Когда Фалин учился в техникуме и позже, когда заочно одолел политехнический институт, встречал он много толковых ребят, и не раз они мечтали: вот бы поработать вместе, потому что были единомышленниками и, казалось тогда, могли горы своротить. И всякий раз, когда Фалин писал статью в технический журнал или описывал рационализаторское предложение в информационном бюллетене, он ждал: а ну, да откликнется кто-нибудь из сокурсников и приедет работать к нему или пригласит к себе. Это ожидание письма–весточки после каждой публикации долго жило в нем, пока однажды, переезжая на новое место службы, он не попал в купе с одним пожилым человеком, оказавшимся писателем. Как водится, разговорились, и когда Фалин посетовал на то, что не откликаются вот друзья–коллеги, писатель с улыбкой сказал: «Голубчик, да я написал десятки книг, по моим произведениям поставлены радиоспектакли, сняты фильмы, пьесы идут, но за всю свою долгую жизнь я не получал писем ни от однокашников, ни от товарищей, которых растерял в молодые годы. Конечно, как и всякий писатель, я получаю письма от читателей, но совсем не так много, как рассказывают мои коллеги, и если быть откровенным, это не те письма, которых я ждал, не о том и не от тех. В каждом письме я надеялся, как и вы, услышать голос из детства, юности, молодости, наконец, но вот проходит жизнь, а такого письма я еще не получил. Не получил весточки и от той, на воспоминаниях о которой держится каждая лирическая строка моих книг, а вы хотите найти друзей по публикациям в специальных журналах. Это же чистейший абсурд».
***
Не тратил времени на раскачку Фалин и в новом управлении… Хотя золотодобывающих фабрик он не строил, а маржанбулакская принципиально отличалась от тех, что он видел на Колыме и в Якутии, но, ознакомившись с чертежами, Фалин нашел сходство с обогатительными фабриками цветных металлов, а такие строить ему уже довелось. Каждый день приходилось наезжать в Джизак: совещания в тресте, заседания, согласования с заказчиками — все это отнимало драгоценное время. Конечно, без всего этого, пока стройка не наберет темпы, никак не обойтись, но даже с таким лихим шофером, как Азиз, много времени уходило на дорогу: путь неблизкий, да и дорога разбита и запружена машинами, особенно не разгонишься. Через неделю на разборе дел в обкоме партии Фалин попросил слова и произнес неожиданную речь:
— Проблем — тьма–тьмущая, но сроки пуска фабрики обсуждению не подлежат, по- моему, с этим согласны все. Я, как и мои коллеги, считаю сроки вполне реальными и думаю: если стройка наберет заданный темп, мы дадим стране маржанбулакское золото даже раньше. Прекрасно, что нам ни в чем не отказывают, мы можем рассчитывать на любую помощь и содействие. Но время отсрочить никто не вправе, поэтому время надо беречь. Нас в Маржанбулаке — двадцать строительных организаций, а трест наш — в Джизаке, и нам почти каждый день приходится бывать здесь. Посчитайте: два часа сюда, два обратно — и половины рабочего дня как не бывало, а если два совещания, то и день как корова языком слизала. Вот я и прошу четко определить: если совещание действительно важное, пусть оно проходит на месте, в Маржанбулаке. Это поможет нам сэкономить драгоценное время, которое мы урываем у стройки. Есть и другая проблема: заказчик «Узбекзолото» находится в Ташкенте, там же проектные институты и «Стройбанк», поэтому руководителям часто придется наведываться и в столицу, тут уж никуда не денешься. Поэтому от имени моих коллег, хоть они меня и не уполномочивали, прошу обком выделить для строителей золоторудного комбината два вертолета. Имея вертолет, я и мои коллеги выиграли бы самое ценное в данной ситуации — время. Двадцать минут до Джизака, час–полтора — до Ташкента.
Не успел он закончить, как в зале зашумели, заговорили все разом, раздались смешки, а кто-то громко подал реплику:
— Вот молодежь! Скоро они самолет потребуют.
Фалин, не успевший сесть, не удержался от ответа:
— Самолет у меня на прежней работе уже был…
Это вновь вызвало оживление в зале.
Все ждали, что секретарь обкома осадит делового «мечтателя», но тот вдруг, улыбнувшись, сказал:
— А что, дело говорит молодой инженер. Неделю как пришел в управление, а вот по-своему уже решает проблему. От заседаний и совещаний, к сожалению, никуда не денешься, но как сберечь время, он продумал верно. Может быть, и мне придется воспользоваться вертолетом, ведь с меня не только за комбинат спрашивают, а и за скот, и за хлопок, и за новый Джизак не меньше. Так хоть почаще смогу бывать у вас… Выездные совещания тоже неплохая идея. Спасибо, Александр Михайлович. А вертолет у вас будет…
Соседи Фалина, как и предсказывал Азиз, оказались людьми степенными. По–русски говорили не так бойко, как его шофер, но для беседы за пиалой зеленого чая словарного запаса вполне хватало. А ужины, которые для Фалина чаще всего оказывались и обедами, затягивались до полуночи, к этому времени жара спадала и ветерок до рассвета нес живительную прохладу. Чаевничая, они обсуждали многое, но чаще всего говорили о комбинате. Фалин, отправляясь на стройку в джизакской степи, знал, что больших проблем с кадрами у него не будет, разве что высококвалифицированных монтажников, высотников и наладчиков найти непросто, но таких специалистов и в столицах пойди поищи. А кадры в Узбекистане есть свои, коренные, потому что нет там покинутых деревень, не стоят немым укором дома с заколоченными окнами. Молодежь охотно остается в селе, не рвется неведомо куда из родных краев. И лишние рабочие руки в окрестных кишлаках найдутся, ведь пришла на узбекские поля мощная техника, и три четверти хлопка уже сейчас убирают комбайнами. Знал он и то, что люди охотно пойдут на стройку в глубинке, потому что работающие здесь будут иметь доступ к стройматериалам. А в Узбекистане любят строиться. Сын только в школу пошел, а ему уже потихоньку начинают возводить дом — хорошая, привязывающая к земле, к отчему краю, традиция.
Дней через десять после того, как Фалин принял дела, участковый милиционер из соседнего кишлака доложил ему, что прораб Файзиев продал машину цемента своему односельчанину, рабочему со стройки. Фалин пообещал разобраться, и вечером, на планерке, закончив обсуждение вопросов, он попросил всех задержаться еще минут на десять.
— У меня есть данные, что один наш прораб продал нашему же рабочему машину цемента,— сказал Фалин в напряженной тишине.— Известна и сумма, полученная за это. В таком маленьком местечке трудно что-либо утаить. Дело по составу — уголовное, а по сути своей — мерзкое. Какие же вы руководители, если своим же рабочим сбываете краденое? Я знаю, многие пришли на комбинат в надежде, что появится возможность доставать стройматериалы для собственного дома… Думаю, что такую возможность мы изыщем, но только для тех, кто пришел по-настоящему работать, а не воровать дефицитные материалы. Да, у прорабов всегда есть возможность придержать излишки материалов, и некоторые этим пользуются. Но у нас будет иная форма списания и иная форма поощрения за экономию материалов… Мы с начальником производственного отдела уже готовим положение на этот счет.
Хотите хорошо зарабатывать — зарабатывайте, я только поддержу вас. Не дело, когда подсобный рабочий получает больше инженера, авторитета у такого руководителя не прибавится. Вы спросите, как? Отвечу. На каждой своей работе я, например, кроме должностного оклада и премиальных, получал почти столько же, а иногда и больше, за рацпредложения, изобретения, за внедрение чужих предложений, наконец. Рационализаторские предложения не влияют на фонд заработной платы и оплачиваются по определенной статье, так что — творите, дерзайте, зарабатывайте. От этого наше общее дело только выиграет. Есть еще способ, от которого выиграете и вы, и дело: я имею в виду обучение. Хотя обучение и оплачивается дополнительно, оно входит в ваши должностные обязанности, и я за это буду спрашивать строго. С кадрами, я знаю, особых проблем нет, но беда в том, что пока это малоквалифицированные люди, и средний разряд по управлению просто называть стыдно. К тому же, появись в такой бригаде один–два человека с высшим разрядом, будут они получать почти вдвое больше, чем другие, или, как выражаются рабочие, будут снимать сливки, а это, естественно, вызовет в коллективе протесты. Поскольку рабочие приходят к нам из деревни, вернее, из кишлака и они больше знакомы с сельским хозяйством, чем со строительством, прямая обязанность каждого мастера, прораба, инженера — вести с ними постоянные теоретические и практические занятия.
Академических знаний от рабочих никто не требует, но знать свойства основных материалов, порядок хранения и складирования, погрузки и разгрузки, уметь пользоваться электрическим инструментом и малой механизацией они должны, а научить их этому — ваша обязанность. Бригады у нас в основном комплексные, мы постоянно будем иметь дело с башенными и автомобильными кранами, поэтому необходимо во избежание простоев и несчастных случаев, чтобы все, без исключения, рабочие прошли еще и обучение по строповке и перемещению грузов кранами…
