И, в отличие от меня, его уважали, несмотря на его прошлое. Неважно, что он избивал девушек и организовывал регулярные изнасилования. Неважно, что он приказал убить юных кореянок. И неважно, что я была ни в чем виновата, а он виноват. Его уважали, а меня нет. Мне хотелось кричать от такой несправедливости, хотелось рассказать всем и каждому в этом зале, чем занимался этот человек. Но я не смела так поступить, чтобы не раскрыть собственный ужасный секрет. Так что я стояла всего в нескольких метрах от бывшего начальника станции утешения и покорно выполняла свою работу.
Встреча продолжалась, каждая сторона пыталась добиться преимущества, но ни у одной это не получалось. Через два часа стороны договорились о формулировках окончательного договора. Они решили встретиться позже, вечером, чтобы отметить заключение договора ужином в самом дорогом ресторане Сеула. Когда собравшиеся поднялись и поклонились друг другу, господин Хан, стоявший рядом с лейтенантом Танакой, жестом подозвал меня. Я подошла, опустив голову. Лейтенант Танака разговаривал с президентом «Гонсона», высоко задрав подбородок и выпятив грудь; точно так же он разговаривал с девушками в Донфене.
— Чем я могу помочь? — спросила я негромко.
— Чжэ Хи, я хочу убедиться, что с датами погашения все ясно. Проверьте их на обоих языках. Потом можете быть свободны.
Я застыла. Господин Хан произнес мое имя вслух. Я глянула на лейтенанта Танаку, и на секунду наши взгляды встретились. В его глазах мелькнуло изумление. Я быстро шагнула назад, за группу представителей руководства «Гонсона». Вскоре все мужчины ушли, и я осталась одна в конференц-зале, обшитом панелями из красного дерева.
Я села за стол, пытаясь собраться с мыслями. Наверняка лейтенант Танака меня узнал. Это было видно по глазам. На секунду холодное высокомерие в его взгляде сменилось растерянностью. И… чем-то еще. Неужели страхом? Неужели он, как и я, не хотел, чтобы все узнали, чем он занимался в Донфене двадцать лет назад?
Я быстро собрала бумаги и уже направилась к выходу, как вдруг дверь конференц-зала открылась и вошел лейтенант Танака. Он закрыл за собой дверь. Я опустила глаза, а он сел за стол и вытянул ноги перед собой. Сквозь окна конференц-зала на Танаку светило солнце, и в ярких лучах он казался призраком — или богом.
— Намико Ивата, — произнес он, четко выговаривая каждый слог имени. — Или, наверное, лучше звать тебя Чжэ Хи? Ты не представляешь, как меня удивила встреча с тобой. — Он кивнул в сторону двери: — Я сказал господину Хану, что хочу обсудить с тобой контракт наедине. Они, наверное, считают, что я уговариваю тебя на секс. Какая ирония.
Я не поднимала головы и старалась не демонстрировать никаких эмоций, но колени под подолом платья у меня дрожали.
— Не беспокойся, — сказал лейтенант, — в наших общих интересах, чтобы никто не узнал, что случилось в Донфене.
— Да, господин начальник, — услышала я свой голос будто со стороны.
— Хорошо. Если ты выполнишь свою часть нашей договоренности, я прослежу, чтобы твоя компания получила хороший процент. Я даже скажу им, что на меня произвела хорошее впечатление твоя работа.
— Спасибо, господин начальник.
Он принялся водить кончиком пальца по поверхности стола, рисуя круги.
— Я теперь женат, у меня есть дочка. Ее зовут Мива.
— Сколько ей лет, господин начальник?
— Четырнадцать.
— Столько было и мне, когда… когда мы впервые встретились.
Он перестал выписывать пальцем круги и посмотрел на меня словно бы сверху вниз, как делал тысячу раз до того.
— Была война, Чжэ Хи, — заметил он. — У каждого из нас был свой долг. У меня свой, у тебя свой.
Я подняла глаза.
— Мой долг, господин начальник?
— Да, конечно! Женщины для утешения выполняли свой долг перед солдатами и перед Японией. — Он дернул подбородком в мою сторону, будто ожидал, что я сразу соглашусь.
Я ответила ему таким же взглядом в упор.
— Тогда почему вы их убили, господин начальник?
Внезапно его лицо лишилось всякого выражения. Он дважды моргнул и заявил:
— Не помню, чтобы я это делал.
Через несколько мгновений его самоуверенность вернулась. Лейтенант встал, собираясь уходить.
— А тот гребень с двухголовым драконом все еще у тебя? — спросил он. — Полковник Мацумото сказал, что вернул его тебе.
Я подумала о гребне, спрятанном под подоконником моей квартиры.
— Нет, господин начальник. Мне пришлось его продать, чтобы прокормить дочь.
— Жаль. Помню, у дракона было по пять пальцев на лапах. Я тогда не знал, что это значит. Ладно, теперь уже неважно. Надеюсь, тебе дали за него достойную цену.
— Достойную, господин начальник.
— Вот и хорошо. Ладно, мне пора, а то они начнут гадать, чем мы тут занимаемся. — Он шагнул к двери, потом обернулся: — Да, и передавай привет сестре. Она мне всегда нравилась. Надеюсь, у нее все в порядке.
Я резко подняла голову.
— Но Су Хи же умерла в Донфене, разве нет? — Колени у меня перестали дрожать.
Лейтенант Танака криво усмехнулся и покачал головой:
— Так ты не знаешь?
— Чего не знаю, господин начальник? Пожалуйста, расскажите!
Лейтенант снова усмехнулся и положил обе ладони на спинку одного из стульев.
— В общем, — произнес он, — когда японцы ушли из Донфена, доктор Ватанабе настоял на том, чтобы в Пушунь забрали всех его пациентов, включая твою сестру Окими Ивата. Никто не ожидал, что она выживет, но в Пушуне ей сделали операцию, и в конце концов твоя сестра выздоровела. Через несколько месяцев я уехал домой, а она как раз пыталась вернуться в Корею. Ты правда все эти годы ничего не знала?
— Не знала, господин начальник.
— Наверное, она где-то на Севере. Вот видишь, твой старый начальник дал тебе ценную информацию в награду за хорошо сделанную работу.
— Спасибо, господин начальник.
Лейтенант задумчиво посмотрел на меня.
— Не забывай, о чем мы договорились, — предупредил он. — Про Донфен лучше никому не знать.
— Да, господин начальник, — сказала я.
Лейтенант Танака дважды похлопал по спинке стула и вышел.
Я снова села и уставилась на дверь. Неужели Су Хи выжила? Или это жестокая шутка самого жестокого человека, которого я только встречала?
В конце концов я собрала бумаги и вышла из конференц-зала. Может, Су Хи и правда жива. Я не видела ее с тех пор, как убежала от рядового Исиды. А когда я вернулась в медпункт, ее там уже не было. Может, лейтенант Танака говорил правду. Мне надо было это выяснить. Но как? Север с Югом смертельно враждовали, границу закрыли наглухо. Правда, ходили слухи о тайных каналах, по которым семьи могли отправлять друг другу письма.
Возвращаясь на свое рабочее место, я твердо решила найти сестру, которую не видела двадцать лет.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
— Чем вы с сестрой занимались в Донфене? — спросил господин Ли, глядя на меня поверх очков. Он сидел за металлическим письменным столом в отделе семейного реестра, и табличка на его столе гласила, что он администратор реестра. У него был небольшой животик, а белая рубашка посерела от частых стирок. Его кабинет находился на втором этаже одного из новых южнокорейских правительственных зданий в сеульском районе Чонногу, в двадцати минутах на автобусе к северу от Итхэвона. Правительство генерала Пака строило подобные красивые здания в стиле послевоенного модерна, чтобы показать всему миру: Южная Корея непременно станет современной нацией и достигнет величия.
Господин Ли уже пятнадцать минут заполнял бланк, задавая мне вопросы по каждой графе. Пока я не упомянула Донфен, он на меня даже глаз не поднимал. Я ответила, что мы там работали на японцев, надеясь, что этого будет достаточно, но он попросил меня уточнить.
Администратор занес ручку над бланком, а я задумалась, как рассказать о станции утешения. Воспитанные корейцы не обсуждали, кто чем занимался во время японской оккупации. Но я пришла сюда узнать, правду ли говорил лейтенант Танака про Су Хи и нет ли информации о ней. Так что мне нужно было рассказать господину Ли про Донфен.
