Ознакомительная версия.
— Химикам на экспертизу. Завтра с утра и отвезешь.
Мурашов сунул пакетик назад в бардачок и сказал просящим тоном:
— Слушай, а давай поедем ко мне в отделение. Посмотрим вместе еще разок на этого Джоева. Может, еще чего-нибудь увидим, а?
* * *
Витя Извеков уехал. Соболевский дежурил, поэтому никуда не торопился. И Лена, и Рябинкин, хотя было уже поздно, тоже не спешили уходить с кафедры. Людмила Васильевна посмотрела на них неодобрительно, но ничего не сказала. Стала собираться домой. Перед ее уходом Лена зашла к ней в лаборантскую и спокойно положила ей на стол страницы заключения.
— Пожалуйста, следите, Людмила Васильевна, чтобы больше таких совпадений не случалось.
— Хорошо, хорошо… — Лаборантка сочла за лучшее не спорить.
Теперь они втроем остались в ассистентской, прихлебывали остывший чай, грызли сушки с маком и болтали о какой-то чепухе. Причем болтали больше Лена и Соболевский. Петр Сергеевич молчал. Как Лена поняла, в его целеустремленной жизни чепухи было немного.
Уже было около одиннадцати. Лена тоже стала собираться домой — пока еще ходили троллейбусы. Странное дело — ей было немного жаль, что Игорь не сможет ее отвезти, как делал это два дня подряд, но в то же время ей хотелось остаться одной. «Не ошибись!» — звучали в голове мамины слова. Нет, она, конечно, не могла ошибиться в Игоре. Просто бывают у человека минуты, когда ничего больше не хочется. Как есть — так и ладно. Отвратительно навязчиво прервал эту вечернюю задушевность телефонный звонок.
— Это снизу. Вызывают, — с сожалением сказал Соболевский. — Как ни жаль расставаться, но, видимо, пора. За мной приехали на осмотр.
— О! Случай для завтрашнего занятия! — с маниакальной заинтересованностью оживился Рябинкин.
— До завтра. Я тоже поеду. — Лена взялась за свою сумку. И как-то вдруг она ощутила свою внезапную взрослость, даже одиночество, какого еще никогда не ощущала. Там, в аспирантуре, в Москве, она была все-таки ученицей. Жила отдельно, но всеми корнями была связана с мамой, с семьей. А сейчас ей вдруг стало как-то безразлично, что мама ждет ее дома. Что там опять стынет ужин, и тот страх — оторваться от матери, — который она ощущала всего несколько часов назад, в больнице, вдруг куда-то исчез.
— Кстати, я вам заметки о Цезаре принесла, — сказала она и достала из сумки тетрадь, протянула ее Петру Сергеевичу. — А вы забыли.
— Я не забыл. — Он вздохнул. — Просто замотался. Я их домой возьму?
— Конечно.
Соболевский пошел вниз, пообещав ей перезвонить через несколько минут.
— Если мы поедем в сторону твоего дома, мы тебя подвезем.
Что ж, это интересно. Никогда она еще не ездила в ментовской машине.
Они с Петром Сергеевичем погасили на кафедре свет и пошли вниз.
— Надо узнать, что за случай, — Рябинкин опять взбодрился, и даже шлем на сгибе его руки на каждой ступеньке стал покачиваться не устало, а энергично. — И подумать, кому завтра с утра удобнее будет вскрывать — мне или опять Виктору.
— Мы с вами, как гробокопатели, — сказала Лена.
— Мы с вами — охотники за знаниями, — ответил Рябинкин.
Ботинки Соболевского сияли яичницей в жужжащем свете коридорных ламп. Молоденький следователь, совсем из другого отделения, не из того, в котором работал Володя Мурашов, в очень узких джинсах и с хаером посередине обритого черепа, наклонился к подоконнику и размашисто писал постановление на экспертизу. Клавдия с одувшейся от нетрезвого спанья физиономией тоже вышла на шум.
— Неразборчиво пишешь, — заглянул через его плечо Соболевский. — Какие-то загогулины. Пиши внятно — как фамилия потерпевшей?
— Чего непонятно? Все понятно. Фамилия — Попова. Звалась Инной. Вот отчество действительно… — Следователь заглянул в какую-то свою, видимо, черновую бумажку. — Ил-ла-ри-о-новна.
— Ка-ак? — Соболевский внезапно отступил на шаг.
— Попова Инна Илларионовна. — Следователь обернулся на Соболевского: — А что с вами?
— Что с ней случилось? — Лене показалось, что Соболевский охрип.
Молоденький следователь пожал плечами.
— Передали информацию со «Скорой». — Он опять заглянул в свою бумагу. — «Скорую» вызвали соседи. Им на головы с потолка стала капать кровь.
Игорь сжал кулаки и прикрыл глаза. Лене показалось, что он заплакал, так судорожно несколько раз дернулся его кадык.
«Он знал эту женщину, — подумала она. — И знал хорошо».
— Или перерезали горло, или вскрыли вены, — громко предположил Рябинкин. — В этих случаях всегда бывает обильное кровотечение.
— Заткнитесь! — Лена даже представить себе не могла, что она может так сказать начальнику. Но у Игоря было такое лицо… Неужели Рябинкин слепой? Или он вообще ничего не видит, кроме своих занятий?!
— Ну, что? Поехали? — почесал свой хаер следователь.
— Надо Владимиру Александровичу звонить, — вдруг вмешалась Клавка. На ее одутловатом лице за-играли, забегали глазки, и вся ее фигура — округлые, развалистые бока, мясистые руки — все вдруг заколыхалось в каком-то даже веселом возбуждении. Соболевский вдруг повернулся и ушел в комнату экспертов. Лена подошла, подглядела. Он прошел в темноте к своему столу и сел, обхватив голову руками. Лена повернулась спиной к этой двери, встала с наружной стороны, как страж.
Клавдия тем временем уже верещала по телефону.
— Приедут сейчас, — с довольным видом оглядела она всех оставшихся и опустила трубку в карман. — А ты, мальчик, иди пока в машину. Там и жди. У нас тут сейчас свои дела. Пока никто с тобой не поедет. Когда будет надо, мы тебя позовем.
Следователь, еще не зная, как себя вести с Клавдией и кто она такая, помялся немного и ушел. Петр Сергеевич видел, как он с недовольным видом залез в полицейскую машину и откинул голову на сиденье.
— Александра-то Анатольевича жалко, — с задумчиво-безразличным видом вдруг произнесла Клавдия, почесав затылок.
— Какого Александра Анатольевича? — спросила от двери Лена.
— Какого-какого… Нашего Александра Анатольевича. Сашу Попова! Это ж матушка его померла, — Клавдия хоть и отвечала, но больше для Рябинкина, чем для Лены. А про себя была занята своими мыслями. Не повредила бы им с Тонькой эта внезапная смерть. И чего это Инне вздумалось помирать? Клавдия этого не понимала. Баба молодая еще, в самом соку. Что с того, что с мужем разошлась? Ну, погуляла, конечно. Всяко-разно на свете бывает. Но чтобы из-за этого резаться… Все-таки Соболевский здесь замешан! Вон как побледнел. Не просто это так, дело давнее…
— Пойду-ка я дочке на всякий случай позвоню, — сказала она и двинулась в свою комнатушку. — Может статься, понадобится.
Рябинкин как будто даже и не расслышал, как Лена сказала ему: «Заткнитесь!»
— Может, ты поедешь домой? Пока троллейбусы все-таки ходят. — Он тоже посмотрел на дверь. — Если Игорь не сможет ехать на осмотр, мне придется его выручать. К тому же меня все равно никто не ждет. А у тебя мать, наверное, волнуется.
— Я тоже тогда останусь, — сказала Лена. — А мама у меня, по-моему, уже привыкает, что я возвращаюсь с работы поздно.
Рябинкин пожал плечами.
— Ну, как хочешь.
Они еще постояли молча в пустом коридоре, подождали.
— Пойдем хоть в приемной посидим. В ногах правды нет, а кафедру снова открывать неохота.
— Вы идите. Я здесь побуду.
Рябинкин взглянул на Лену внимательно, как будто вдруг что-то понял, постоял еще чуть-чуть и вышел. Лена опять повернулась лицом к двери, которую так бережно охраняла, приникла ухом, прислушалась. Тишина. Темнота. Она осторожно приоткрыла дверь.
— Игорь?!
Никто не ответил.
Лена вошла. Постояла некоторое время в темноте. В стеклянный прямоугольник двери полоской пробивался свет из коридора. Лена сделала несколько шагов в центр комнаты. Силуэт Соболевского неясным пятном вырисовывался за столом.
Вдруг что-то грохнуло, посыпалось вниз с металлическим звуком.
Лена ойкнула, испугавшись, замерла.
— Это часы. Чугунные часы Вячеслава Дмитриевича. — Голос Игоря был сух, вполне обыден. Только очень тих.
— Я их, наверное, разбила… Как неудобно. Можно включить свет?
— Включи.
Лена снова вернулась к двери, стала шарить пальцами по стене. Безуспешно. Вдруг комната озарилась светом настольной лампы.
— Не пачкай руки о штукатурку.
Она старалась не смотреть в его сторону. Присела на корточки перед упавшими часами.
— К счастью, всего на две половинки. — Лена всмотрелась внимательнее. — Нет, они не разбились! Просто развалились по шву. — Она взяла половинки в руки. Поднялась. — Красивые… Это что, чугун?
— Чугун. Сам механизм-то цел?
— А где он? — Лена заглянула под стол, выудила круглый корпус часов.
— Циферблат, кажется, цел. — Она поднесла механизм к уху. — Только они не идут. Сломала… — Она бессильно опустила руки.
Ознакомительная версия.
