспедиции считалось большой честью.
— Если мы пойдем только вдвоем, никто ничего не заметит, — сказал Ханнес. — Дитер, Рюдигер и Шнелькопф вчера сглупили, вот и попались. Мы сделаем иначе.
— Ты уверен? — Давид взглянул на товарища снизу вверх. Давиду недавно стукнуло четырнадцать, и он считал, что детство кончилось слишком быстро. Осенью ему предстоит бармицва, и в этом году он последний раз приехал в летний лагерь.
— Подоткнем одеяла так, чтобы казалось, будто мы спим. Потом встретимся с тобой за сараем, в кустах. Если нас будет двое, один все время сможет стоять на страже.
— Договорились! — сказал Давид и пожал Ханнесу руку.
Все прошло без сучка без задоринки. Они долго ползли по кустам вокруг площадки для игры в мяч, достигли опушки, а потом во весь дух помчались через лес к озеру.
— Теперь, — сказал Ханнес, — надо лесом пройти на тот берег. — Он сразу показал себя вожаком, и Давид покорно повиновался ему. Пока они прокладывали себе путь через густой подлесок, Ханнес то и дело командовал: Ложись! Пригнись! Тихо! И когда они в третий раз распластались по земле не хуже какого-нибудь индейца-чероки, Давид не удержался:
— Слушаюсь, господин ротмистр! — и засмеялся — его друг и в самом деле был похож на ротмистра Риндебрадена.
— Идиот! — рассердился Ханнес.
— А ты ни дать ни взять ротмистр!
— Повтори!
— Пожалуйста! Ни дать ни взять…
В драке победил Ханнес; он уже собирался потребовать, чтобы Давид безоговорочно признал свое поражение, но тут в лесу послышались голоса.
— Ложись! — На этот раз приказ отдал Давид, и Ханнес послушно бросился на хвою. Голоса раздавались совсем рядом, и, что самое ужасное, это были голоса девочек. Мальчики растерялись — хорошо это или плохо? Давид и Ханнес учились в мужской школе и потому девочек, кроме своих капризных сестер, видели только на улице, издали, или в Бургтеатер и знали о них очень мало. Вылазки мальчиков к женскому лагерю объяснялись любопытством и просыпающимся в них желанием, а вовсе не сознательными попытками установить дружеские отношения. Конечно, в классе всегда кто-нибудь рассказывал, как целовался с девочкой, а некоторые свободомыслящие даже утверждали, что делали это, но доказательств ни у кого не было, кроме одного свидетеля, видевшего, как Рюдигер один раз разговаривал с девочкой на улице.
Правда, самые дерзкие не ограничивались лишь подглядыванием за девочками из другого лагеря. Два счастливчика недавно даже разговаривали с девочками и после захода солнца в укромном месте съели сообща три запретных пирожных. Остальные смертные довольствовались лишь тем, что открывалось их глазам, — ногой, на которую натягивался чулок, или плечом, когда девочка чесала комариный укус.
Поэтому неудивительно, что Ханнес и Давид чуть не задохнулись, увидев из-за кустов целую толпу девочек, идущих через лес. Все они были в купальных костюмах. Девочки прошли совсем близко, Давиду и Ханнесу стоило большого труда не выдать своего присутствия.
Когда девочки скрылись из виду, Ханнес посмотрел на Давида. Тот был бледный как мертвец.
— Пошли за ними, — сказал он немного погодя с таким видом, словно принес тяжелую жертву.
Давид кивнул, он чувствовал, что сейчас произойдет что-то очень важное и для его жизни, и для его дружбы с Ханнесом.
Они поползли, стараясь, чтобы не хрустнула ни одна ветка.
— Куда они пошли? — шепотом спросил Давид, не понимая, почему девочки идут в глубь леса.
— Понятия не имею, — ответил Ханнес. Они поползли дальше. Стоял ясный летний день, в лесу лениво веял теплый ветер. Они ползли, вдыхая аромат лесной почвы, травы и моха. Над ними колыхались ветви деревьев, их яркая зелень была напоена летом…
— Знаю! — вдруг сказал Ханнес.
— Тс-с!
— Я знаю! Они пошли к озерку!
— К какому еще озерку?
— К лесному, из которого вытекает ручей. Мы ходили туда в прошлом году.
Давид кивнул. Он помнил это место.
Теперь можно было не спешить. Через двадцать минут они подошли к маленькому озерку. Выбрали на склоне подходящее место, заняли удобную позицию и начали наблюдать.
Девочки уже купались. Давид удивился, что их не сопровождает никто из взрослых. Но Ханнес толкнул его в бок:
— Смотри… У них за старшую Волчица. — Волчица была взрослая девушка лет девятнадцати. Почему-то она каждый год приезжала в женский лагерь. Говорили, будто она приходится не то сестрой, не то племянницей одной из воспитательниц. Все знали: с Волчицей шутки плохи, она уже не раз ловила непрошеных гостей. Кроме того, она ходила в брюках. Даже девочки побаивались ее — по крайней мере так казалось со стороны.
Властным взглядом Волчица следила за своими подопечными. Давид вздрогнул, он видел, что и Ханнесу тоже не по себе.
Вскоре девочки вышли из воды. После недолгих переговоров Волчица пролаяла несколько приказаний, и девочки начали снимать с себя купальные костюмы.
Два сердца в кустах замерли…
Купальные костюмы повесили сушиться, несколько девочек снова прыгнули в воду, другие вытерлись и улеглись загорать на полотенцах или подстилках. Давид и Ханнес глядели во все глаза. Давид наблюдал за девочкой с мягкими круглыми грудями, она еще плавала. И за высокой девочкой, загоравшей на берегу, она ничем не отличалась от взрослой женщины. Ханнес трудом сохранял спокойствие. По мере того как купальники высыхали, девочки снова надевали их. Они явно стеснялись, хотя и были уверены, что никто посторонний их не видит. Волчица стояла на камне и следила за ними. Когда девочки приближались к ней, она громко фыркала.
— Боже мой! — прошептал Ханнес. Их глаза были прикованы к двум острым грудям — девочка играла в воде с менее развитой физически подружкой.
— Да. — Давид еще ни разу не видел обнаженной женщины, разве что на непристойных открытках, — здесь же перед ними резвилось не меньше пятнадцати голых купальщиц.
— Ты хотел бы попрыгать в воде вместе с ними? — шепнул Ханнес, и Давиду почудился подвох в его вопросе.
— Что? Нет. Да. Да-да, конечно.
Ханнес беззвучно усмехнулся и краем глаза посмотрел на товарища. И когда Давид вновь перевел взгляд на купальщиц, Ханнес отполз назад и присел на корточки. Давид не успел опомниться, как Ханнес схватил его за ноги и скинул со склона. От удивления Давид даже не вскрикнул. Ханнес мгновенно исчез. Девочки испуганно завизжали. И в ту же секунду прозвучал приказ:
— Мальчишка! Держите его! — Давид понял, что это Волчица и что он пропал. Две одетые девочки постарше схватили его. Голые девочки бросились к своим полотенцам и прикрылись ими, некоторые быстро натянули купальные костюмы. Давид лежал на земле и мысленно проклинал Ханнеса.
— Итак…
Он поднял глаза. Волчица.
— Что ты здесь делаешь, поросенок?
Послышалось хихиканье — о Боже, только не это!
Еще не придя в себя, Давид смотрел на узкое злое лицо Волчицы, на ее широкие загорелые плечи, холодные глаза.
— Ах ты наглец! — опять смешки. Давид сглотнул слюну. — Садись! — Он сел. — Анна! Рези! Посмотрите, нет ли там еще кого-нибудь!
— Сейчас, фройляйн Шлингер, — подобострастно ответили девочки.
— Ах ты противный, грязный мальчишка! — Волчица стояла перед ним, широко расставив ноги и уперев руки в бока. Девочки теперь смеялись открыто. Враг был у них в руках. Путь к бегству был отрезан. И самое обидное, что Ханнес, наверное, сейчас наблюдает за этим недостойным спектаклем из какого-нибудь укромного места.
— Больше никого нет, фройляйн Шлингер! — опять подобострастно крикнули девочки.
— Хорошо. Значит, у нас только один гость из мужского лагеря. Необыкновенный случай! — Снова взрыв смеха. — И как вас зовут, сударь?
Давид не ответил.
— Разве вам не известно, что положено вручать визитную карточку или представляться по всем правилам… когда вы попадаете в общество дам? — Волчица повысила голос, и глаза ее сузились еще больше. — Хорошо! Имя мы выясним позже. Это нетрудно. И долго ли вы лежали здесь в кустах?
