Но вот, оказывается, что предвосхитило чудесное появление чайки: слева послышался рев машин, и вскоре Дарий увидел приближающиеся со стороны спасательной станции две иномарки, два таксомотора, о чем свидетельствовали зеленые огоньки и шашечки на верхних фонарях. А где же Пандора с Шоком? Боже мой, Шок, как сумасшедший несся в сторону машин, а Пандора с распахнутой курткой, развевающимися на ветру волосами, гналась за ним и что-то кричала. Но ветер относил слова в сторону… «Что-то сейчас произойдет», – шептали посиневшие губы художника, и он закрыл глаза. Но нестерпимое беспокойство снова заставило его взглянуть в сторону машин, и он увидел такое, отчего мир перевернулся и рухнул в бездну. Шок, этот долготелый ушастый игрун, уже был между колесами первой машины… а Пандора, в последний миг чудом избежавшая лобового удара, упала на колени и, закрыв лицо ладонями, заходилась в истерике. Но Шок, каким-то чудесным образом проскользнувший между колесами, от страха растянулся на песке, позволив второй машине тоже пронестись над его коричневым туловищем. И когда машины промчались мимо Дария, он ринулся вниз и, сбегая с дюны, не спускал глаз с поднявшейся с колен Пандоры. Она устремилась в сторону таксы и выла, как заблудившийся в тумане пароход. И, о Всевышний, такса была жива и даже не ранена, но Шок явно был в шоке… Его глаза виновато косили на людей, он трясся и, когда Пандора взяла его на руки, зевнул так широко и напуганно, что, безусловно, указывало на собачье нервное потрясение…
Однако заезд таксомоторов на этом не закончился. Гонки только начинались, и то, что через несколько минут произойдет на берегу, потрясет редких зрителей до глубины души. Вторая машина (светлый «опель»), обгоняя темно-синюю «хонду», так к ней прилипла правым бортом, что между машинами возникла вольтова дуга из мелких искр, напоминающих сварку… «Хонда» попыталась подать вправо, но и «опель», как приклеенный, сдвинулся в ту же сторону, не прекращая агрессивный и малопонятный для постороннего глаза наезд. Но для Дария это бодание не было загадкой. Он вспомнил, как однажды в салоне Эней предлагал устроить на пляже гонки с призом в две «штуки». Тогда Ахат только пожал плечами, но через какое-то время сказал: «Предлагаю более эффектный вариант: после гонок – лобовая атака… Кто первым вильнет, тот и платит, но не две, а пять «штук»… «Хор, – согласился Эней, – но прежде надо застраховаться как минимум на пятьдесят тысяч… И разыграть три позиции: езда на скорость, езда на скорость задками и бой быков… Как, подходит?» «Мне терять нечего, – закуривая и немного волнуясь, сказал тогда Ахат, – а вот тебе стоит подумать, у тебя молодая жена, и к тому же беременная…» – «Не она будет с тобой тягаться, а я, только весь вопрос в том, где ты возьмешь деньги, если проиграешь…» «Это мои проблемы, – Ахат озарил своей металлической улыбкой салон и вышел на улицу…»
А между тем «хонда» все же оторвалась от «опеля» (в котором находился Эней), а «опель», сделав умопомрачительный разворот, понесся назад, в сторону Дзинтари. Но когда он делал вираж, из-под колес вырвался огромный веер из сырого песка, а из выхлопной трубы пыхнул черный дымок. «Хонда» тоже развернулась, но движение прекратила. Дверца открылась, и из машины вышел Ахат. Он обошел машину. Обстучал носком ботинка колеса, провел рукой по боку таксомотора, на котором наверняка остались следы «поцелуя» «опеля». Выругавшись, сплюнув и закурив, он снова забрался в салон и стал ждать. Ему, должно быть, как и Дарию, хорошо было видно, как светлый «опель», доехав до спасательной станции, развернулся и тоже занял стартовую позицию.
– Нам лучше отсюда убраться, – сказал Дарий остолбеневшей Пандоре, по-прежнему прижимающей к себе Шока. – Эти идиоты что-то задумали, но я никогда не верил, что они могут…
– А кто это? Что они сейчас будут делать?
– Это таксисты, которые ошиваются в «Мидасе». Устроили, идиоты, дуэль, видимо, испытывают острый дефицит адреналина… Один воевал в Чечне, другой долго сидел… Как и мне, им скучно жить, но у меня есть ты…
– А почему они стоят? Что сейчас будет? Ой, кажется, Шок описался, – Пандора отстранила от себя щенка, и Дарий увидел на ее куртке ручейки, стекающие в песок.
– Это последствия перенесенного ужаса… Надень поводок и спусти собаку на землю, – сказал Дарий, не отрывая взгляда от соперничающих сторон.
– Поздно, он уже описался… Подержи его, я вытру куртку…
Дарий взял Шока, Пандора отошла к кустам и подобранными с земли листьями вытерла куртку.
Моторы взревели одновременно, но первым с места сорвался «опель», что, видимо, говорило о великом нетерпении Энея. Через пару секунд двинулась к своей черте и «хонда». Два разноцветных болида понеслись навстречу друг другу. Их разделяло примерно пятьсот метров, но эти метры сокращались с такой скоростью, что Дарий не успел возвратить Пандоре щенка, как между машинами осталось не больше сотни метров. И вот, и вот, и вот… Семьдесят, шестьдесят, пятьдесят, сорок, а может быть, сорок пять, но не менее тридцати, и когда… когда сущий пустяк разделял великовозрастных искателей приключений, но не менее десяти метров, Эней, не выдержав, подал вбок, и машина, накренившись, разбрасывая из-под колес жижу из песка и водорослей, въехала в воду. Раскаленная выхлопная труба зашипела, окутала задок «опеля» паровым облаком. «Хонда» затормозила, подала назад, сравнялась с Энеем. Дарий слышал, как Ахат с насмешкой сказал Энею: «Это тебе не со старушками в Чечне воевать…», и слышал, как тот ответил: «У меня есть вторая попытка, поэтому не радуйся… Возвращайся на исходную…»
Они разъехались в разные стороны и, развернувшись, приготовились ко второму туру безумного состязания. И, видимо, стартовали по обоюдному согласованию с помощью мобильников. Их вели высота намерений, синхронность надежд и аляповатость псевдогероического пафоса. Но насколько безупречен хронометр бытия! Ровно через сорок секунд гонка закончилась: они столкнулись левыми фарами и потому их таксомоторы, утратив центр тяжести и отдавшись раздирающим их центробежным силам, какое-время в сцепке кружились по песку, затем, оторвавшись друг от друга, закувыркались и делали это так долго, пока не стали разлетаться в стороны двери, стекла, сиденья вместе с самими… Эней, выброшенный через лобовое стекло, видимо, в горячке, как убитый солдат, пытался встать на ноги, однако сила земного притяжения была могущественнее его. А вот Ахат, прошедший огонь и воду лагерей, обливаясь кровью, нашел силы, чтобы, согнувшись в три погибели, добежать до кромки воды и там лицом упасть в прибитые волной черные водоросли.
Дарий с Пандорой не могли прийти в себя, и даже стон, который доносился до них со стороны неподвижно лежащего Энея, не мог привести их в чувства, а уж тем более заставить действовать…
– Надо помочь! – вскрикнула Пандора и сделала шаг в сторону Энея…
– Назад! – осадил ее Дарий, – им теперь может помочь только ОН, – художник указал пальцем в небо, – или же «скорая помощь». – Он вытащил из кармана мобильник и позвонил в «неотложку». Объяснил, назвал место события. Он знал, что медики обязаны будут сообщить о происшествии в полицию. – Пошли отсюда, цирк окончен…
– А как же, а как же… – залепетала Пандора, но Дарий, ухватив ее за рукав кожанки, потащил наверх, чтобы забрать мольберт. – Все узнаем из газет, а твое присутствие здесь необязательно.
– Какой же ты бесчувственный, – чуть не плача, канючила Пандора.
– Прошу тебя, заткнись! Они тебя с Шоком чуть не угробили, а ты тут распускаешь слюни… Заткнись и надень на собаку поводок…
Подходя к перекрестку со светофорами, они услышали сирену: со стороны переезда мчалась «скорая помощь», которая проехала на красный свет и устремилась в сторону залива.
– Быстро сработано, – сказал Дарий и подумал о себе – что вряд ли так быстро приедут к нему, когда он будет на грани…
– Как ты думаешь, их спасут? – наивность Пандоры не знала границ, ибо о том, «быть или не быть» «жить или не жить», известно только одному ЕМУ, которого, скорее всего, не существует. А если ОН и существует, то находится на нелегальном положении среди звездных сгустков, а может быть, и вне их, в какой-нибудь черной дыре, в немыслимых глубинах и абсолютно недосягаемых для лучезарного света Вселенной… Ох, какая божественная даль! Сколько в ней абсурдной красоты и безмятежных сновидений!..
– Во всяком случае, попытаются спасти, но врачам придется сегодняшней ночью как следует порезвиться скальпелями… – И мысленно Дарий посочувствовал хирургу Кальве. А может, успокоил он себя, отпустят их с миром к праотцам, чтобы впредь не страдали и не мучили рядом лежащих.
В коридоре они встретили Медею, стоявшую в прихотливой позе возле своих дверей и пытавшуюся попасть ключом в замочную скважину. Но это было ей не под силу, и она, не разгибаясь, каким-то нечеловеческим голосом попросила о помощи… Дарий взял ключи и открыл дверь. Из помещений пахнули затхлые запахи, свитые из табачного дыма, прокисшей капусты, водочно-пивного перегара и подгоревшей пластмассы. Так всегда пахнут подпаленные ручки ковшиков и кастрюль, в которых вода выкипает быстрее, чем электросочленяются в человеческой голове уставшие от жизни нейроны…
