Ознакомительная версия.
— Знаешь, тебе легко говорить… — Володино лицо перекосила недобрая усмешка. — У тебя отец был начальник. Тебя оберегали… И ты сидишь теперь там, в Бюро, этакий судия. Мол, у нас только наука, ничего личного! А ты попробуй, приди ниоткуда, будь никем, пособирай доказательства, когда все тебе тычут в лицо: «Паршивый мент!» Когда не то что в квартиру, в подъезд не впускают, как было в доме этого Сергеева. И когда ты не знаешь, вспомнит ли о тебе хоть кто-нибудь — на следующий день после того, как тебя пристрелят из-за угла пацаны из такого вот джипа. А сам их хозяин даже не узнает, как тебя зовут. Скажет просто: «Уберите его, он мешает», и небрежно так двинет пальчиками…
— Да ладно тебе, — сказал Саша. — Если боишься — зачем в милицию пошел?
— Да и не пошел бы, если б идти было куда. Я вот удивляюсь, зачем ты пошел. Перед тобой-то небось все дороги были открыты…
Саша молчал. Что бы он ни сказал, все равно Мурашову его не понять.
— Трусы они, хорьки! — вдруг стукнул кулаком по столу Вова. — В том-то все и дело, что сами перетрухали. А я только и слышу: «Мент, мент!»
— Если бы кто-нибудь из них опомнился и вызвал врача, племянник Джоева бы не умер, — сказал Саша. — Но они просто вытащили парня на улицу и бросили.
— Они ушли плясать на танцпол, — заметил Мурашов. — И плясали там до утра.
— Да. — Саша помолчал. — Все под Богом ходим. Но все-таки не исключено, что кто-то специально перетащил парня на асфальт, думая, что его заметят. Но оказалось поздно. Однако же все поплатились за то, что сделали.
— Ну да, и теперь за весь этот садо-мазо будет отдуваться Джоев, — снова стукнул кулаком Мурашов, но уже не так сильно.
— И Джоев не котенок. Он бил на поражение. Двоих застрелил. И когда девушке всаживал ножницы в грудь, тоже понимал, что он ее не мороженым угощает…
— А все-таки хреново, что парень элементарно замерз. Было бы гораздо проще, если бы они просто убили его, и все. Тогда бы была кровная месть, и все ясно.
— Знаешь, как говорят — простота хуже воровства. Молись, чтобы в том кусочке земли все-таки оказалась кровь. Тогда хоть третьего именинника можно будет притянуть к ответу.
— За что его притянешь? Он теперь будет говорить, что все это время просидел в туалете. А если бы увидел, что его друзья вытворяют, то ни за что бы этого не допустил. — Саша и Мурашов догрызли леща, допили пиво. Пора было уходить.
— Может, ты все-таки напишешь в заключении, что парень умер от кровопотери? Если кровь в земле обнаружится?
Саша отодвинул от себя пластиковую тарелку, вытер салфеткой руки и рот, покачал головой:
— Нет, Мураш. Хотя от меня теперь мало что зависит — заведующий сказал, что случай этот будет разбирать комиссия, я бы все равно не написал.
— Где он? Где этот Дон Хуан чертов, от слова х-х-х… хуан? — Хачмамедов ворвался в комнату экспертов и, безошибочно ткнув кулаком по выключателю, включил свет. Лена стояла по другую сторону двери и молчала.
— Ага-а!.. Теперь еще одну дурр-р-ру охмуряешь? — У Хачмамедова тряслась челюсть, трясся подбородок, тряслись кулаки, и весь он трясся от ярости, как крепкий новогодний студень.
Соболевский сидел как истукан. Лицо его, казавшееся из-за черного шарфа более бледным, пошло яркими красными пятнами. Он сейчас убьет Хачека, подумала Лена.
— Чего стоишь? Ну-ка, выйди отсюда! — рявкнул Хачмамедов в ее сторону.
— Лена, уйди, — сказал тихо и Игорь, но голос его был так сух и так напряжен, что Лена по-настоящему испугалась.
Бывают в жизни моменты, когда присутствие женщины действительно оказывается лишним. Она вышла в коридор, бесшумно открыв дверь. Клавка тут же отскочила в сторону, инстинктивно потирая ушибленный висок.
— Подслушивать нехорошо, — сказала Лена и отошла. Удивительно, но злобное оранье Хачека ее не поразило. Значит, она угадала и у Игоря действительно был роман с матерью этого молодого человека? И что? В этом и не может быть ничего удивительного. Игорь не женат, хорошо выглядит, обаятелен, умен. Он может понравиться любой женщине… Ведь понравился же он ей самой. И Лена даже как бы ощутила особенную ответственность за то, что теперь у нее роман с этим человеком. А у нее роман? Конечно, роман. По телу ее разлилась приятная теплота, Лена улыбнулась. Как здорово, когда у тебя роман. Слишком долго она была одна. Она задумалась и еще раз улыбнулась. Должно быть, в молодости Игорь был бабник. «Бабник» — это слово раньше казалось ей неприятным, а теперь — каким-то просто забавным, домашним. Бабник? Ну и что? Все-таки она моложе его на двадцать лет. И она чувствует, что очень ему нравится. Это не ошибка… это не может быть ошибкой. И то, что именно он обратил на нее внимание, когда все другие мужчины считали ее «синим чулком», — это тоже не просто так. Игорь больше других понимает в женщинах. Он сразу сумел определить ее тонкую красоту…
Клавка, нисколько не стесняясь, снова прильнула ухом к двери. Вот бы сейчас Хачек вышел и смазал ей по уху! Лена оторвалась от подоконника, к которому стояла, привалившись спиной, и осторожно прошлась по коридору. Слышен был только голос Хачека, Игорь молчал, Хачек орал:
— Нет, ты поедешь туда! Ты поедешь!
Значит, он все-таки посылает Игоря на осмотр. Какая глупость и какая жестокость. Поехать туда, чтобы увидеть труп женщины, которая тебя любила? Как это можно! Что этим Хачмамедов хочет добиться? Лена тоже остановилась напротив двери. Клавка не обратила на нее никакого внимания — жадно слушала, приставив ухо к дверной щели.
Вдруг тишину улицы прорезал настойчивый, повторяющийся автомобильный сигнал. Лена выглянула в окно. Благородно сияющая в единственном свете одинокого и неблизкого уличного фонаря бордовая машина с открытым верхом въезжала на стоянку. Кажется, это ведь Сашина машина? Лена что-то смутно припоминала… Они ведь выезжали вместе сегодня днем… Неужели он тоже уже знает?!
— Тонька приехала! — услышав сигнал, вскинулась Клавдия и выскочила на улицу. Лена видела в окно, как они с Антониной ходили возле машины, наклоняясь, трогали шины, включали и выключали дальний свет… Лена с облегчением подумала, что, видимо, ошиблась. Она даже представить себя не могла на Сашином месте.
Хачек все орал там, за дверью. Лене надоело, и она выглянула в приемную. Запрокинув голову на спинку скамейки, сидя спал Рябинкин, и его мотоциклетный шлем одиноко и беззащитно лежал рядом. И Петр Сергеевич вдруг показался Лене потерявшимся маленьким мальчиком. И ей стало на миг его жалко и тут же неудобно своей жалости, будто в ней была измена Игорю. Она вернулась в коридор и теперь уже открыто прильнула ухом к двери.
— Я на осмотр не поеду, — услышала она голос Соболевского в короткой паузе, когда Хачмамедов перестал орать, чтобы перевести дыхание. — И не потому, что боюсь кровавых мальчиков. Просто считаю это неуместным и недостойным памяти Инны.
Хачмамедов издевательски скривился:
— А когда ты ее трахал, здесь, в Бюро, вот в этой самой комнате, ты считал это уместным?
Лена отстранилась от щели. Ее внезапно стало подташнивать. В этой самой комнате… В которой она только что пыталась собрать старинные часы…
— Я ни в чем своей вины перед Инной не чувствую, — довольно громко, но внешне спокойно продолжал Игорь. — Я от мужа ее не уводил. Я ничего ей никогда не обещал. Ее уход был ее собственным решением. Мне жалко Сашу, но я ничего не мог поделать, Инна сама ушла из дома. И разговаривать с Сашей на эту тему я не собираюсь.
— Вот было бы хорошо, если бы он тебя убил! — вдруг как-то по-детски выкрикнул Хачмамедов. — Прямо здесь. За твоим долбаным столом. — Хачмамедов вдруг запрокинул голову и странно хрюкнул. — И если он тебя убьет, я тогда тебя с удовольствием вскрою! Сам! — Он хрюкнул еще раз, и Лена с удивлением поняла, что грозный начальник пытается сдержать сдавленный рык раненого зверя. Она побыстрее отбежала от внезапно раскрывшейся двери. Заведующий вышел в коридор и враскачку пошел к своему кабинету. Игорь появился в дверях следом за ним. Лену он не видел.
— Знаешь, Хачмамедов, ты напрасно тут сейчас теряешь передо мной свой благородный пыл. — Лена вдруг поняла, каким Игорь был в молодости — нервным, взрывным, непрощающим, а вовсе не таким спокойным и меланхоличным, как сейчас, когда она с ним познакомилась. — У Инны был хороший вкус! — крикнул он вслед Хачеку. — И сколько бы ты ни старался, Хачек, она бы с тобой все равно никогда не легла… Ни в кабинете, ни где-нибудь еще…
Хачмамедов на мгновение замер, будто бандитский нож попал ему между лопаток. Но это было только на мгновение.
— Я тебя урою, козел! — тихо, как бы про себя, пообещал, не оборачиваясь, Хачек. — Вот ты посмотришь, как я тебя урою!
Потом он повел по своей привычке шеей, встряхнул плечами и вошел в кабинет. Соболевский вышел дальше в коридор, увидел Лену.
Ознакомительная версия.
